Blood Brothers

Шон медленно закурил сигарету, а зажигалка с надписью "Puerto Lobos" вернулась обратно в нагрудный карман ветровки. Из-за сильного ветра дым сразу же забил нос, отчего раньше он бы недовольно поморщился, будучи не привыкшим к такому резкому запаху, но за его спиной было уже столько окурков, что этот дым мог спокойно заменить ему кислород. Раньше он осуждал людей, которые курили по утрам или прямо в своих квартирах, потому что едкий дым, казалось, въедался в стены, окутывал комнату, впитывался в кожу. Сегодня же это превратилось в какую-то обыденность, стало рутиной, и несмотря на то, что сейчас старший Диас сидел на улице, для него не было курение в доме чем-то из ряда вон выходящим, а скорее необходимостью, ведь иногда не представлялось возможности выйти на перекур, поэтому приходилось расслабляться параллельно с работой. Пластиковый стул — не самое идеальное место для проведения небольшого перерыва, но Шон слишком сильно уставал, и обустраивать задний двор у него уже не оставалось сил. Мужчина смотрел на садящееся солнце. Это было его любимое время суток — жара спадала (невзирая на то, что в Пуэрто-Лобос обычно просто невыносимо жарко даже по ночам в это время года), начинался отлив, и океан приобретал какой-то невообразимый цвет. За спиной, над входом в дом, противно поскрипывала старая красная черепица, но этот звук больше не привлекал к себе лишнего внимания, а скорее придавал заднему двору свой шарм. Шумела стиральная машинка, которая стояла тут же, на улице. Этот день не отличался от всех предыдущих дней в Пуэрто-Лобос. Да и вообще все эти шесть лет пролетели довольно быстро. Рутина поглотила братьев, пришлось взрослеть быстрее, чем планировалось и хотелось, но зато всё наконец-то встало на свои места и бежать больше не нужно было. Шон посмотрел на сумку-холодильник, которая стояла недалеко от его стула, и ловким движением придвинул её к себе ногой, затем наклонился и вытащил пиво. Банка была прохладной, на ней выступил конденсат, и ладонь Шона сразу же стала влажной. Он приложил банку ко лбу и облегчённо выдохнул — она хотя бы немного понизила температуру его тела, как ему казалось. Ещё немного, и пошёл бы пар. Через пару секунд парень убрал напиток ото лба и потянул за кольцо, открывая банку. Последовал характерный звук, и пиво попыталось пролиться, но Диас вовремя поднёс губы к банке и слизал напиток. Пиво казалось спасением. Здесь, в Мексике, оно заменило воду. Больше ничто так не спасало в жару. Кроме этого, позволяло захмелеть, и работа шла ещё быстрее, время летело незаметно, а машины чинились, как казалось, более качественно. Ветер с моря шевелил пальмы рядом с домом, и это придавало особого волшебства этому месту. В Сиэтле было по-своему красиво, и Шон не мог себе представить жизнь у моря до того, как оказался в Мексике. Теперь он понимал, что это было лучшее место, где он когда-либо бывал. Неизвестно, что влияло больше: погода и климат или всё-таки мастерская, где провёл свою молодость отец, и где теперь её проводит Шон. Леса Сиэтла иногда снились ему, но все эти сны всегда приводили к кошмарам. Сначала деревья казались такими дружелюбными, окутывали огромными листьями, изгибали стволы навстречу ребятам, мягко обнимали, держали в своих объятиях, а затем сплетались друг с другом, словно не понимая, что простым смертным не выдержать их мощи. Шону никогда не было страшно за себя в этих снах: его рёбра ломались, он слышал их хруст, но никогда не чувствовал боли или страха за себя. Дэниэл — тот, за кого ему было страшнее всего. Его крики и плач разрывали сердце старшего Диаса. Шон хоть и был сжат между двумя стволами огромных деревьев, это не мешало ему умолять Дэниэла использовать силу, чтобы вырваться, но, казалось, что тот не слышал и только продолжал кричать до тех пор, пока его не расплющивало между двух могучих деревьев. После таких снов старший Диас просыпался в холодном поту: глаза были на мокром месте, сердце бешено билось в груди и требовалось пару секунд, чтобы прийти в себя и понять, что это всё лишь сон, и Дэниэл жив. Шон выходил покурить среди ночи, и всегда думал о тех лесах Сиэтла, и о брате, конечно. К счастью, чем больше времени проходило после событий у границы, тем реже парню снились такие сны. Шон покрутил в руке догорающую сигарету, окинул её оценивающим взглядом, и решив, что нужно бы сделать затяжку напоследок, прижался губами к слегка размякшему фильтру, вдыхая горький дым. Он задержал дыхание, опустил веки и откинул голову назад. Приоткрыв глаз, Шон всмотрелся в невероятно чистое небо: и не было даже ни облачка, которое можно было бы рассмотреть и увидеть в нём что-то помимо сладкой ваты. Он приоткрыл губы, постепенно выдыхая, и дым тут же улетел, сдутый сильным ветром. Волосы Шона растрепались и всё время кружили в бешеном ритме, принимая различные формы, но парень уже настолько привык к сильным порывам ветра на побережье, что даже не прилагал усилий, чтобы привести их в порядок, а просто позволял им вытворять всё, что с ними делали порывы ветра. Сделав два больших глотка, Диас осознал, что опустошил практически половину банки. Он тяжело вздохнул и решил, что нужно будет вернуться к работе, как только выпьет пол-литра, потому что остановиться пить на этом побережье было крайне сложно. Ему ещё предстояло закончить работу; и хотя там не было ничего сложного — всего лишь полировка фар перед тем, как отдать машину хозяину — затуманенный рассудок здесь был ни к чему. Диас поставил пиво на пол, и нащупал левой рукой свой блокнот, который лежал прямо под стулом. Он открыл его, пролистал вперёд, найдя чистые страницы, и достал ручку из кармана. Шон прочитал на ней «NYC Law School Alumni» и усмехнулся. В голове сразу всплыли воспоминания: те вечно слипающиеся ножницы, которые постоянно нужно было промывать в чашке с водой, Кэссиди, ссорящаяся с Ханной, гора шишек в центре стола. Парень ухмыльнулся воспоминаниям и сфокусировался на море. Он прищурился, обвел взглядом пейзаж перед его глазами, а затем сжал ручку в руке и сделал пару штрихов, затем ещё и ещё. Он опять посмотрел перед собой, всматриваясь в детали, и затем опустил голову к тетради, делая более уверенные штрихи, надавливая на ручку сильнее, обводя эскиз, добавляя теней, объёма фигурам и предметам на рисунке. Буквально через пару минут в его тетрадке была уже новая зарисовка, на которой не было, по сути, ничего, и в то же время было всё, что окружало жизнь Шона на данный момент: небо, море и песок. Парень взглянул на свой рисунок, подмечая несколько неточностей и неровностей, затем закрыл блокнот, оставив ручку между страниц. Он знал, что анализ своего рисунка мог занять вечность, потому что практически нереально было достичь идеала, и всегда было, что исправить. Диас поднял банку с пивом, сделал ещё два больших глотка и вновь уставился вдаль, погружаясь в свои мысли. Шон услышал за своей спиной шаги через несколько секунд, но даже не обернулся. Он почувствовал прикосновение рук к своему плечу, которые слегка сжали его, а затем ладонь скользнула вниз по его предплечью к запястью, после чего прикосновения прекратились, и послышался шум позади, что означало, что второй пластиковый стул придвигают к Шону. — Enano… — прошептал Шон, смотря на то, как Дэниэл уселся на стул рядом с ним и потянулся к пачке сигарет, которая лежала на полу между ними. Он достал две сигареты, затем положил одну себе за ухо, а вторую зажал между губами. Старший брат залез во внутренний карман своей куртки, пошарил там рукой и достал зажигалку. Сигарету охватило красное пламя, после чего младший брат сжал её уже между пальцами своей правой руки, затянулся дымом и убрал ото рта. — Gracias, — поблагодарил Дэниэл, бросив взгляд на банку пива рядом с братом. — Ты уже свободен? — Практически. Там немного осталось. Можешь присоединиться, если хочешь. — Шон знал, что ему даже не нужно просить, и что Дэниэл и так бы помог, если бы только увидел, что брат чем-то занят. — Ты говорил, что мы потренируемся сегодня. — Младший брат сделал глубокую затяжку так, что его грудь сильно приподнялись вверх, и это было заметно даже через свободную майку. — Не уверен, что тебе это нужно. Вчера ты справился без каких-либо сложностей, — Шон ухмыльнулся, смотря на Дэниэла, который внимательно следил за волнами, едва покрывающими берег во время отлива. Он видел, как взгляд брата скользил по линии горизонта, пальмам недалеко от дома, по золотому песку. Затем Дэниэл медленно повернул голову к нему, изогнув губы в мягкой улыбке: он явно гордился собой. — Это были вынужденные меры, ты же знаешь. Я до этого лет сто не тренировался: думал, мои силы уже заржавели. — Он хитро покосился на брата, надеясь, что тот всё-таки согласится потренироваться сегодня. Шон прекрасно знал, что Дэниэл тренируется часто один и дело совсем не в том, что он боится забыть, как использовать силы, а в нехватке внимания брата. Старший Диас постоянно в работе: он чинил машины с семи утра до девяти вечера и, несмотря на то, что Дэниэл уже давно не малыш, ему всё ещё было важно чувствовать заботу и любовь старшего брата. — Дэн, ты же знаешь, мы займёмся этим, как только у меня будет минутка. Сегодня, кстати, мне нужно только отполировать фары этой развалюхи, и я свободен. Что думаешь о баночке пива за ужином? А потом можем пройтись по побережью в поисках подходящего места для твоей тренировки. — Шон был уверен, что Дэниэл не откажет ему и даже будет рад наконец провести время вместе. — Не похоже на тебя. Ты в последние дни часто ностальгируешь в свободное время. — Дэниэл встал, прижал левой ногой задник правого кроссовка и выскользнул из него, затем проделал то же самое другой ногой и остался стоять босиком. Он коснулся пальцами молнии на шортах, стягивая замок вниз, и расстегнул пуговицу. Шон наблюдал за действиями брата. Этот ребёнок был уже совсем не ребёнок, и иногда старшему Диасу казалось, что брат знал его лучше, чем он сам знал себя. Руки парня скрестились на животе, и он взялся руками за низ майки, а потом стянул её через голову. — А ты-то всё знаешь! — огрызнулся Шон, не желая поднимать эту тему сейчас. Он отвёл взгляд, когда брат взялся руками за резинку трусов, чтобы избавиться от них. В следующую секунду Дэниэл уже бежал по пляжу прямо к морю совершенно голый. Через несколько секунд он нырнул в океан с головой, скрывшись из виду на какое-то время. Старший брат только усмехнулся. Каким бы взрослым ни казался ему Дэниэл, он был всё ещё ребёнком, и Шону совсем не хотелось, чтобы ему пришлось так же быстро повзрослеть, как когда-то был вынужден он сам. Через пару минут, когда парень докурил уже вторую сигарету, он увидел, как полотенце, висевшее на спинке стула брата, зашевелилось, а затем взлетело и мягко понеслось в сторону Дэна, который уже стоял по пояс в воде и подрагивал. Его обдувал прохладный ветер, что в летний зной казался спасением, но слишком неприятно обволакивал при выходе из прогретой солнцем воды. Младший брат схватил полотенце, как только оно оказалось в пределах его досягаемости, и лёгким движением накинул его себе на плечи, после чего вышел из воды по щиколотку и обернул полотенце вокруг своих узких, угловатых бёдер. Шон поднялся со стула и зашёл в дом. Он взглянул на часы и решил, что пора бы уже начать готовить ужин для себя и Дэниэла. Налив воды в небольшую кастрюльку, Шон накрыл её крышкой и вернулся к машине, над которой работал. Через пару минут в дом вернулся уже одетый брат. Он заметил, что вода на плите уже закипела, взял с обеденного стола макароны и засыпал их в кастрюлю, предварительно немного посолив воду. Шон наблюдал за всем этим, хотя руки его были заняты полировальной машинкой. Он был безумно благодарен брату за помощь, о которой его даже не нужно было просить. Далеко не каждый подросток такой, да и сам Шон стал таким только благодаря вынужденному взрослению. Когда полировка фар была окончена, а макароны — сварены, Шон достал из холодильника упаковку сосисок, разрезал их вдоль на две части и закинул на сковородку. Они были готовы через несколько минут, и Диасы сразу же уселись на их любимые стулья на улице, поставив тарелки с ужином на колени, и держа в руках банки с пивом. — Спасибо за помощь, enano, — мягко проговорил Шон. — Я это ценю. — За то, что сварил макароны нам с тобой? — усмехнулся Дэниэл. — Не благодари меня за это, ладно? Это же мелочи. — Хорошо, тогда за то, что не дал им вчера всадить пулю в меня, — сказал старший Диас, взглянув на брата, который уже не казался таким уверенным и, очевидно, не знал, что ответить. — Я у тебя в долгу за глаз, помнишь? — едва выговорил он, как будто вновь почувствовал себя виноватым. — Дэниэл, я не хочу даже слушать это. Мы уже обсуждали: нет никакого долга. Дэниэл приподнял уголки губ, смотря на Шона, затем накрыл руку брата, в которой он держал банку с пивом, своей. Шон мягко улыбнулся в ответ и сделал глоток, разрывая контакт. Остаток ужина они провели в полной тишине. Убрав тарелки, Дэниэл вернулся на задний двор и закурил. Шон любил наблюдать за ним в этот момент. В нём всегда боролись два чувства: чувство вины и вдохновение. Ему нравилось, как курил брат. Это был отдельный вид искусства. Он вбирал в лёгкие так много дыма, что, казалось, он мог вырваться наружу от любого резкого движения Дэна. Курение было ему к лицу. И когда Шон в очередной раз тянулся к тетради, чтобы сделать зарисовку, чувство вины убивало его за то, что его шестнадцатилетний брат шёл ровно по его стопам и курил. На самом деле, это была одна из многих причин, почему Шона съедало непрекращающееся чувство вины. Он также жалел, что их жизнь была такой, ведь вряд ли их отец хотел, чтобы они вернулись в страну, из которой он однажды уехал с целью обеспечить своим детям светлое будущее. После того, как достаточное количество сигарет было выкурено, эскиз — закончен, а парочка банок пива — допита, Диасы собрались пройтись вдоль берега, как вдруг позвонила Лайла. Они созванивались раз в несколько недель по видеосвязи, обсуждали последние новости. В этот раз она казалась какой-то обеспокоенной, словно пыталась оттянуть момент раскрытия секрета подольше, но Шон в итоге настоял на том, чтобы она говорила правду. — Шон, мне сегодня звонил кое-кто, — неуверенно проговорила она. — Представился Финном. Рассказал, что был с тобой в Калифорнии, спрашивал твой номер телефона. Диас замялся. Он не знал, как реагировать. Он чувствовал заинтересованный взгляд Дэниэла на себе и это вдвойне накаляло атмосферу. — И ты дала ему мой номер? — Ну, да! — воскликнула девушка. — Ты же знаешь, я не умею врать. Подумала, если он так пытается найти тебя, что даже вышел на меня, значит ты ему действительно нужен, Шон. — Ладно, Лайла. Спасибо, что рассказала. Дам знать, если он позвонит мне. Шон старался закончить этот разговор как можно скорее, потому что слишком много мыслей роилось в его голове, и он совершенно не знал, как воспринимать такие новости из прошлого. В тот вечер разговор с Лайлой наоборот затянулся, Дэниэл долго общался с ней, а потом стемнело и уже не имело смысла идти тренироваться, хотя Дэн настаивал. Когда они ложились спать, Шон чувствовал себя виноватым, что так и не смог уделить достаточно времени брату. Однако все его мысли кружились вокруг одной единственной новости. С чего бы Финну звонить ему? Почему именно сейчас, ведь прошло уже больше шести лет? Интересно, чем он сейчас живет, что с остальными ребятами? Эти вопросы летали в голове один за другим, и Шон долго ворочался на кровати, не мог уснуть. Даже Дэниэл уже озлобленно попросил прекратить вертеться, потому что брат никак не давал ему уснуть. Тогда Шон решил выйти покурить на задний двор, ведь сна не было ни в одном глазу. Он помнил лицо Финна, как будто видел его вчера. Финн был единственным из всей той компании, с кем у Шона сложилась какая-то особая связь. Он не таил на него злость за то, что тот пытался сделать на ферме, прошло уже столько лет и парень простил его ещё тогда в больнице, когда сбегал на поиски Дэниэла. Он умолял тогда Финна пойти с ним, но парень чувствовал себя неважно. Это был последний раз, когда Диас видел его, но он всегда был в его голове. Он не совсем понимал, как описать то, что происходило внутри его головы при мыслях о парне. Это был интерес, привязанность. Шон определенно скучал, но он не был уверен, что это что-то дружеское. Это было совсем не похоже на то, что он испытывал к Лайле, к маме. Это было что-то другое… Может быть, потому что Финн был мужчиной? Ответа точного не было, и вскоре парень вернулся в кровать, но хорошо отдохнуть так и не удалось: ему снова снились кошмары про Сиэтл и огромные деревья, что душили младшего брата. — Дэниэл! — кричал Шон во сне. — Дэниэл, нет! Он проснулся от того, что брат сжимал его ладонь в попытке разбудить парня. Шон обнаружил, что всё его лицо было в слезах, и он обессиленно закрыл глаза, потому что знал, что на утро снова будет чувствовать себя разбитым после плохого сна. Дэниэл забрался на кровать к брату и обнял его, поглаживая по голове, пока Шон наконец не отрубился, после чего Дэниэл вышел к морю, намереваясь потренироваться. Сейчас он пытался управлять одновременно пятью торнадо, переходящими из воды на сушу и наоборот. Он вернулся в постель только к половине пятого утра и мгновенно уснул.