Другой язык

— Нет, ну это просто невыносимо, а! — с порога проорал Скотти, пинком открыв дверь своей каморки в инженерном. — Я отказываюсь работать в таких условиях! Нет, ты только послушай, что этот недогрызок яблочный написал, да? "Отремонтируй побыстрее лазеры и приготовь двигатель к выходу в 12-й варп"! Двенадцатый, Кинсер! Ещё одиннадцать таких же варпов перед ним! А он требует 12-й! Я что ему, волшебник, да? Кинсер мигнул глубоко сидящими чёрными глазками-бусинами. Он, конечно, понимал, что говорит старший инженер на корабле, и, разумеется, осознавал, что приказ капитана отличался на этот раз совершенной невыполнимостью. Впрочем, как и всегда. Кому, как не маленькому странному созданьицу знать, что "старушка Энтерпрайз" умеет делать куда больше, чем то, что позволяли себе проделывать те люди вокруг капитанского мостика. Ответить Скотти столь же эмоционально Кинсер не мог. Вернее, мог и отвечал, на самом-то деле, но нос человека не приспособлен к распознаванию столь тонкого способа общения, как запахи. Даже такого человека, как Скотти, который равно различал по запаху виски одной марки, но разных лет, чаи с разными пропорциями добавленного тимьяна и молока — и запахи дымов от разных горящих материалов. Разное в инженерном бывает. — Эх... — вздохнул Скотти, немало успокоенный видом флегматичного друга. — Ладно. Пойду дам ему двенадцатый варп. Не отстанет же. Кинсер спрыгнул со стола, на котором сидел, и принёс Скотти чашку чая. Чуть остывшую, как любил инженер. — Вот спасибо, — обрадовался тот и погладил Кинсера по макушке. — Что б я без тебя делал, да? Кинсер снова мигнул. *** — Погоди, а что... Кинсер. Ты меня расстраиваешь. Кинсер невинно посмотрел на Скотти, который укоризненно держал стакан с виски на вытянутой руке. — Я тебе такое доверие оказал, а ты! Ну вот как тебе после этого доверять аварийно двери открывать, да, если ты правильную бутылку открыть не можешь. Кинсер никак не самовыразился. В сущности, он сказал инженеру что-то вроде "надо же, я не думал, что ты заметишь", но Скотти этого не услышал. Потому что хотя он и очень многое слышал, но всё же ферментных сигналов друга различать не мог. — Эх... — вздохнул Скотти. — Ладно. Хотел эту бутылку на День хаггиса приберечь, но да бог с ним. За тебя, Кинсер! — инженер приподнял стакан в сторону Кинсера. — Ты у меня самый лучший, а. Кинсер вежливо приподнял в ответ чашку с чаем. *** — Доктор Маккой, когда меня выпишут? — Что значит "выпишут"? Ты головой, что ли, ударился?! А, точно... — Маккой, видимо, не шутил. Скотти очень серьёзно припечатался к стене, когда корабль тряхнуло. Экипаж Энтерпрайз отбил атаку клингонов, а Скотти лично — левый бок, плечо и бедро. Затылок же он не просто отбил, а пробил. Кинсер добросовестно оказал ему первую помощь, наложил всё, что нашёл в аптечке, заживляющего и вызвал санитаров, а те отнесли инженера в медотсек, где Скотти нынче и пребывал. Боунс прошёлся по соседним койкам, поправил там то, тут сё и вернулся к инженеру, со страдальческим видом взиравшему на врача как на судью, готового вынести ему приговор. — Ничего страшного с тобой не стало, Скотти. Мозг, конечно, слегка задело... Но ничего серьёзного, я проверил, уж будь спокоен. Могут, правда, начаться интересности с чувствительностью. Слышать, там, начнёшь острее или осязать, — Боунс хмыкнул, заметив, как загорелись глаза у шотландца. — Нет, это не суперспособности. Организм будет компенсировать, как сможет. Грубо говоря, был близоруким — будешь иногда дальнозорким, был тугоухим — будешь слышать шёпоты на другом конце коридора, но крик в ухо можешь не заметить. Скотти заметно сник. — И что с этим делать? — понуро спросил он. — Как только чувствуешь, что проявляется — пулей сюда. Обследую и дам заключение. Мозг, Скотти, штука тонкая: я действительно не знаю, как он себя поведёт. *** — Что за запах такой? — Скотти задержался в дверях инженерьей берлоги, принюхиваясь. Пахло смесью свежей выпечки, спирта, дыма и машинного масла. Кинсер приветственно помахал лапкой. — И тебе привет... чёй-то ты сегодня не на столе сидишь? Случилось что, да? Вместо ответа Кинсер достал из кармана личный падд, в котором были нарисованы какие-то чёрточки. Это было похоже на неумелый детский рисунок. На экране падда был, видимо, Скотти и аккуратная надпись: "Здравствуй". А вокруг этого нарисованного Скотти вились странные светлые змейки. Скотти так ничего и не понял, а писать Кинсер наотрез отказался. — Эх... — вздохнул инженер. — Вот умел бы ты говорить, да... Ладно. Пойду в грузовом гайки подкручу, разболтались, наверное, из-за всего этого клингонского беспорядка. Скотти вышел, почёсывая затылок и бормоча "ну что за запах такой, никогда такого не было, да?". Кинсер вскарабкался на стол и грустно сел на углу, болтая ногами. Что ж, хотя бы то, что Скотти почувствовал запах, радовало. Раньше всех усилий Кинсера не хватало, чтобы инженер хоть что-то учуял, а теперь он почувствовал и даже отличил компоненты, хотя Кинсер совсем не стремился усилить запах. *** — То есть вот так вы общаетесь у себя на планете? Запахами? Кинсер набрал в падде: "Вообще-то правильнее сказать "феромонами". Такой способ общения не уникален. На Земле так делают животные и растения". — Да это я знаю... Что ж получается, я раньше не слышал твои сигналы, потому что черепушку не пробил? В смысле, я имею в виду... — Скотти заметно стушевался, поняв, что задел больное. — В смысле, я к тому, что никто больше не чувствует твои запахи, да? Кинсер кивнул. — Вот так штука... А я думал, напрочь нюха лишился, когда дым не учуял прямо перед собой. Кинсер укоризненно склонил голову. Запахло медицинским спиртом и резиной. Скотти хлопнул себя по лбу. — Точно! Надо же к Боунсу сходить, чтобы обследовал! Спасибо, дружище, — инженер серьёзно пожал лапку другу и побежал в медотсек. *** "Лекарство?" — Принял, не бойся. Вон, смотри: и тебя чую, и тимьян в чае. Скотти сидел в кровати в своей норе у инженерного. Таблетки, состав которых прописал в репликатор сам доктор Маккой, здорово помогали справиться с ближним обонянием. Кинсер ходил довольный: наконец-то он может нормально поговорить с инженером. А инженер, в свою очередь, обнаружил, что Кинсер не так флегматичен, как выглядит. На самом деле он не "молчал" почти никогда: всегда чем-то пах, хотя бы в качестве напоминалки для Скотти. Зато по запаху от Кинсера Скотти наловчился определять, готова ли пища, когда они отлучались на примитивные планеты, где не было репликаторов и приходилось что-либо жарить. Прошло некоторое время, прежде чем инженер осознал, что запах дыма — это маркер не готовности, а пришествия в негодность. А лексикон Скотти обогатился выражениями "не перчи на меня" и "что-то у нас мятно, надо бы термостат починить". *** — А почему розы? — спросил усталый Скотти, заходя в спальню рядом с инженерным. В ответ — запах пирога с мясом. — А чёй-то ты мне вдруг решил приятное сделать? Снова розы. — Ну розы — так розы. Я что-то сегодня вообще весь устал, да... Кинсер нетерпеливо потянулся за паддом. За четыре недели Скотти уже здорово научился понимать язык запахов, но простейшие истины ему все ещё приходилось объяснять на письме. "Я тебя принимаю". — Что? — Скотти непонимающе посмотрел на Кинсера, потом снова на падд, потом опять на Кинсера. — Куда ты меня принимаешь? Кинсер тоже посмотрел на падд и выпустил облачко запаха дровяного дыма. — Тише, тише, Кинсер, давай без нервов, — Скотти положил руку ему на плечо. — Давай ещё раз, что такое? "Я тебя люблю". На секунду Кинсеру показалось, что инженер сейчас снова упадёт и откроет в себе ещё какую-нибудь сверхспособность. *** — У землян есть обычай: первый месяц после свадьбы проводить где-нибудь далеко от дома, — сказал Скотти Кинсеру, пока тот отмерял чай унциевой ложечкой. — Медовый месяц называется. Ты бы куда-нибудь хотел? "Соль и вода". — К мо-о-орю... — мечтательно протянул инженер. — Да, это бы хорошо. А куда именно? "Больше соли и воды". — Океанов на земле четыре. Атлантический всегда был изучен вдоль и поперёк, не хочу к нему, разве что к Карибам. Индийский грязный по большей части. Северный ледовитый... ну ты понял. Кинсер кивнул. — Остаётся Тихий. Знаешь, там есть такой остров, не поверишь, да, называется Кокос. Большой, красивый, лесистый и необитаемый. "Кокос?" — Ага, да, именно! Мы в школе потешались в своё время. В Шотландии-то острова нормально называются: Скай там, или Эйллен-Халум-Хилле, — Скотти хлопнул себя по коленкам. — Ну, вот и решили! Осталось дождаться отпуска. Ты плавать-то умеешь? *** — Горе ты моё луковое, — нежно сказал Скотти, поглаживая Кинсера по голове. "Луковое?" — Тише, тише, молчи, тебе отдыхать надо, — Скотти подтянул ему одеяло. — Ребёнок на обследовании, скоро принесут снова. Кинсер мигнул. Скотти наклонился к нему и прижался носом к корявому лбу. — Как её будут звать? Скотти почувствовал запах травы, густой цветочной пыльцы и озона. — Мэй?.. К прошлым запахам добавился запах мёда и солёной воды. Скотти задумался, сморщил лоб, пытаясь понять... — Хезер. Вереск. Кинсер кивнул. Скотти мог бы поклясться, что он улыбался. Инженер взял лапку Кинсера и коснулся ей своей щеки. — Что б я без тебя делал, а... В ответ он почувствовал лёгкий запах лука. В палату вошёл врач. — Извините, сэр... — Да, да, иду, — Скотти смущённо встал и пошёл было к выходу, но Кинсер поймал его руку. Они подержались так за руки несколько секунд, а затем Скотти пришлось выйти в коридор. *** — Чёрт, я не знаю, что с ней делать!.. — Скотти беспомощно держал на руках дочь, пытаясь понять, что ему там отвечает Кинсер. Кинсер яростно пах водой и мылом, но инженер так растерялся, что пришлось взять у него Хезер и опять всё сделать самому. Скотти, чуть не плача, наблюдал. — Я никогда не научусь, — ныл он вечером, сидя в кресле перед голографическим камином. Запахло ромашкой. — Да знаю я, что надо просто успокоиться, да... Она же маленькая. А я что, я инженер. Я привык с большой женщиной дело иметь. А Хезер... я ж ей сломаю что-нибудь... Вместо ответа Кинсер залез на кресло рядом со Скотти, запах шерстью и прижался к нему. Тот обнял его, с благоговейным трепетом поглядывая на стоявшую в углу у окна детскую кроватку. *** — Хезер, а ты куда? — Гулять! — Нет, в смысле, куда? Должен же я знать, где тебя искать, если ты не вернёшься к осени. Девочка недовольно надулась. Скотти почувствовал запах хвои и прелых листьев. — Лес. Это называется лес. — Ага, вот в лес. Нас учительница ведёт. Скотти кивнул. Хезер скакала по дому, сбрасывая в рюкзачок всё, что считала нужным для ночёвки в палатке в лесу: несколько тетрадок, набор карандашей, папину отвёртку, мешок конфет... Скотти усмехнулся. Они с Кинсером договорились, что не будут отговаривать её что-либо брать, а просто потом, когда она всё соберёт, дадут ей сумку с тем, что она забыла. — Всё, собралась, — довольно сказала Хезер, застегнув надувшийся рюкзак. — Подожди, ещё не всё. — Как не всё?! "А зубная паста?" — спросил вошедший Кинсер. — Ну па-а-ап! "Зубная паста", — Кинсер был непреклонен. Хезер пришлось затолкать в боковой карман зубную пасту и щётку. — Ну, и ещё вот, — сказал Скотти, ставя рядом с рюкзаком дочери почти такого же размера сумку. — А это зачем? — Ну смотри: складное одеяло — на ночь, чтобы не мёрзнуть, когда будете рассказывать друг другу страшилки. — Не будем! — Хезер топнула. — Да что я, ребёнком, что ли, не был? Вот фонарик, тоже на ночь. Вот... — Ладно, па, я поняла. Тут тоже нужное. Ну я пойду? — Ага, — Скотти поцеловал её в лоб, Кинсер обнял, и Хезер побежала на улицу, подхватив рюкзак и сумку. Рюкзак, казалось, перевешивал. Скотти проводил её взглядом, пока она не скрылась за поворотом. Тогда он обернулся к Кинсеру. — Мне кажется, наша идея не особо на неё подействовала. Она как будто и не заметила, что несёт в два раза больше вещей, чем нужно бы. "Дети. Полны энергии, как мы в лучшие годы". — Это да... Ещё вот месяц — и мне уже почти пятьдесят. Старею, да? "Сорок семь — это не почти пятьдесят". — Тебе легко говорить... Самому-то тебе сколько? Я никогда не спрашивал. "Сто семьдесят три". Скотти осел в кресло.