***
Когда сознание, наконец, полностью медленно вернулось к Ойкаве, он застонал, вяло шевелясь под простынями, такими мягкими, что ему даже казалось, будто он все еще спит. — Ты уже очнулся? Голос был незнакомым, и осознание того, что земля и дорожные спальные мешки на самом деле не могут быть настолько комфортными, внезапно вернуло Ойкаву в реальность. Инстинкты, наконец, вспыхнули от приступа паники, и он мгновенно подорвался в вертикальное положение, ошалело осматриваясь вокруг и рефлекторно пытаясь всеми конечностями отползти в безопасное место. Почти сразу вспышка боли пронзила его колено и расползлась вверх. Ойкава зашипел от неожиданной агонии, хватаясь за… что-то твердое? Ойкава непонимающе моргнул, смотря на свое колено, покрытое гипсом, и начал осматривать свое тело, которое, как оказалось, была одето в длинную ночную рубашку, напоминавшую пижаму его старшей сестры. Затем он провел своим изумленным взглядом по пространству вокруг себя. Комната, в которой он находился, была большой, но просто оформленной, с минимумом деталей и мебели. Самой броской вещью в помещении, пожалуй, была кровать, достаточно старомодная, так как к ней было прикреплено изящное изголовье, упирающееся в спину Ойкавы. Сразу у подножия кровати виднелось узковатое лицо, вглядывавшееся в Ойкаву с, возможно, самым апатичным выражением, которое он когда-либо видел. (И Ойкава готов был отдать должное — это было действительно поразительно, учитывая, как часто ему приходилось видеть лицо Ушиджимы за последнюю неделю). — И что ты собрался сделать? — Не приближайся! — пронзительно закричал Ойкава и постарался перевести свое тело в наиболее грозное положение, даже несмотря на свое обездвиженное колено. — Я владею боевыми искусствами! Выражение лица незнакомца, казалось, стало еще более скептическим. — Спорим, это блеф. — Вот и проверим! — Все в порядке, Куними. — Ленивый голос с хрипотцой показался Ойкаве смутно знакомым, словно какое-то воспоминание, которое находилось, казалось бы, на поверхности, но он никак не мог до него дотянуться. Пока он размышлял, за незнакомцем появился еще один высокий мужчина. — Я все улажу. Когда Куними пожал плечами и поднялся, чтобы уйти, незнакомец номер два поднял руку в знак приветствия, подергивая пальцами. — Йо. Наконец ты очухался. Как тебя зовут и что ты помнишь? Ойкава прищурился. — Вообще-то, я мог бы спросить то же самое. Мужчина пожал плечами. — Справедливо. Я Матсукава Иссей. — В памяти что-то снова шевельнулось, какое-то очередное недосягаемое воспоминание, но Ойкава был слишком занят другим, чтобы сосредотачиваться на этом. — На самом деле я помню много чего: мой возраст, любимые блюда — все, учитывая, что это не я решил по приколу спрыгнуть с обрыва в лесу. Обычно, так делают только «самоубийцы», да и то только самые безбашенные. Разве современную молодежь не учат думать головой? — Ничего подобного… я не… я не прыгал с обрыва! — Неужели? Мой косяк — ты всего лишь скатился вниз. По факту, это всё еще самоубийство. Ойкава подавил растущую потребность отстаивать свою позицию — сейчас у него были дела гораздо важнее. — Что это за место? — А-та-та, баш на баш. Я ответил на твой вопрос. В ответ на вежливость принято платить вежливостью. — Я… — Если Ойкава вообще хоть что-то помнил о безопасности, так это то, что называть свое настоящее имя подозрительным незнакомцам было не самой лучшей идеей. — Ушиджима. Ушиджима Вакатоши. Матсукава медленно и оценивающе приподнял бровь. — Ушиджима-сан… хм. — Тебя что-то не нравится? — Нет, ничего подобного. Хорошо, Ушиджима-сан, какое твое последнее воспоминание? — Последнее, что я помню, это как я преследовал… — Наступила короткая пауза. Несмотря на всю уверенность Ойкавы в том, что он видел мистическое существо, он был также уверен, что пока не хотел делиться этими знаниями с Матсукавой. Его интуиция буквально кричала о том, что со всей этой ситуацией что-то определенно было не так. — Оленя. Лицо Матсукавы, скрестившего руки на груди, было нечитаемым, переполненным мягким интересом. — Оленя? — Да. — Ойкава спокойно встретился взглядом с Матсукавой, заставляя себя лишний раз не моргать. — И я не прыгнул… я споткнулся и случайно упал с того обрыва, который ты упомянул. — Похоже, это был по-настоящему уникальный олень, если он смог настолько сильно приворожить тебя. — Наверно, самый потрясающий из тех, которые я когда-либо видел. Так вот, где мы? — А. — Матсукава лениво улыбнулся. — Ты у меня дома. Если говорить точнее, в моем загородном домике. — Твоем… загородном домике. — Тон Ойкавы был ровным, пропитанным недоверием и скептицизмом. Матсукава хмыкнул. — Да, так и есть. Мы — я и мои друзья — приезжаем сюда осенью, когда хотим немного отдохнуть от городской жизни. Думаю, теперь снова моя очередь задавать вопрос. Как ты себя чувствуешь? — … Довольно неплохо. Более чем неплохо, на самом деле: за исключением колена, его тело почти нигде не болело. Открытые участки кожи рук и ног, которые он мог видеть, даже не были в синяках; под солнечным светом, который струился через окно, он мог увидеть, что на его коже не было повреждений, а кости не были сломаны. Даже легкие царапины, которые он заработал еще в начале недели, казалось, исцелились за одну ночь. — Ну, похоже, ты легко отделался. — Матсукава замолчал, а его губы растянулись в угрожающей улыбке. Ойкава с силой подавил возникшее чувство тревоги, не позволяя ему появиться на лице. — Ага~ так и есть! «Король удачи» — мое второе имя, хаха. — Он осторожно соскользнул к краю кровати и поднялся, балансируя на неповрежденной ноге. — В любом случае, спасибо, что спас меня и, эм, да, спасибо за гостеприимство. Но я должен вернуться к своей исследовательской группе. Они будут беспокоиться, если меня долго не будет… Матсукава лишь приподнял бровь, не сдвинувшись с места, пока Ойкава решительно ковылял по направлению к двери. — Что? Ты собираешься подниматься обратно с поврежденным коленом? — Я справлюсь, — коротко отрезал Ойкава. — Если можно, верни мою одежду, пожалуйста… я был бы благодарен, если бы мне одолжили еще трость или зонтик. Сойдет что угодно, если оно подойдет на роль костыля. — Боюсь, я не могу этого позволить, Ойкава-сан. — Слова, сказанные все в том же добродушном тоне, пронзили Ойкаву до костей, заставив замереть на месте. «Черт, он знает, что я соврал». — Поверь мне, я видел, в каком состоянии находится твое колено, ты не сможешь даже нормально спуститься по лестнице, что уже говорить про подъем на огромный склон. — Ты не можешь держать меня взаперти. — Технически, я могу. — Матсукава пожал плечами. — Если закрою двери, окна и так далее и тому подобное. Но я не думаю, что мне придется это делать, не так ли? — Мерзавец. — Пот уже скатывался по виску Ойкавы, когда он рванул в сторону двери. С каждым шагом ему казалось, будто он боролся с огромной силой, которая отталкивала его обратно к кровати. Ходьба давалась ему с трудом, и это было странно; Ойкава уже получал травму ноги и знал, что так сильно это не мешает. Травма же, которую он получил сейчас, не должна была быть настолько сильной, чтобы ему казалось, словно он шел против течения. — Сволочь. Что ты со мной сделал? — Ничего, ты сам себя довел до такого состояния. — Рука, опустившаяся на плечо Ойкавы, почти не давила, но казалась неподвижной. И когда только Матсукава успел оказаться позади него? — Давай, не усложняй себе жизнь. — Какого черта, — прошипел Ойкава. От накатывающей усталости его паника притупилась. — Это же гребанное похищение. Ойкава отдаленно услышал, как смеется Матсукава, с легкостью поднимая его и перенося назад к кровати. — Если тебе так хочется, считай, что тебя похитили до тех пор, пока твое колено не заживет как следует. Господи, вся эта ситуация так сильно напоминала сюжеты тех третьесортных фильмов ужасов, которые Хината иногда включал на своем ноутбуке. И это не сулило ничего хорошего, потому что Ойкава явно оказался на месте персонажа, который обычно умирает в течение первых десяти минут фильма. — Мне нужно… нужно позвонить… «Пусть только попробуют не искать меня», — подумал он, прежде чем отключиться. Черт возьми, он даже был бы не против, чтобы его нашел Ушиджима. Желательно, пока он еще был жив.***
— Тебе никто раньше не говорил, что ты просто актер погорелого театра? Ойкава фыркнул, в очередной раз откусывая огромный кусок онигири. — Я тебя умоляю, я действовал словно по инструкции! Прямо образец самообладания в экстренной ситуации. — «Образец самообладания», да? — Хотел бы я посмотреть, как бы ты себя вел, если очнулся в доме совершенно незнакомого человека и после этого оказался насильно запертым внутри. — Я бы, наверно, вырубил всех и вырвался на свободу, — предложил Куними, разделываясь со своим обедом. — Видишь?! — Ойкава торжествующе махнул рукой, но Матсукава только закатил глаза. — Именно об этом я и говорю! Честно говоря, Маццун, с первых секунд твоего появления от тебя за километр несло аурой «злобного маньяка». Если хочешь, чтобы люди тебе доверяли, надо серьезно над этим поработать. — Начнем с того, что я не «запер тебя внутри». Если бы ты перестал все драматизировать, я бы смог объяснить, что седативный эффект обезболивающих, которые мы тебе дали, проходит не сразу. И вообще, проблемы с доверием как раз у тебя: вешал мне лапшу на уши, несмотря на то, что я тебя спас. Ойкава пожал плечами. — Экстренная ситуация, нельзя верить незнакомцам и все такое. Опять же, мог бы и понежнее вернуть меня на кровать. — Напомни, почему я еще не выгнал тебя из моего дома? — Потому что ты не можешь. — Ойкава послал воздушный поцелуй Матсукаве, ухмыляясь, когда тот сымитировал рвотный позыв. После того, как все немного уладилось и ему детальнее объяснили происходящее, поладить с Матсукавой и Куними в этом небольшом доме было удивительно легко. Когда Ойкава проснулся во второй раз, Матсукава сидел рядом с его кроватью, сложив руки на груди. — Хорошо, давай начнем заново. Привет, я Матсукава Иссей. Я владелец этого дома, ты находишься в одной из свободных комнат. К твоему сведению, найти тебя точно не входило в наши планы. Знаешь ли, это был не самый лучший способ начать день. Хочешь уйти отсюда? Представь себе, мы хотим этого не меньше. Черт, если бы был способ вернуть тебя назад на вершину обрыва, я бы лично тебя туда вынес. Но вот в чем загвоздка — у тебя травма, так что у меня нет никакой уверенности в том, что группа, о которой ты говорил, обязательно найдет тебя раньше, чем это сделает местная дикая природа. И, прежде чем ты успеешь спросить, — Матсукава поднял один палец, — нет, никакой связи тут нет. Так что, к сожалению, никаких телефонов, ноутбуков, даже WiFi. Нам просто они не нужны. Мы уезжаем в эту глушь, чтобы отдохнуть от ежедневного стресса и работы, и так далее и тому подобнее, ты понял. Нам так нравится жить, даже если в подобные моменты это явно приносит неудобства. Как только ты почувствуешь, что сможешь сам найти дорогу обратно, да пожалуйста — скатертью дорога. Чем быстрее, тем лучше. Но до тех пор, боюсь, тебе придется терпеть наше сострадание и нежную заботу. — Он скрестил руки на груди и откинулся назад в кресле, пока Ойкава все еще пораженно молчал. — Есть вопросы? — … Как ты узнал, кто я? — Есть такая штука, как статьи в журналах и газетах. Знаешь ли, мы не живем здесь круглый год. — Сонные глаза проницательно изучали Тоору. — Для сферы, которая считается псевдонаучной, ты удивительно публичная личность. Мда. Ойкава не мог это опровергнуть — он и правда появился в ряде телевизионных документальных фильмов и дал несколько интервью для американских и японских СМИ, причем все это было лишь частью стратегии, рассчитанной на получение необходимой поддержки для финансирования. Тоору задумчиво скривился. — У вас действительно нет Интернета или даже телефонной связи? Ребят, вы что, какие-то отшельники? Матсукава фыркнул, и с тех пор их разговор пошел как по маслу. Некоторые детали все еще не совсем складывались вместе, как например, то, что это был так называемый «загородный домик». То, как его тело странным образом исцелилось от всех мелких травм, несмотря на то, что он «был в отключке всего несколько дней», как утверждал Матсукава. Вспомнилось необъяснимое чувство дежа вю из-за имени Матсукавы, а его голос словно дергал за натянутые нити воспоминания, которое казалось недостижимым. То, как много «запасной» одежды было под рукой в доме, куда два парня приезжали только осенью. То, что у них имелись костыли и инвалидные коляски, хотя в доме, казалось, вообще не было никаких предметов первой помощи. Тем не менее, когда Матсукава рассказывал свою длинную предысторию, он вызывал только ощущение искренности, в которое Ойкава верил, так как считал себя довольно проницательным человеком (по крайней мере, когда был спокоен). Что бы Матсукава ни скрывал, он, похоже, не питал злых намерений к Ойкаве, по крайней мере сейчас. И, учитывая, что Ойкава зависел от доброй воли Матсукавы до тех пор, пока полностью не поправится, казалось разумным пока не давить слишком сильно на некоторые подозрительные моменты. Тем не менее, по настойчивой просьбе Ойкавы, Куними и Матсукава регулярно проверяли лес вокруг здания на наличие признаков того, что Савамура и компания проходили через эту местность. Матсукава согласился на эту просьбу без особых возражений, хотя и считал, что вряд ли экспедиционная группа обнаружит дом. Его подозрения казались весомым аргументом; учитывая, что когда Ойкава тайком проковылял в сад на заднем дворе, он не увидел ничего, кроме густых деревьев и зарослей, плотно прилегающих друг к другу, словно скрывая сам дом. Матсукава отмахнулся от вопросов Ойкавы, полных недоверия, о том, как ему удалось пробраться так глубоко в лес, а тем более построить здесь дом. Это была очередная деталь, которая не совсем укладывалась в голове, очередная часть головоломки, которая не вписывалась в картину, которую Ойкава пытался составить, находясь в данной ситуации. На данный момент, тем не менее, в приоритетах Ойкавы складывание головоломки воедино было отодвинуто на второй план, пока он доедал свой онигири, отмечая без малейшего сожаления, что его тарелка опустела. Рядом с ним встал парень с короткими волосами, которые доблестно бросали вызов гравитации. — Ты уже закончил, Ойкава-сан? — Да, конечно. Спасибо, Кин-чан. — Ойкаве удалось удержать себя от слишком пристального взгляда в сторону парня, по крайней мере на этот раз, когда тот встал, унося с собой тарелки к раковине. Несмотря на то, что Тоору почти ничего не помнил о своем падении, образ существа, которое привело его к обрыву, отчетливо запечатлелся в его уме, включая все мелкие сверхъестественные детали. Если только память не подводила его (а Ойкава был уверен, что до этого ему пока было далеко), существо выглядело как точная копия Киндаичи. Только у Киндаичи не было третьего глаза — всего одна пара карих, которые нервно моргали каждый раз, когда Ойкава внимательно его рассматривал. Кроме того, на его лице не было ни колючек, ни роз, а из его кожи тем более ничего не росло. Матсукава усмехнулся. — Угомонись, Ойкава, а то опять напугаешь бедного Киндаичи до чертиков. — Я не специально… он просто жутко похож на моего племянника, — тихо солгал Ойкава, перенаправляя свое внимание на стол. — Я бы сфотографировал его, чтобы показать Такеру, когда вернусь, но… увы. Никакой техники, блаблабла. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему вы, ребята, не хотите потратиться хотя бы на настольный компьютер. — Видишь, именно поэтому наше поколение нуждается в отдыхе от всех этих электронных гаджетов. Я говорю тебе, это уже превратилось в зависимость. — Нет, ну серьезно, даже никаких телефонов? Это уже немного чересчур… что, если произойдет какое-то ЧП? — Ладно, ладно, мы подумаем над твоим предложением в следующем году, как тебе такая идея. Ты планируешь снова ночевать в библиотеке? — Естественно. — Ойкава с трудом поднялся на ноги, схватив костыли. — Это единственное хорошее место в твоем доме. — Ничего себе, вы только посмотрите! Как тебя прекрасно воспитала мать, неблагодарный засранец. Несмотря на небольшие размеры дома Матсукавы, библиотека была удивительно большой, с деревянными стеллажами, которые доходили до самого потолка. На полках стояли самые разнообразные книги, аккуратно разделенные по жанрам. К полному восторгу Ойкавы, в библиотеке также был специальный раздел, посвященный работам о паранормальных и сверхъестественных явлениях, некоторые из них он даже не видел раньше. — Зачем ты хранишь эти книги в загородном доме? — спросил Ойкава, затаив дыхание и прижав к груди пять книг, а потом посмотрел на Матсукаву, который зашел его проведать. — Их же разъест плесень и моль… они заслуживают лучшего. — А. Мой друг — заядлый коллекционер, и у него не хватает места у себя в доме, — со смехом ответил Матсукава на вопрос взволнованного Ойкавы. — Он бы наверняка обрадовался, узнав, что ты волнуешься о его вещах, но не переживай — эти книги здесь в безопасности. Тут нет ни плесени, ни моли, вообще. О, я вижу, ты нашел… — «Таинственные существа: руководство по криптозоологии»? «Сасквоч*, Йети и Приматы-Криптиды. Энциклопедия»? Или «Паранормальная наука. От Америки до…» — Ага, именно. — Матсукава начал медленно отходить в сторону двери. — Я тогда оставлю тебя одного, ладно? Единственное, что удивило Ойкаву больше, чем размер библиотеки — это разнообразие текстов. Будучи криптозоологом, Ойкава имел свою собственную коллекцию книг — что потребовало немало усилий, учитывая их редкость и цены. Вернувшись в Японию, он позаботился о том, чтобы книги прилетели вместе с ним, даже выделил в квартире небольшой библиотечный уголок. Но разнообразие в доме Матсукавы легко превосходило его коллекцию — собрать все эти книги, должно быть, стоило нечеловеческих трудов. Значит, кем бы ни был этот «друг» Матсукавы, он должен был разделять те же интересы, что и сам Ойкава. Когда Ойкава спросил, может ли он встретиться с упомянутым другом, Матсукава виновато улыбнулся, сказав, что он «пока не в Японии». Жаль, что встретиться лично они сейчас не могли, тем не менее Ойкава решил вытянуть все нужные контактные данные из Матсукавы, как только у него снова будет доступ к современным технологиям. Параллельно с этим он начал записывать всю информацию, которую могли предоставить ему книги о «Хибагоне», заполняя знаниями пространство в голове, которое еще было не занято настороженностью и ноющим чувством чего-то очень неправильного.***
На заметку о том, как работают странные, необъяснимые тайны: чаще всего не важно, как сильно ты пытаешься их скрыть, правда все равно выйдет наружу. Возможно, именно по этой причине и случилось неизбежное: подозрения Ойкавы оправдались спустя всего неделю его пребывания у Матсукавы. Когда Ойкава уже готовился к тому, чтобы лечь спать, особенно интересный фрагмент из японского фольклора неожиданно сошелся в его голове с тем массивом информации, который Ойкава собрал о тенденции Хибагона появляться в горных районах. Перестав чистить зубы, он сокрушенно застонал с пеной во рту, осознав, что оставил свои исследовательские материалы на том месте, где обычно сидел в библиотеке. Идея подождать до следующего утра хоть и звучала заманчиво, но Ойкава быстро отмел ее — он не стал бы криптозоологом, если бы не был готов страдать. Слегка ворча, он потянулся к своим костылям и поковылял к библиотеке. Фольклорный фрагмент превратился в целую паутину возможных теорий, поэтому перетянуло уже далеко за полночь, когда Ойкава наконец вышел из библиотеки и направился в сторону своей спальни. Из-за дремоты он случайно переоценил замах одного из костылей, из-за чего приземлился на раненое колено, по которому током прошлась режущая боль. Тяжело дыша, он обессиленно прислонился к стене, восстанавливая дыхание, и медленно скатился на пол, сжимая костыли до побелевших костяшек. Если бы кто-то был в спешке, ему было бы сложно заметить Ойкаву, прислонившегося к стене и наполовину скрытого в тени. И силуэт, пролетевший мимо него, конечно же, спешил, почти на полной скорости бежал к тому месту, где большое арочное окно разрезало монотонность бетона и краски. Из окна, которое было высотой почти от пола до потолка, открывался великолепный вид на лес. Ночью через него проникал лунный свет, мягкий и бледный, но достаточно яркий, чтобы освещать эту часть коридора. Достаточно яркий, чтобы освещать ветки, которые росли на плечах Киндаичи и его спине. Ойкава, полностью забыв про боль, просто молча смотрел на тернии и шипы, безжалостно торчащие из почти прозрачной плоти. Его вдох, спертый в легких, должно быть был достаточно громким, потому что Киндаичи развернулся и вздрогнул. «О, — подумал Ойкава, — у него опять появился третий глаз». — Можешь убегать сколько угодно, Кин-чан. — Его голос прозвучал неожиданно мягко, но, тем не менее, ровно. — Но, пожалуйста, не стоит недооценивать мой интеллект. То, что я упал с обрыва, еще не значит, что у меня начались проблемы с памятью. Киндаичи открыл рот, закрыл и снова открыл, пораженно моргая тремя глазами. Его конечности оставались неподвижными, даже пока бутоны проталкивались сквозь кустарники прямо на глазах Ойкавы. Оранжевый османтус, яркий и красивый, быстро расцвел, а затем так же быстро увял. — Во имя всего святого, Киндаичи. — Голос Матсукавы прозвучал с лестницы в конце коридора, а затем его владелец вздохнул, массируя свои виски. — Ну ты не мог.? Нет, конечно, не мог. Ничего страшного, я понимаю. — Он поднял руку, когда Киндаичи попытался ответить, словно демонстрируя, что еще не закончил: — Все хорошо, я понимаю. Я все улажу. Иди перезарядись. — Извини, семпай. — Парень опустил свою голову почти на девяносто градусов, после чего повернулся и убежал от густого напряжения, заполнившего коридор. Ойкава не сводил глаз с Матсукавы, пока тот приближался к нему, всё еще сохраняя все человеческие черты. Приподняв бровь, он остановился в нескольких сантиметрах от костыля, который Ойкава тут же направил в его сторону. — Ты серьезно? — Ой, извини, я не нарочно. Это все инстинкт самосохранения, знаешь ли, незаменимая часть всех живых существ. — Ойкава продолжал держать костыль, мышцы под его кожей напряглись, и он встал в более защищенную позицию. Из-за колена правая нога, скорее всего, была недееспособной, поэтому любые приемы самообороны сразу становились бесполезными, но страх и адреналин побуждали его к самозащите. А в этот момент у Ойкавы более чем хватало и первого, и второго. — Благодаря ему человечество смогло развиваться и выживать на протяжении всей истории. Хотя я даже представить не могу, что Кин-чану, наверно, пришлось пережить, чтобы вот так выглядеть. Матсукава приподнял вторую бровь, расслабленно засовывая руки в карманы пижамных штанов. — Подожди, ты хочешь сказать, что Киндаичи — какой-то сверхчеловек? Ойкава пожал плечами настолько небрежно, насколько мог. — Сверхчеловек или чрезвычайно опытный мастер по протезированию, раз уж на то пошло. Учитывая все то, что успел продемонстрировать Кин-чан, это был как минимум уровень Голливуда. — Что было бы самым логичным объяснением для всего этого безумия; индустрия спецэффектов развивалась невероятными темпами, так что, возможно, некоторые элементы его внешнего вида можно было рационально объяснить, хоть и с большой натяжкой. Но у Киндаичи не было причин испытывать свои навыки посреди ночи. К тому же, насколько мог судить Ойкава, никакие спецэффекты не могли объяснить ускоренное ботаническое шоу, которое Киндаичи неосознанно ему продемонстрировал. «Мутанты», — прошептал его разум. Всего тридцать минут назад «Люди Икс» были комическим сериалом, а не шокирующей действительностью. Ойкава с силой подавил ужас, которой постепенно начал пожирать его спокойствие. Матсукава вздохнул, почесывая голову, выглядя при этом до ужаса, просто до безумия нормально. — Мда, конечно. Я не хотел сводить все в типичное «я могу все объяснить», но, думаю, технически я могу, ну, в общем, все объяснить. — Сонные глаза спокойно встретили взгляд Ойкавы. — А вот что из этого до тебя дойдет — уже другой вопрос… господи, ну и вляпались мы, конечно. Черт возьми, ты вообще не должен был ничего узнать. Я вообще без понятия, что мне можно рассказывать, а что нет. — Как насчет рассказать мне все? — Может хотя бы опустишь костыль для начала? — Не дождешься. — Справедливо. — Матсукава опустился в сидячее положение, с хмурым от размышлений лицом, и пробормотал про себя: — Хех, начнем, наверно, отсюда. Повышая голос, он позвал: — Эй, Макки, тащи свой зад сюда. Имя откликнулось чем-то знакомым в памяти Ойкавы, но он был слишком отвлечен, прислушиваясь в ожидании звуков приближающегося человека и продолжая крепко держать костыль перед собой, словно винтовку. — Ну твою мать, Маццун, — внезапно проворчал голос позади криптозоолога, заставив его вздрогнуть, дико размахивая костылем. — Не смог хотя бы пару недель его продержать? — Я тут ни при чем, — легко возразил Матсукава, пока Ойкава продолжал глазеть на новоприбывшего мужчину, все шире раскрывая глаза. Макки не издал ни звука, потому что априори на это был неспособен — он парил в воздухе всего в нескольких сантиматерах от земли. — Иди, вон, на Киндаичи поори. — Блин, ты сам знаешь, что ему и без этого тошно. Если я начну его грузить еще больше, от этого ему легче точно не станет. — «Макки» ухмыльнулся, почти как акула, увидев выражение лица Ойкавы. — Привет, я Ханамаки, приятно познакомиться. Только, на самом деле, не очень. Честно говоря, я бы лучше вообще тебя не знал. И сразу скажу, нет, я не какой-то там хиленький призрак. У меня просто сильное отвращение к ходьбе, вот и все. — Он левитирует. — Матсукава отмахнулся от фырканья Ханамаки. — Можно сказать, это его фишка. — Левитация — это… его фишка, — тупо повторил Ойкава. — Ну, одна из них, даже не основная. Его главная способность — это исцеление. Просто левитация наиболее заметная. Сразу скажу, никаких трюков, ноль спецэффектов, и я уж точно не подмешивал ничего в твой ужин, это было бы банально некрасиво. — Я бы мог сделать для тебя сальто в воздухе, но мне надо привыкать жить без левитации. — Ханамаки подлетел ближе, отодвинув костыль в сторону, чтобы посмотреть на гипс. — Кстати, как поживает колено? Я заранее дал все нужные инструкции Куними, но ты, наверное, уже заметил, что он иногда не самая лучшая нянька в мире. — Что, черт возьми… — Ойкава замахнулся костылем на Ханамаки. Тот просто рассмеялся, легко уклоняясь от удара и отплывая назад. — … ты такое? — Ой блин, мне будет так этого не хватать. — Ханамаки слегка покрутился в воздухе, и тусклые огни в коридоре отразились от четырех крыльев, напоминавших стрекозиные, растущих из его спины. — Гравитация — дно. И да, отвечая на твой вопрос, Ойкава Тоору, я — магия. — Любишь ты все драматизировать. — Несмотря на сарказм, голос Матсукавы звучал очень нежно. — Признай, ты это обожаешь. — К сожалению, да. — Матсукава покачал головой, после чего повернулся к Ойкаве. — Я немного поясню слова Ханамаки: мы не являемся магией как таковой. Но, думаю, можешь считать, что мы — «создания, владеющие магией» в чистом смысле этого слова. — Владеющие магией… Прям как в Сейлор Мун? Наступила небольшая пауза. — Ну, такое сравнение я слышу впервые. Можно сказать и да, и нет. Так, слушай, я знаю, что ты опять нам очень сильно не доверяешь, и я на этот раз я не могу тебя за это винить, но давай хотя бы сядем за стол, там будет гораздо удобнее вести разговор, чем просто сидеть на полу, не так ли? — Только попробуй подойти… — Да-да. — Матсукава ослепительно улыбнулся в свете луны. — Мы не подойдем к тебе ни на метр, я в курсе. Вряд ли это что-то поменяет, но, если так тебе будет спокойнее, мы только за. Макки, можешь сгонять за остальными? Они наверняка будут рады узнать, что теперь наконец-то можно не прятаться.***
— Итак, если коротко. — Ойкава потер виски, чувствуя, как начинает болеть голова от всего груза неожиданной информации, с которой его разум пытался разобраться. — Вы все своего рода волшебные создания. И можете творить настоящую магию? — Ты просто гений, — безэмоционально сказал Куними. Ханамаки дал ему легкого подзатыльника. — И… вы, ребята, единственные волшебные создания, которые смогли выжить? В мире больше не осталось таких, как вы? — Ага, так и есть, — подтвердил Матсукава, обхватив длинными пальцами кружку кофе. — И я могу тебе гарантировать, что таких, как мы, больше не будет. — Честно сказать, ты удивительно хорошо на всё это реагируешь, — внезапно сказал один из незнакомцев, которых Ханамаки притащил в комнату; его лицо буквально было куском камня с прорезями вместо глаз и рта, — для человека, который узнал обо всем буквально только что. Ойкава рассмеялся без доли юмора в голосе. — Я все еще частично надеюсь, что, если загляну под стол, то найду скрытую камеру, а голос сверху неожиданно скажет, что меня разыграли. А потом будем вой сирен и море конфетти. Получеловек-полуволк насмешливо фыркнул в ответ. — Вы точно уверены, что он ученый? А то мне кажется, у него совсем нет мозгов. — Веди себя прилично, Кьётани. — Рука Ханамаки отвесила подзатыльник мохнатому существу со значительно большей силой, чем тот, который он дал Куними. — Я же говорил тебе, что пора научиться манерам, если хочешь смешаться с человеческим обществом? Другое существо, более жидкое, чем человек, поморщилось, меняя форму губ так же быстро, как вода. — Так держать, идиот. Кьётани ощетинился, его клыки угрожающе удлинились. — Он пытается отрицать наше существование, а я при этом «грубый мудак»? — Успокойтесь, — попытался вмешаться каменный парень, — Иваидзуми-семпай говорил, что мы не должны ссориться… Когтистый кулак врезался в стол перед Ойкавой, глубоко впиваясь в дерево, и Кьётани зарычал на исследователя, прожигая его глазами, ярко горящими красным. — Не веришь, что мы настоящие? Так, блять, смирись. Сейчас мы, как минимум, реальнее, чем твои гребанные дружки, которые точно перестали искать твою жалкую задницу. — Кьётани, — вздохнул Матсукава, — пожалуйста, мать твою, сядь. Секунда, две, никто не сдвинулся с места. — Яхаба, разберись. Скользнув вперед, водяное существо (наяд*?) утянуло все еще рычащего Кьётани обратно в угол, в котором они до этого стояли, продолжая ворчать что-то о глупых импульсивных животных. Когти Кьётани разрезали его живот, но Яхаба только закатил глаза, пробормотав что-то, что мог услышать только полуволк. Киндаичи внезапно вскочил на ноги, со скрипом отодвигая стул. — Я могу вырастить розу на столе или снова протолкнуть шипы через мою кожу, если Ойкаве-сану все еще не хватает доказательств! Думаю, я смогу собрать достаточно энергии… Ойкава поднял руку, останавливая его. — Не нужно, ты только еще больше испортишь этот красивый стол… я увидел более чем достаточно. — Киндаичи снова был нормальным, его третий глаз и кустарники исчезли — он выглядел так же безобидно, как обычный японский подросток. Но Ойкава теперь знал его истинную сущность. — И кстати, Кьё-чан, ну серьезно. Купи себе мятных жвачек. Плевать, волк ты или человек, но за вонью изо рта надо следить, фу-фу-фу. — Ооо, нифига себе. — Ханамаки присвистнул, его рот расплылся в широкой улыбке. Даже Куними выглядел немного позабавленным. — Подъеб засчитан. — Пользуясь случаем, — Ойкава кивнул Ханамаки. — Я не уверен, как у вас тут все работает и нужно ли мне чем-то отплачивать, чтобы соблюсти ваши традиции, но спасибо за то, что позаботились о моей ноге. Полагаю, это сделал ты, верно? Раз у тебя есть целительная сила или как ее там. Ханамаки отмахнулся, легко улыбаясь. — Да, это все я. Я вылечил не только твою ногу — ты был почти на грани смерти, когда тебя принесли сюда. Кости выпирали наружу, органы, перебитые в кашу, — скажем так, ты явно очень старался убиться, когда падал. Но не беспокойся об оплате: в качестве валюты мы здесь принимаем только искреннюю благодарность. — Значит, мне не придется отдавать тебе моего первенца или что-то в этом роде? — Нафиг мне сдался твой первенец? — поморщился Ханамаки. — Спасибо, обойдусь. — Ватари прав, — заметил Яхаба. — Ты действительно слишком хорошо на все это реагируешь. — Может вы забыли, но перед вами ученый, одержимый доказательством существования Хибагона. — Ойкава пожал плечами и откинулся на спинку кресла. — Ребята, вы только еще больше доказываете, что мое исследование полностью и совершенно оправдано. Раз уж в этом мире есть мальчик-полуволк, летающий целитель и люди, у которых больше одной пары глаз, кто посмеет сказать, что Хибагона не существует? Плюс, учитывая, что я все-таки застрял здесь на пару недель, у меня будет достаточно времени, чтобы понаблюдать за вами, возможно, делая заметки о ваших особенностях. Так что правда, я ваш большой должник. — Нет никакого Хибагона… — Мы точно не знаем никаких других волшебных людей… — Я не мальчик-полуволк, скотина!.. — Ты будешь изучать нас? — последний вопрос задал Ватари, с обеспокоенным лицом. — Нет, — спокойно прервал Матсукава внезапную какофонию. — Не будет. По крайней мере, открыто и официально. Ты не будешь нас изучать, — добавил он в сторону Ойкавы. — Без обид, но если ты всё ещё не понял, мы скрываем свое существование. Кроме того, к тому времени, как ты закончишь свою статью, все доказательства уже исчезнут. Ойкава нахмурился. — Откуда столько уверенности? Выражение лица Матсукавы было нечитаемым, пока он делал большой глоток из своей кружки. — Я уже говорил, что таких, как мы, больше не будет, помнишь? Мы… скажем так, мы теряем магию. — … Теряете магию. Такое вообще возможно? — Это длинная история, которую я точно не собираюсь рассказывать посреди ночи. Но да, Ойкава Тоору, мы теряем её. Не критически быстро, но и не совсем стабильно — ты и сам видел Киндаичи. Магия вытекает из всех нас. В конце концов у нас не останется от нее ни капли. — Что будет потом? Вы… — Ойкава поморщился, пытаясь найти более мягкое, менее резкое выражение. — Отправитесь в иной мир? — Нет, — неожиданно сказал Куними. — Мы просто станем людьми. Я уже некоторое время живу как человек. Как и Матсукава-семпай. — Раньше вместо рук у меня были деревья, — тихо продолжил Киндаичи. — Настоящие стволы с ветками и листьями. Теперь все, что у меня осталось, это мой… — он тут же стыдливо сжал плечи и нахмурил лоб. — Среди нас всех моя внешность сейчас наименее стабильная, она то возвращается, то исчезает. Но я медленно приближаюсь к полной человечности. — Я все еще с ужасом жду того дня, когда перестану летать. — Ханамаки поморщился. — Буду ненавидеть всей душой, но что поделать, жизнь продолжается. На самом деле, раньше это были мои костыли. Ты же не думал, что они у нас просто так завалялись? — Это… «Имело смысл», — понял Ойкава, глядя вниз на пластмассовые приспособления, которые он прислонил к столу. Матсукава хмыкнул. — У тебя есть еще какие-нибудь вопросы? Ойкава знал, что ему действительно не стоит об этом спрашивать. Была глубокая ночь, а он и так узнал слишком много информации за столь короткий промежуток времени, и все же… — Есть еще один человек, владеющий магией, верно? Ватари-сан упомянул «Иваидзуми-семпая». И из всех имен, которые сегодня за ночь называли, никто из вас на него не отозвался. Где он? Все обменялись тяжелыми взглядами, даже Кьётани. Только Ханамаки и Матсукава остались равнодушными. — А, боюсь эту тему мы не обсуждаем. Иваидзуми абсолютно точно не допустит встречи с тобой, к тому же он ненавидит, когда его беспокоят. — Матсукава посмотрел на Ханамаки. — Нам самим пришлось его долго уговаривать, только чтобы он позволил оставить тебя здесь и вылечить. — Он просто четвертует нас за этот откровенный разговор, — пробормотал Ханамаки. — Просто нахрен оторвет нам головы. Не в буквальном смысле, конечно, — поспешно добавил он, увидев широко раскрытые глаза Ойкавы, — он просто очень близко к сердцу воспринимает… ну, всякие случайные откровения. Киндаичи поморщился, наклонив голову. — Извини, семпай. — Ну чего ты, малец, ты не виноват. В последнее время трансформация дается тебе тяжело. Иваидзуми в любом случае будет ворчать, что бы мы ни делали; в конце концов, это его любимое занятие. — Значит… этот «Иваидзуми-сан», — предположил Ойкава, — находится в гораздо худшем состоянии, чем все вы? Глаза Матсукавы блестели даже в тусклом освещении. — Да, можно и так сказать.