Можно ненавидеть

…это происходит, потому что не может не произойти. Чтобы выжить — пока нужно, — Легато должен чувствовать боль, только она совершенно невыносима и не до конца глушится сложным комплексом тщательно подобранных наркотиков — просто превращается в тупое ноющее ощущение, пульсирующее в сердцевине костей. Но боль — всего лишь боль. У наркотиков есть побочные эффекты. Он почти разучился удивляться — и лишь поэтому не удивляется, очнувшись в один из дней и обнаружив рядом Вэша Паникёра. Паникёр сидит напротив медицинского саркофага на складном стуле из натянутой на металлический каркас камуфляжной ткани, держит на коленях чёрную кошку, улыбается. И принёс он с собой запах горячего пустынного ветра, сыплющего песком. — Эта земля полна миром и любовью, — говорит Вэш, гладя кошку. Удавкой наброшенные нити проходят насквозь, не встречая сопротивления, и падают на пол с тонким звоном, но всё-таки заставляют Паникёра исчезнуть: вместе с кошкой, идиотским стулом и песком на плаще. Будь он настоящим — подавился бы этими словами вперемешку с собственной кровью. Руки у Легато судорожно подёргиваются, из горла вырывается хрип. Он давно забыл, что это такое, как это ощущается — потерять контроль над собственным телом, способность им управлять. — Надо же, живой! — восхищается Элендира, склонившись над ним, с нажимом проводит пальцами по скуле, почти царапая ногтями. — Ещё что-нибудь скажи. Он стискивает зубы и смотрит ей в глаза. Элендира первой отводит взгляд, фыркнув почти по-кошачьи, но это не его победа — это очередное его поражение, потому что она не сражается с ним всерьёз. Она уходит издевательски тихо — даже дверь прикрывает за собой так, чтобы замок не щёлкнул. Легато требует снизить дозу обезболивающих до минимума и в первую же ночь понимает, что если бы сумел поднять руки — сгрыз бы их до костей. А утром, кое-как разогнав черноту перед глазами, он видит Вэша Паникёра, прислонившегося к косяку и скрестившего руки на груди. На щеке у него широкая полоса ожога — воспалённая вздутая кожа, и полы плаща прожжены насквозь в нескольких местах. От обугленных краёв ткани пахнет дымом. — Это же просто, — сообщает он. Просто — что? — Ты будешь страдать, — сулит ему Легато, но удержать с помощью нитей — не пробует. Обезболивающие возвращаются. Вэшу Паникёру — не настоящему, конечно — всё равно. Легато постепенно привыкает — это почти как сны. Обычные излишки психической энергии, сброшенные бессознательно. Он даже находит странное удовольствие в том, чтобы вслух обещать Паникёру все муки ада на земле: ещё никогда между его желанием причинить боль и исполнением этого желания не проходило столько времени. Неделя. Две недели. Месяц. Полгода. Год. — Нет его, — пожимает плечами Зази Зверь, вернувшийся последним и где-то потерявший Капеллу. — Нигде нет. Жалко. Легато прикусывает губу, давит, проверяя чувствительность; ничего, ни боли, ни сопротивления плоти — но во рту вдруг становится солоно: должно быть, тонкая пересохшая кожица лопнула и разошлась. — Пусть Ган-хо Ганс продолжают поиски, — облизнув губы, приказывает он. Зази щурится и искоса разглядывает Легато — так пристально, будто собирается подсадить ему в ухо какую-то из своих особей. Легато чуть поворачивает голову: рискни. — Так я пойду, ага? — Зази переступает — отвратительно легконогий и свободный в движениях. Не дождавшись разрешения, отбегает к выходу — и высокую дверь забывает закрыть, широкий проём, выводящий на галерею, наполняется белым, белым светом едва качнувшихся к закату солнц. В этом свете мелькает знакомый красный. Легато больше не позволяет ему нести чушь — теперь он обычно заговаривает первым, как только в поле зрения появляется кроваво-яркое пятно плаща. — Ты умрёшь, Вэш Паникёр, — произносит Легато, не моргая, хотя и глядит прямо в свет и чувствует, как сужаются зрачки, сжимаются в точку. Почти больно. — А перед смертью пожалеешь, что жил на этой земле. Паникёр смотрит на него печально — только у него есть право так смотреть. Буквально мгновение — потом он наклоняет голову и растворяется в солнечном сиянии, оставив Легато саднящее ощущение под веками и слезящиеся глаза. Он никогда не отвечает — это не безумие. Ещё нет. Что бы ни говорили вокруг. И Легато не обменял бы эти галлюцинации ни на какие другие — даже на образ господина Найвза. С Вэшем Паникёром просто. Его можно ненавидеть.