Сэнгочные байки

- Всё, хватит на сегодня, спать. Черт с ним со всем, всё остальное до утра… - хозяин замка прикрыл рукавом слишком уж неприличный зевок. Многие знатоки воинского пути полагают, что правильный самурай должен ложиться спать за час до заката солнца и вставать за час-два до рассвета, в противном случае не будет успевать за день сделать всего намеченного. Его превосходительство Ода Нобунага, владетель замка Адзути, с юных лет был самураем каким угодно, только не правильным, и спать – а главное, не спать – мог во всякое время суток. Сегодня вот засиделся допоздна. - Ранмару… - господин перевернулся на бок, задвинув подголовник под локоть на манер хиджитатэ. Ночь была лунной, свет входил в окна, точно его пригласили. Мори Ранмару, пятнадцатилетний косё господина, у дверей заканчивал приготовления ко сну и уже хотел потушить свет. С тех пор, как Нобунага распорядился, чтобы Ранмару постоянно ночевал с ним в одной комнате, а остальные косё охраняли его покои снаружи по очередности, по расписанию, Ранмару (разумеется, с дозволения господина) держал тут собственную постель и ночную одежду. С точки зрения Ранмару, это, кроме того, что большая для него честь, было еще и удобно. Еще бы, ложиться и спать. – Ранмару, иди сюда. Почитай вслух. У тебя голос умиротворяющий. Ранмару зарозовелся от похвалы. Впрочем, как вскоре выяснилось, выбрать для чтения «Повесть о великом мире» было не самой лучшей идеей. Что там из мирного только промежутки между главами, и то не все, Ранмару, конечно, знал, но взял наугад то, что под руку попалось, чтобы не заставлять господина ждать, да и повесть, на его вкус, была довольно занудной, скучнее разве что «Исэ моногатари». Но, вместо того, чтобы закрыв глаза, под размеренное занудное чтение постепенно уплывать в страну снов, господин его вертелся с боку на бок, садился на постели, ложился обратно, и то и дело комментировал в духе: «Вот придурок! Да я не про тебя, читай дальше». А Ранмару еще и угораздило открыть именно ту главу, где господин Ко-но Моронао, регент сёгуната при Асикага Такуадзи и губернатор Мусаси влюбился («Ага, сам в голове своей сочинил!») в прекрасную Ниси-но Таи, супругу офицера императорской полиции Энъя Такасады. - …Дзидзю не знала, как с ним быть. Но потом ей вдруг пришло в голову, что, возможно, Моронао разочаруется в жене Такасады, если увидит ее лицо после купания и без грима. И тогда она сказала, утешая его: «Господин, потерпите еще немного. Пока «я не то чтобы видел ее и не то чтобы не видел», все мои слова будут бесполезны. Я собираюсь устроить так, чтобы вы взглянули на нее, хотя бы издалека». Моронао улыбнулся про себя и стал ждать удобного случая, как будто это должно было вот-вот случиться. Как-то Дзидзю принесла новости: служанка жены Такасады пришла к ней, как было велено, и доложила: сегодня мой хозяин уедет, а госпожа будет принимать горячую ванну». Вечером, вслед за Дзидзо, Моронао прокрался в лом Такасады. - Регент, тьфу! Десятилетки за девчонками подглядывают, и то девчонки их за это лупят и правильно делают. - …Женщина, казалось, только что вышла из горячей ванны. Раскрасневшаяся, подобно цветку, она играла краем прозрачной, как лед, рубашки с короткими рукавами, мягко облегавшей ее тело. Длинные влажные волосы красиво ниспадали на плечи… Лунный серебряный свет разлился по татами, мягко отливали золотом сдвинутые в угол ширмы, и рыжий круг света от фонаря прилег на краешек белой постели. - …Не зная, что делать, он пребывал в печали, пока не придумал следующий план: разными способами он стал распускать слухи, что Энъя Такасада замышляет мятеж против властей, и довел это до сведения сёгуна и командующего Левого крыла стражи Внешнего дворца. Такасада, узнав об этом, понял, что ему не спастись. Он решил бежать на время в свою родную провинцию, собрать армию из членов своего клана и погибнуть в борьбе с Моронао. - Чего и следовало ожидать. -…Когда дом сгорел, воины Момонои и Охира разбросали в стороны дымящиеся головешки. Под ними они нашли жену Энъя. Ее ребенок, убитый мечом во чреве, наполовину выпал из живота и был покрыт кровью и пеплом. Среди мертвецов, покончивших с собой и валявшихся друг на друге, лежал один, с мальчиком на руках – оба были пронзены мечом. - Стой, почему во чреве? Мунэрума же в сердце бил. -…Моронао и впоследствии совершал злые деяния и в конце концов был убит. Мы полагаем, что справедливо говорят: «Тем, кто приносит пользу другим, Небо обязательно дарует счастье; тем, кто вредит другим, Небо обязательно принесет беду». Конец главы. - Позорище! – припечатал Нобунага. Ранмару поднял на господина удивленный взгляд. – Я про этого Моронао, она-то молодец, женщина достойная и стойкая. А вот он – не мужчина, а ходячий стыд и срам. Да и вся история сплошное позорище. И вот чего стоит весь этот сёгунат, а это он еще был в самом расцвете! Очень им свойственно, что эти Асикага назначали на такие должности таких идиотов, невесть за какие заслуги. А еще кто-то возмущается, что я эту гнилую лавочку прикрыл! – он откинулся обратно на подголовник и от души потянулся всеми руками и ногами. – Сколько ж все-таки в людях дури! Это надо – столько дел натворить, спровоцировать мятеж, черт знает чего наворотить, и всё только потому, что бабу ему захотелось. Чего читать не возьми – везде что-нибудь в таком роде. Вот прямо как будто это невесть какая важность, чтоб непременно… - он хотел сказать что-то очень грубое, но, взглянув на Ранмару, покачал головою и все же смолчал. Перевернулся на бок, подложив руку под голову, молча смотрел то ли на своего косё, то ли на тигров, игриво припавших к траве на золотой ширме. А потом неожиданно сел на постели. - Ранмару, подай тушечницу. В свете подставленного фонаря он тщательно растер тушь. - Ранмару, придвигайся ближе. Сюда. Приподнимись… нет, совсем не вставай, на колени. Ранмару, не понимая, в чем дело, послушался. Нобунага, набрав на кисточку туши, вывел прямо на белом поясе его белого спального одеяния иероглиф «удача». - Чтобы этого места никогда не коснулся ни один клинок. - Господин… спасибо вам! – Ранмару вспыхнул, едва удержавшись, чтоб не прижать руку к груди – так заколотилось сердце, от счастья, от волнения, от растроганности. При этом в который раз удивляясь причудливости путей, которыми ходят мысли его господина. - Спать! – Нобунага улегся обратно и натянул одеяло. – Убирай всё и гаси свет. - Сейчас, господин, - Ранмару собрал письменный прибор и отнес его на положенное место. Поднимаясь, вдруг заметил кое-что и невольно улыбнулся: - Господин, глядите, мышка. - Где? - Да вот, в углу. – Серая мышка осторожно выдвинулась на середину татами и принюхивалась, смешно дергая носом и блестя черными глазками-бусинками. – Какая хоро… Нобунага с рыком метнулся к стойке с мечами. Зверек испуганно юркнул куда-то под пол. - Господин!.. Не отвечая, Нобунага с обнаженным мечом в руке устремился к выходу. Ранмару едва успел забежать вперед, чтоб открыть дверь. Пока уэсама с громким топотом босиком мчался одному ему известно куда по лестницам и коридорам, на шум успели сбежаться слуги, охрана, встревоженные женщины, многие с оружием, некоторые со светом, так что когда он наконец остановился, шумно дыша, вокруг собралась уже целая толпа. Нобунага остановился перед спальнею кастеляна замка. Не тратя времени на отодвигание створок, со всей силы ударил ногою в дверь. Бумага и тонкие планки разошлись с треском. В несколько рывков и пинков он доломал дверь и ввалился внутрь. Кастелян, не одетый со сна и с распущенными волосами, кинувшийся было навстречу врагу с катаной, отступил и выпустил оружие, увидев, кто перед ним. - Скотина, бестолочь, негодяй, ублюдок! – Нобунага занес меч. Перед ним вырос Ранмару, раскинув руки крестом. - Господин, объясните, в чем его вина. - Ты спятил? – опешил Нобунага. Но Ранмару, весь в белом, с чуть смазанным черным иероглифом, не двигался с места, его мальчишеский ломкий голос звенел: - Господин, убивать людей, не объяснив, за что, бесполезно. Ведь тогда никто так этого и не узнает, и не сможет исправить дело, и кто-то другой может снова допустить ту же ошибку. Помедлив, Нобунага все же опустил меч. - Отойди, Ранмару, - он даже напоказ переложил меч в левую руку, для надежности. Убедившись в этом, Ранмару отодвинулся в сторону. Уэсама перевел взгляд на нечастного кастеляна. - У тебя мыши по всему замку шастают, только что свадьбы еще не играют! Пожилой самурай коснулся лбом пола: - Уэсама, это моя вина. Я сожалею и приношу свои извинения. - Молчать и слушать! – рявкнул Нобунага, рывком вздергивая его на ноги. – Тебе непременно надо эпидемию, тебе непременно надо погрызенные припасы? А если вдруг осада – чем будешь кормить гарнизон, мышами? – он выпустил ворот и перекинул меч в правую руку. И коротко замахнувшись, ударил кастеляна в лицо рукоятью. Самурай, не посмевший ни закрыться, ни уклониться, не устоял на ногах и отлетал на два шага. – Тот, кто служит в этом замке – тот в этом замке служит! Тот, кто хочет, вместо того, чтобы исполнять свои обязанности, заниматься черт знает чем – тот в этом замке служить не будет! Убавляю твой годовой доход вдвое. Даю десять дней. Если через десять дней безобразие не прекратится – завещание можешь не писать. Нечего завещать будет. Господин отступил на шаг, тяжко и глубоко дыша. - Ну что, все живы, никто не умер, можно спать дальше? – подала голос госпожа Но-химэ, тоже в белом ночном одеянии и с распущенными черными волосами; не без иронии в этом самом голосе. Демонстративно зевнула, не прячась в рукав. – Как будто с криками нельзя было подождать до утра. Никуда она не денется, эта мышь, если уж завелась… - А вы тоже все хороши! – немедленно накинулся Нобунага на дорогую супругу. – Развели кошек, шагу нельзя ступить, чтобы на хвост не наступить, только из-под подушки еще не вытаскивал, кормят их лучше людей, развели дармоедов, а все потому, что кормят лучше людей, мыши им, ясное дело, уже невкусные! Так. Всех кошек – запереть под замок, кормить вдвое больше. Везде разложить отраву. Чтоб эти кошки ваши не потравились. Ранмару, ты проследишь. Отслеживать каждый шаг, и если хоть что не так – немедленно докладывать мне. И перетащи постель туда, где мышей точно нет. Я не собираюсь спать в одной комнате с мышами. Глядя, как ее все еще гневный господин и супруг стремительно удаляется все еще с катаной в руке, и как за ним добросовестно спешит, едва поспевая, худая юношеская фигурка в белом, госпожа Но-химэ тихонько хихикнула в рукав: - Правильно в сказке говорится, что сильнее мышей никого нет на свете. Грозный Ода Нобунага никогда никому не уступал поле без боя… а маленькой мышке уступил тотчас же!