Чувство тьмы

-Входите, Итачи-сан, - проговорил Кабуто, встретив Учиху, вымокшего под дождем до нитки. Не успел тот осмотреться в логове Орочимару, как двое шиноби потребовали сдать все оружие. Итачи не возражал. Сейчас не это важно, да и шаринган все равно при нем… В холодной пещере, что была оборудована в помещение, одновременно являющееся больничной палатой и лабораторией, свет создавался искусственно, с помощью не слишком энергозатратных дзюцу. В других комнатах, служивших спальней, кухней и прочими служебками, даже на такую роскошь в убежище Орочимару не тратились: там горели камины и факелы. Здесь же нужна была стерильность и море холодного света, не дающего инфракрасного тепла. Здесь проводились хирургические операции. Над столами возились с инструментами медики. Был и еще один зал, в подножии скалы, двумя этажами ниже, он не отапливался вовсе - морг. Кабуто провел Итачи наверх, и у того отлегло на душе… Он пришел сюда, разыскивая брата, как только узнал, что тот попал в переделку. Раз вели наверх, то есть шанс, что Саске еще не разобран на части для нужд Змея. Пахло спиртом. У одного из шкафчиков с медикаментами стояла высокая тонкая фигура в белом, с длинными черными волосами, забранными сейчас в высокий хвост. Итачи сделал несколько шагов и остановился. -А, Итачи… - завидел его Орочимару, перебирая какие-то пузырьки. – Мне доложили о твоем визите. Но я еще вчера догадался, что ты придешь, по-другому и быть не могло… Да с тебя льется, кто тебя пропустил в таком виде в операционную? Учиха не успел отреагировать, так как увидел израненного брата, лежащего без сознания, сразу же бросился к нему. -Что с ним?! Что вы с ним сделали? - Не торопись с выводами, юноша, – возмущенно ответил Орочимару. – Я спас жизнь твоему брату. Не подходи к нему, ты весь грязный. -Где гарантия, что это не ты его изувечил? А теперь заговариваешь мне зубы, чтобы оставить его тело себе?! – Учиха накинулся на саннина, схватив за ворот белого халата. Он так испугался за отото, что не успел даже подумать, бросился с рукоприкладством... Но Орочимару, при всей своей холодности, однако, тоже не успел воспользоваться чакрой и только взирал непонимающе своими зелеными глазами на обезумевшего парня и даже не пытаясь вырваться – от удивления. -Орочимару-сенсей! – как только возникла угроза, энергию сконцентрировали приспешники-шиноби, что находились в палате, и тогда Итачи отпустил его, слегка остыв. Если бы Орочимару что-то замышлял, то точно блокировал бы любой выпад. Змей хитер. Но сейчас он выглядел и вправду уставшим. Его идеально-красивое лицо, молодость которого он поддерживает с помощью сывороток, которые сам замешивает из жизненных сил, крови и чакры врагов, сейчас выглядело не таким уж молодым, но косметика на глазах, выравнивающий тон, пластика тонкого, слегка курносого, носа помогали скрыть реальность. И все равно Итачи считал его самым красивым мужчиной, которого он когда-либо видел в жизни... Судя по всему, Орочимару не врал. Выходит, у Саске были свои причины доверять Змею, раз он пришел к нему. -Такова твоя благодарность, – Орочимару поправил одежду. – Я провел бессонную ночь, пытаясь запихать кишки обратно в живот твоему безмозглому братцу, а также пересаживая ему глаза. Тут являешься ты и хамишь мне на моей же территории. Можешь забирать эту тушку, - он кивнул на Саске, - и убираться вон! Итачи и сам понял, что погорячился, медленно выдохнул, он просто переволновался за Саске. Но на парня было больно смотреть. Он перенес несколько операций, часть из которых прошла наживую, без наркоза, в спешке. У Итачи сердце кровью обливалось… Он уже привык, что младший брат больше не слаб и не беззащитен, и снова увидеть его таким – это шок. Как Саске мог так вляпаться? Кто победил его в сражении? Противников явно было больше, чем один, иначе Саске не дал бы себя так искромсать… если только уже не был ранен прежде и застигнут врасплох. Корпус перебинтован, на глазах лежит прозрачная сконденсированная медицинская чакра, слабо светящаяся зеленоватым химсветом, под ней – окровавленные пустые глазницы. Левая рука от самого плеча отсутствует вовсе, обрубок замотан в бинты. Итачи всего трясло, пока он скользил взглядом по искалеченному телу Саске. Сейчас младший лежал на операционном столе у Орочимару. Змей не отказал ему в помощи – по причине ли былой привязанности к своему ученику или какого-то уговора? Или собственных интересов? Итачи не знал. Главное, что медик помог его брату, а Итачи за это в долгу не останется. -Сейчас его жизни ничто не угрожает, - проговорил Орочимару. – Но меня волнует это, - он указал рукой в белой перчатке на глаза Саске, точнее… на их отсутствие. Вместо глаз у младшего Учихи виднелись покрасневшие впадины, уродующие лицо. -Он добрался сюда истощенный, израненный, в поисках убежища, и совершенно слепой. -Саске… - Итачи провел по щеке брата, не слыша собственный голос. – Родной… Как же так? -А кто подарил ему вредоносные техники? – с нескрываемым укором спросил Орочимару. - Он не сумел рационально использовать мангеке шаринган и сжег глаза за год. Он не такой, как ты. Горячий. Хотя возраст укротит его когда-нибудь, если мальчик не погибнет раньше в сражении. Техники, Итачи, это не то, что можно подарить в коробочке на день рождения… Нужно сначала понять, чего ты хочешь и для чего тебе все это, какова цель, в чем твой долг, каковы твои обязанности и каким образом ты имеешь право использовать ту или иную технику. Нужна осознанность, а не слепая ненависть и алчность до власти. И когда ты приходишь к этому осознанно, ты понимаешь, что техники не только одаривают тебя силой, но и накладывают на тебя бремя. Так же как правители, наделенные колоссальной властью, почти не имеют выбора в действиях, потому что действуют так, как должно поступить, так и шиноби, обладающий той или иной силой, не способен разбрасываться ею направо и налево, и вовсе не из-за ограниченности ресурсов чакры. Нужно стать зрелым, чтобы получить право на выбор. «Я лишь хотел сделать его сильнее, чтобы он смог защитить самого себя… а вышло, что я только усилил охоту на него…» - с горечью пронеслось в голове Итачи. -Он приходил в себя? -Еще нет, и придет нескоро. Но состояние стабильное, жизнь, как я уже сказал, вне опасности. Пока у него нет сил, чтобы очнуться. Но зрение…. Я пытался сделать пересадку глаз с одного из моих лабораторных экземпляров, - так Орочимару называл трупы, добытые в бою или после боя, и расфасованные сейчас по холодильникам. Змей не считал нужным убивать ради своих исследований и излишне светиться, так как погибших шиноби и так хватало, либо павших в битве с ним самим, либо оставшихся от чужих битв. Словно падальщик, Орочимару выслеживал горячие следы, вынюхивал кровавые дорожки, добирался до свежей жертвы, которой уже не помочь, и забирал себе на органы и опыты. -Но организм Саске не принял эти глаза, - продолжал змей. – Сила мангеке оказалась столь мощной, что справиться с этой мощью способны лишь глаза, всю жизнь тренировавшие его. Другие вызывают сильнейший токсикоз и воспаление, их приходится удалять. Именно поэтому сила мангеке не дана всем и сразу. Если бы Саске убил тебя, когда вы дрались, возможно, твой план, Итачи, и сработал бы. Но он не смог убить тебя. Как и ты его много лет назад… Значит и сила, которую ты отдал ему, опасна для него самого. Саске доставил мне столько хлопот… Он сам не знает об этой неудаче.… Глупый бедный юноша. Ему и 30-ти нет… Мне искренне жаль его. Как и его прекрасного тела, которое он столь не ценил и о котором не заботился. Гадкий мальчишка. Орочимару явно был на эмоциях, хотя и не повышал тона. Род деятельности обязывает и дрессирует сохранять хладнокровие, когда рука ведет скальпелем по плоти и каждая секунда критична, а ошибок быть не может. Но «бедный юноша» то и дело превращался у него в «гадкого мальчишку» и обратно. Для Орочимару кощунственно было видеть безмозгло-садистское кромсание плоти в битвах. Даже мертвое тело сгодится, у Орочимару вообще все сгодится. -Он останется калекой на всю оставшуюся жизнь. Мне очень жаль, Итачи. Для Саске как для шиноби все кончено. Он сможет сражаться как самурай, хотя и вслепую, научится со временем, но не как шиноби. Я сделал все, что мог. Если ты не доверяешь мне, покажи Саске какому-нибудь другому медику. Никого столь опытного, и даже гениального, как Орочимару, Итачи из хирургов не знал. Кто же еще как не он, самовоспроизводящий себя и самовозрождающийся, подобно небезызвестной черноволосой девушке из фильма ужасов? Орочимару знает секрет продления жизни, только он может исцелить даже самого безнадежного. -Орочимару… - проговорил Итачи, вдруг осененный. – Ты ведь можешь пересадить ему мои глаза. -Твои? – змей казался снова поставленным в тупик. -Да. Они приспособлены к мангеке шарингану как нельзя лучше. Я пользовался ими бережно, насколько мог, хотя Кисаме так не считает, но… Но я ручаюсь, что организм Саске примет их. -Ты в уме? Хочешь пожертвовать своим зрением ради безмозглого мальчишки? – невесело усмехнулся медик. – Поверь, он и твои угробит. -Нет. Не угробит. То, что он пережил, а также полная слепота в последние дни – с этим не так легко справиться. Это не шрам разошедшийся подлатать… Саске уже будет научен опытом, я уверен. И ты предостережешь его. Змеиный саннин заставил Итачи сесть и посветил в глаза по очереди потоком неослепляющего света, льющегося из руки, всматриваясь в них внимательно. В уголках век Итачи скопились слезы, сами глаза - покрасневшие от плохого сна и усталости, волнений. Хрусталик малоподвижный, негибкий, мышцы, управляющие им, истощены нагрузками, но сетчатка не выжжена, зрительный нерв не поврежден. -Надо заметить, твои глаза… - скептически произнес Орочимару, подбирая слова, – так себе дар. -Но все же лучше, чем ничего. Я давно не использую техники с помощью мангеке шарингана. Мое зрение больше не ухудшается, оно остановилось в падении. Если пользоваться глазами с умом, то они прослужат всю жизнь. Я прекрасно вижу тебя и все вокруг, пусть и не слишком четко. -Ты говоришь на эмоциях. Ты переволновался, потому тебе кажется это все таким простым. Завтра ты пожалеешь об этом, но будет поздно. Да и нет никакой гарантии, что операция пройдет успешно. К тому же… - Орочимару перечислял и наконец просто подытожил, - это невозможно. Любые другие глаза, какие у меня хранятся, тебе точно так же не подойдут, потому что ими обладали шиноби, не использовавшие шаринган. Мы не найдем замену. -Так сделай обмен. Его слепые на мои зрячие, и не надо ничего искать. Просто чтобы мне не ходить с пустыми глазницами… А если подвернется донор, когда-нибудь потом, с подходящим материалом для пересадки, тогда и решать будем. -Он не подвернется, Итачи, - серьезно сказал Орочимару. – Во всяком случае, теперь, когда клана Учиха больше нет. -Орочимару… - Итачи заглянул прямо в лицо мужчине, - ты должен сделать то, о чем я прошу. Спаси моего брата. Пожалуйста. Я заплачу тебе денег, отдам чакру. Я не могу оставить его без защиты, и быть рядом каждую минуту не могу, потому что он скорее прикончит меня, чем потерпит мое присутствие. Он обладатель сильного редкого генома, за который лидеры продать готовы что угодно и добыть какими угодно путями. Он должен иметь возможность дать отпор, раз уж зашел так далеко. Без зрения Саске нежилец…. Слепой, он не смог дать отпора при нападении, угодил к тебе на стол. -А ты? Разве жилец? -Я смогу выжить в полной темноте. Я уже выживал, когда неделями не мог видеть и ждал восстановления после сложных миссий. Мое чувство тьмы подскажет мне, как действовать. Саске это неведомо. Я умею сражаться даже с завязанными глазами, - убеждал Итачи. – А он… без зрения, да еще и без руки… -А если попробовать сделать пересадку лишь одного глаза, чтобы разделить вашу силу пополам? – схитрил Орочимару, но было видно, что это лишь уловка, чтобы потянуть время и отговорить Итачи. -Это не даст толку… Техники работают только при условии мощи обоих глаз и бинокулярности. Это лишь сделает нас обоих бесполезными в бою. -Не много ли жертв, Итачи? – осадил его медик. -Это решать мне. Это касается только меня и Саске. -Что ж… - Змей задумчиво поджал губы. - Будь по-твоему. Это твое дело. -Орочимару, прошу, не говори ему об этом… то есть, о том, что донором стану я. Он... дойдет до того, что выколет себе глаза, если узнает, что они от меня. Он еще не готов. Но однажды все изменится. Однажды он поймет... Просто.. сейчас еще не время. Но, может быть, он никогда и не узнает, тогда вообще проблем не будет, - Итачи судорожно дышал, его лицо выражало отчаяние. Он сам себя не видел, насколько больно смотреть на него. - Ладно, - проговорил Орочимару. – Я не целитель за спасибо, но денег не надо – а вот чакра твоя пригодится. Вся. И… -Что? -Ты ведь понимаешь, что за молчание я хочу сладкий бонус, - змей растянул улыбочку. -Какой еще сладкий бонус? -Примерно… такой, как ты, - промурлыкал Орочимару. -В каком смысле? Если ты планируешь распотрошить меня на органы во время операции, то… -Помилуй, Итачи, за какого же монстра вы все меня принимаете! Распотрошить! Как грубо! Я не обращаюсь с материалом так варварски. Мне все лишь нужно немного тепла, - Орочимару стянул с рук перчатки и выкинул их, чтобы провести изящными бледными пальцами с ухоженными накрашенными ногтями по груди Итачи. – Мне нужен сэме. Чувственный сэме. Учиха тяжело вздохнул. Он не питал дружеских чувств к Орочимару, но банальные злодеи, как правило, невероятно одиноки. Здесь сказки не врут. У Орочимару трагичная судьба, и то, что он сумел нагнуть весь мир, не благодаря, а вопреки, сделало ему скандальное имя. -Будет тебе сэме, - сказал Учиха, а саннин еще шире растянул губы в улыбке. Подозвав своих ассистентов, Орочимару отдал распоряжения подготовить Итачи к операции. Для начала вымыть – Итачи весь был грязный и мокрый от проливного дождя в лесу, через который пробирался сюда. -Не будем тянуть с этим. Глаза Саске я не уничтожил, а заморозил, - сказал Змей. – Но прежде чем мы начнем, мои ребята возьмут у тебя анализы, и также вколят в кровь два препарата, это необходимо для того, чтобы глаза не погибли отдельно от тебя. Время усваивания – 18 минут. За этот срок я успею поесть, ибо не ел последние 20 часов… Твой братец задал мне жару. Так что, располагайся. Орочимару удалился, а его помощники раздели Итачи, отвели искупаться, очень тщательно промыли лицо и глаза каким-то составом, как бы вымачивая глазные яблоки. Затем взяли кровь на проверку, сделали упомянутые уколы. Жидкость имела нежно-фиолетовый цвет. Итачи заметил, что глаза, которые достали из холодильника, - судя по всему, глаза Саске, - тоже были залиты составом такого же оттенка, только замороженным. Пока они размораживались, Итачи сидел на кушетке, облаченный в чистую одежду – тонкую хлопковую футболку и штаны из такого же материала – которую ему выдали взамен промокшей. Он встал, придерживая вату на руке, подошел к Саске, присел рядом. Всмотрелся в своего отото, стараясь наглядеться в последний раз. – Все будет хорошо, будет хорошо… - сказал он утвердительно, убеждая самого себя. У него кружилась голова. Только сейчас Итачи понял, как же сильно устал, добираясь сюда, как переволновался за Саске. Но сейчас он знал, что тот жив, и организм больше не мог выдержать, не мог продолжать активацию резервных сил, на него навалилась дикая усталость. А может, это от введенного вещества? Итачи, опасаясь за свои неаккуратные движения, вернулся на свое место, опустил голову, зажал рукой горло – подкатила дурнота от недосыпа. -Итачи, приляг, - услышал он голос вернувшегося Орочимару и исполнил приказ, еле борясь со сном. А затем почувствовал, как его привязывают за запястья и щиколотки – стандартная процедура… Кто-то собрал Итачи волосы, скрутил и закрепил сзади, чтобы не мешали. Самое жуткое настало, когда его заставили глотать дыхательную трубку в трахею. Итачи уже почти жалел, что согласился на все это, но назад пути к отступлению уже не было… Сквозь стресс и слезы он еле справился с задачей. -Ты что, думал, что все это так просто и легко? – «поддержал» его Змей. – Напрасно… Но, если серьезно, тебе стоит успокоиться и прекратить бояться. Это не страшнее, чем сражаться на поле боя. А мне твое повышающееся давление от ужаса не нужно сейчас. После этого Орочимару прекратил болтать, облачился в маску и шапочку, занялся инструментами, которых Итачи не видел, и пузырьками, в которых содержалось особое наркотическое вещество. Последнее, что Учиха помнил перед погружением в наркоз, это склонившееся над ним лицо Орочимару, ощупывающего и раскрывающего ему веки. Его сосредоточенный нахмуренный взгляд, пальцы в резиновой перчатке, пахнущие лекарствами. Итачи дико захотелось кричать, вырываться. Его руки сжались в кулаки, хотя свое тело он уже почти не ощущал. -Еще рано. Он еще в сознании, - сказал Орочимару, случайно встретившись с осознанным взглядом Итачи, и отошел в сторону. Голоса что-то отвечали, но Итачи не различал больше, сознание уплыло во мрак. … Когда он очнулся, он и сам не понял. Он отходил от наркоза долго, поначалу не болезненно, но сознание сразу идентифицировало ненормальность восприятия, он сразу понял, что вокруг вовсе не ночь. Итачи попытался присесть. Голова болела, в глазах, на которых сейчас была повязка, чувствовалось давление изнутри, они непрерывно слезились. Когда он провел по щекам пальцами, то по запаху понял, что это кровь. Повязка была бинтовая, тонкая, сквозь нее обычно проникает свет, если вокруг светло, но Итачи ничего не различал. Он вертел головой, но во всех сторонах помещения свет не менялся, тень отсутствовала. Тело мгновенно пробудило былые реакции: эхолокацию, обострило слух, обоняние, осязание. Он «прочитал» вокруг больничную палату, медицинские инструменты, «звонкие» очертания мебели, «мягкие» - постельных тканей, одежд, тел людей. Откуда-то повеяло запахом вкусной еды. Чакра присутствовавших поблизости шиноби имела разные тона, но не цветовые, а какие-то другие, которые тоже можно было различать. Это было знакомо для Итачи, он знал, что дискомфорт будет только первое время. Потом привыкаешь. И все-таки, стоило ему привстать, как его повело в сторону, что он не сразу понял, и едва не опрокинул стоящую чашу с водой на тумбе, пытаясь ухватиться за опору. Последствия наркоза… Ему было холодно, хотя в постели нагрето, его немного лихорадило. -Итачи, тебе не стоит сейчас вставать, - услышал он голос Орочимару. – Как самочувствие? Как ощущения? Ты не жалеешь? Твое тело идеально приняло глаза родного брата. Жаль, что они не функционируют. Тело Саске тоже прекрасно приняло твои глаза. Змей ждал после каждого своего вопроса, но Итачи не отвечал – еще не освоился. -Я дам тебе время прийти в себя, - сказал Орочимару. – Восстановишься здесь, в убежище. Здесь безопасно. И кормежка за счет заведения, - он засмеялся. – Впрочем, ты и так сослужил мне службу. Извини, что воспользовался твоим телом, пока ты был без сознания, но для меня это была гарантия получения твоей чакры. Кто знает, в каком состоянии ты бы очнулся, вдруг ты воспринял бы это как сильнейший шок и применил против меня какое-либо дзюцу… Но я вижу, ты в себе. Это хорошо. Так что не сердись на меня. Я забрал твою чакру, пока ты был под наркозом. Как раз наркоз и позволил мне сделать это для тебя совершенно без боли. Поэтому сейчас у тебя может быть сильная слабость и головокружение. Когда шиноби передают друг другу фон с согласия, это проходит безболезненно, против воли же – это пытка. Старый Змей решил перестраховаться и испугался, что Итачи не отдаст свою энергию после операции. А с нею он все равно будет оставаться опасным, хотя и лишенным главного своего оружия – глаз. Вот именно, с его точки зрения, на что теперь Итачи чакра, к тому же ее и так было мало. Значительная часть расходуется на сопротивление болезни легких, что подтачивала Учиху уже многие годы. Все это промелькнуло в мыслях Итачи, пока Орочимару разглагольствовал. Новую чакру ослабший организм после операции будет накапливать долго. Итачи уже чувствовал ее нехватку, уже ощущал зарождающееся жжение где-то в груди, какое всегда накапливалось и выливалось в итоге в приступ рано или поздно. Почему Змей так поступил? Итачи же сказал, что не поскупится. Теперь же у него вновь возникло гадкое чувство обмана. Его словно использовали. С его же согласия. Отвратительно. Орочимару в своем репертуаре. Впрочем, он спас жизнь Саске. За это Итачи был готов молчать и терпеть что угодно. -Как Саске? – спросил Итачи, и сам удивился своему голосу, тихому, слабому. -Еще не очнулся. Операция прошла успешно. Ты проспал сутки, я и сам только встал – вы меня умотали в прошлую ночь. -Я должен убраться отсюда, пока брат не очнулся. Он не должен меня видеть… -Не так быстро, - остановил его саннин. – Или ты забыл о нашем уговоре? -Ты сам нарушил его, когда забрал мои силы без моего ведома, - жестко ответил Учиха. -Разве? Так я думал, об этом речь и шла, - принялся Змей косить под дурачка. -Хватит, Орочимару. -Ты не в том положении, чтобы диктовать мне свои условия. Ты ослаблен, слеп и не имеешь чакры. Идеально уязвимый, роскошный гений, Итачи Учиха. - Ты больной ублюдок, - вырвалось у Итачи. -И так-то ты разговариваешь со спасителем своего родного отото! – воскликнул Орочимару и, к неудовольствию Итачи, был совершенно прав. После всего произошедшего это Итачи в долгу у Орочимару. Итачи отныне всегда в долгу у Орочимару, за Саске. Но Итачи случалось попадать в куда худшие зависимости и подвергаться изощренному выматывающему шантажу, как морально, так и материально. Он пропустил реплику мимо себя. -Я окружил тебя заботой, - продолжал говорить Орочимару. – Уложил в теплую чистую постель. Справа от тебя на столе стоит тарелка с бульоном, пюре с подливкой, белое мясо с овощами и зеленью. Чуешь? Все свежее и полезное. Никаких пестицидов, ничего такого, что в столовых прячут за острым перцем. Мясо не по граммам. В ваших конохских лечебницах такого не видать. Все это время он стирал ватным тампоном со щек Итачи кровяные дорожки. Можно подумать, «ваших» относилось к Учихе, который уже лет 15 как не жил там. -А в Акацки чем кормят? Жаркое да спиртное. Неудивительно, что нукенины у Пэйна хворают. Эх, молодежь. Я спишу твои жестокие слова на тяжелое состояние после наркоза. Я все понимаю... Всегда Орочимару у вас становится крайним, - картинно проговорил он. -Не всегда, - уже спокойнее ответил Итачи, чтобы прекратить глупо препираться. – Не разыгрывай трагедию. -Я рад, что ты начал это понимать, - то ли всерьез, то ли в шутку сказал Змей. -Мне нужно удостовериться, что с Саске все в порядке. -Я отведу тебя к нему, как только ты сможешь ходить без риска упасть, - в этот момент Итачи почувствовал, что ему снова протерли руку, и сразу же в вену вошла игла. -Что это?! – резко встрепенулся он. -Тише, не дергайся, это биотики. Жизненные силы для моего сэме. Антибиотиков тебе вколото уже достаточно. -Предупреждать надо, - разозлился Итачи. -В жизни нукенина множество моментов, когда его никто ни о чем не предупреждает, юноша, - философски отчеканил Змей. За словом он в карман не лез никогда, его нельзя было подловить на чем-то, скомпрометировать или запутать. Он все выставит так, что правда станет ложью, а ты верблюдом, и все поверят в эту чушь. Почти сразу в другую руку Орочимару вонзил новый шприц. -А это от одышки. Не обещаю исцеления, не моя область работы, как ты понимаешь, но временную блокировку твоей легочной хвори обеспечит. Ты так и не ответил, как себя чувствуешь. -Ты же врач, сам посмотри. -Видимо, я должен понимать это как «хорошо». Что ж, тогда у меня будет еще условие… -Ты заебал со своими условиями! - не выдержал Учиха. Но Змей был очень спокоен. Словно понимал, что Ворон никуда не денется из его клетки. -Не открывать веки, пока я не разрешу – на то тебе и повязка в помощь, но сейчас я ее сменю на свежую. Не дергаться, не вертеть резко головой, вообще не совершать резких движений, обо всех недомоганиях говорить мне или ребятам. Исполнять все их указания. Итачи выдохнул. В конце концов, Орочимару хотя бы не зануда. -Сейчас тебе нужно будет поесть, а после еды принять горсть таблеток. Это необходимо после операции. Орочимару развязал бинты. Итачи ощутил прохладу воздуха на своем пылающем лбе и веках, температура еще не спала. Он не открывал глаза, как и просил саннин, но понимал, что ничего не изменится, если откроет – полная тьма. Как не изменилось, когда повязка была снята. Никакой разницы, не стало «серее», «желтее», «светлее» под веками. Вообще не стало ничего… Перевязав его заново, Орочимару приподнял подушки под Итачи так, чтобы он мог полусидеть и чтобы под затылком имелась опора. Затем дал в руки тарелку и ложку. -Тебе надо поесть. Сам справишься? -Да. -Хорошо. Пойду проведаю Учиху-младшего. …Итачи остался у Орочимару еще на четыре дня. Он довольно быстро оправился и не желал задерживаться, опасаясь, что Саске прознает о его присутствии. Отото уже приходил в себя несколько раз, но его восстановление шло куда тяжелее с учетом полученных травм. Итачи пару раз заходил его повидать, опасливо касался его лица и тела, желая «увидеть», удостовериться, что тот жив, что от него исходит тепло, что он дышит… Саске спал еще слишком крепко, чтобы проснуться от легкого прикосновения. Бдительность, свойственная всем шиноби, закономерно ослабла у него сейчас. Так же тихо, как вошел, Итачи покидал его комнату. У них с Саске одинаковый цвет глаз, брат не заметит подмены. А если и заметит, то не сразу. К тому времени все переменится… По крайней мере, Итачи надеялся. Орочимару не сказал Саске об Итачи, хотя говорил с ним в те редкие минуты, когда он приходил в себя. На том напряженность между Итачи и Орочимару улеглась, у Учихи не было сил на нее, а у Змея повода. -Уверен, что сможешь выдержать путь до ближайшей вашей стоянки? – спросил саннин накануне того, как Итачи собирался уйти. -Думаю, да, - просто ответил Итачи. -Кабуто собрал для тебя припасы и несколько медицинских печатей. Твое оружие все вернут тебе. Не представляю, как ты будешь пользоваться им вслепую. -Как и прежде, - пожал плечами Учиха, ощупывая вещи и располагая их удобно в своем рюкзаке. – Спасибо за Саске, - добавил он тихо. -Саске мой ученик. Я не мог бы бросить его в любом случае. Я сделал это не потому, что ты просил, и не потому, что ты платил чакрой. -Я знаю. Прозвучал шелест ткани кимоно, которое обычно носил Орочимару, звук прошел куда-то влево, Итачи понял, что саннин присел на его постель. До него донесся запах его парфюма, помноженного на лекарственные препараты, которыми пропиталось все убежище. Но Итачи подумал, что ему нравится этот запах. Он отдавал цветами, не свойственно мужчине, но при этом не казался приторным, как от некоторых женщин, а травяные эссенции лекарств придавали ему что-то лесное, натуральное и антисептически обеззараженное, что ассоциировалось с чистотой. Орочимару не являлся брезгливым, если приходилось, он своими руками лез в трупы и нагишом зарывался в некротела, чтобы восстать из них на поле боя, сбросив, словно линьку. Наверно поэтому он так любил стерильность и белый цвет, чтобы не погрязть в дичи, которую он сам практиковал на себе. Итачи знал, что внешний лоск - это лишь обертка Змея. Орочимару не остановит ни грязь, ни вонь, ни разложение, ни кровь, причем ни чужое, ни свое. -Извини, что лишил тебя чакры так подло, - сказал Змей. - Я должен был знать, что ты не сбежишь, поэтому мне ничего другого не оставалось… -Проехали, - отрезал Учиха. Хорошо, что Орочимару не убил его, и на том спасибо. Вот так легко сдаться ему, отдаться в руки, неосмотрительно лечь под скальпель… Только Саске мог толкнуть Итачи на подобное. Но, к счастью, Орочимару оказался не конченым типом. Итачи стало спокойнее за Саске, когда он понял, что Орочимару не причинит ему вреда. И в отрочестве Саске находился под плохим, но все же присмотром, как ни крути. Конечно, Змей может готовить Саске для своих целей. Но в данной ситуации у них не было выбора, и если бы не он, Саске сейчас уже воспарил бы к ангелам. -Как ты будешь ориентироваться в лесу? – спросил Орочимару. - Я могу отправить с тобой кого-нибудь из своих людей. -В этом нет нужды. Я могу использовать эхолокацию… - в глубине души Итачи и сам не знал, что его ждет. -Как бы не лицезреть нам закат преступной славы Итачи Учихи, - сыронизировал Змей. Итачи вздохнул. -Надеюсь, мы еще услышим о твоих деяниях. Что же, ты так и покинешь меня? Не попрощавшись, не отблагодарив за помощь давнего друга? – голос Орочимару стал заигрывающе интимным. Учиха ответил не сразу. Его мертвые глаза не выражали ничего, но это не станет ни для кого неожиданностью. Почти все сторонние люди, кто видел Итачи, сходились на том, что и живые его глаза ничего не выражают, глаза равнодушного убийцы. -Я решил, что раз ты не принуждаешь ни к чему, значит, ты передумал? – высказал предположение Итачи. -Я лишь давал тебе время на поправку. Ты был очень слаб и чувствовал боль в первые двое суток, кроме того, мне не хотелось принуждать тебя. Не думал, что мне придется просить кого-то... Итачи показалось, или Змей смутился? Наверно показалось. -Тебе придется сильно постараться, чтобы возбудить меня, - проговорил Учиха. – Я натурал как бы. -О, об этом ты можешь не беспокоиться, я все сделаю сам… - оживился Орочимару, беря Учиху под руку и уводя из комнаты в свою спальню. -Сколько тебе лет, Орочимару? - спросил по пути Итачи. – Многие считают, что тот факт, что ты был сиротой, когда учился вместе с Джирайей и Цунаде, имеет свое объяснение. Ты уже переродился к тому времени? -Нескромный вопрос, да еще накануне столь пикантного момента... - протянул недовольно Орочимару. -Мы с тобой не на свидании, - успокоил его Итачи. -Ты спрашиваешь о возрасте, на который я выгляжу, на который себя ощущаю или реальный? -Реальный, конечно. На сколько ты выглядишь, я и так уже видел, а на сколько себя ощущаешь, мне не интересно. -Что ж, удовлетворю твое праздное любопытство, мне без малого 6 веков. -Ты серьезно?! -Я видел зарождение и закат эпох. Я жил во тьме средневековья и в расцвете просвещения. Время потеряло себя... Я не помню точной даты своего рождения... Я видел, как минуют периоды разных поколений, как приходят к власти и свергаются правители, как разжигаются и заканчиваются войны, как меняются мысли, идеи, уклады и строй, как происходят перевороты и революции, как вырастают леса, города, а затем разрушаются, ветшают и превращаются в руины. Мы почти дошли. Еще пять ступенек наверх, затем проём, и еще две, - предупредил он. -Горазд же ты пиздеть, - пробубнил Учиха. Орочимару лишь рассмеялся. -На самом деле мне всего 172. Но я планирую улучшить этот результат и еще немного омолодить тело. Чтобы такие жеребчики, как ты, сами вели носом в мою сторону. Итачи, может, и съязвил бы что-то, но ему стало лень. К тому же, в этот момент они добрались до кровати. Здесь пахло сильнее парфюмом Орочимару и слабее лекарствами. А еще здесь было тихо – Итачи уловил звукоизолирующие и теплосохраняющие дзюцу по периметру. Эхо отражалось очень плохо, так что ориентироваться стало хуже – в комнате много тканей – одежда, постельное белье, ковер на полу. Все это проносилось в голове Учихи невольно, потому что видеть он не мог. Орочимару прекратил трепаться наконец и занялся делом – снимать с Итачи футболку, водить ладонями по коже. Его руки были прохладными, но не неприятными, хотя Итачи и казалось, будто он на приеме у врача. Собственно, это и был прием у врача. -Ммм.... А вы с Саске удивительно похожи, но при этом такие разные... - промурчал Змей, склоняясь к нему ближе. Его дыхание обдало шею, а Итачи просто стоял, не зная, что делать. В конце концов, этого хотел Орочимару, вот пусть и думает, как его возбудить. С другой стороны, заниматься демонстративным пренебрежением по отношению к партнёру Итачи отнюдь не желал. Он ощутил влажные поцелуи на своем горле, на ключицах... Одновременно на своих сосках и животе... Это было приятно, по коже пробежали мурашки... Но к такому Итачи все же не был готов. -Не используй своих змей. И язык не удлиняй. Мне это не нравится, - попросил он. -Как скажешь. Влажные тентакли исчезли, язык Орочимару принял обычный человеческий размер, и зародившееся приятное ощущение не успело покинуть Итачи. Орочимару потянул его на постель за собой. Он не противился, когда его властно обхватили за спину, когда настойчиво вторглись языком в рот, умело и похотливо засасывая в поцелуй, когда потянули за шнурок штанов, ослабляя их в поясе. Змей уложил Учиху на спину и навис над ним, не прерывая своих весьма опытных ласк. За 172 года он, похоже, научился многому... Итачи понял, что хочет тоже его касаться, потому что таким образом сможет "видеть" его. -Расслабься, доверься мне... - попросил Орочимару, обнажая вялую плоть Учихи и принимаясь дразнить ее губами, кружить языком, чтобы она набухла. Эти прикосновения быстро привели Итачи в боевую готовность. Он напрягся, чаще задышал. Хотелось подкинуть бедра, запрокинуть голову... Он непроизвольно зарылся пальцами в гладкие распущенные волосы Орочимару, направил движения, и скоро Змей засасывал всю длину, заставляя член твердеть все сильнее. Глотка у Орочимару оказалась глубокой, Змей отсасывал без труда, ни разу не задохнувшись, не засопев, без всяких рвотных слёз и дискомфорта. Его тело отличалось от тел всех прочих людей, оно могло ужасающе трансформироваться под любые нужды... Орочимару превратил себя в жесточайшую дичь, которая в кошмаре не приснится. Но это позволяло ему сосать так, как ни одна блядь Учихе не сосала. Итачи, не способный больше видеть, пытался сконцентрироваться на приятном и абстрагироваться от того, с кем он. Он попытался представить рядом кого-то другого.... В надежде, что это поможет... Но отчего-то в мысли лез только настырный Орочимару, монстр, мутант, давно убивший себя в попытке добраться до секрета вечной жизни, и с тех пор многократно перерождавшийся благодаря чужим жизням... Чудовищный... Нет. Чудовищно прекрасный, божественный Орочимару. Шумное дыхание Учихи то и дело срывалось, у него пропадал голос, он весь замирал в невыносимом удовольствии. Он больше не мог сдерживать себя - выгнулся, приоткрыл рот. Орочимару что-то умудрялся комментировать, но Итачи смутно понимал его - ощущения захватили. В какой-то момент Орочимару грациозно оседлал его, и руки Учихи скользнули по его обнаженным бокам и ягодицам. Вопреки ожиданиям тело Змея имело отличную стройную форму, а кожа была гладкой и приятной, без единого волоска на ощупь. Змей хорошо поработал над снижением энтропии для своего организма. Орочимару все сделал сам, как удобная шлюха. Он оказался восхитителен внутри, жаркий, тесный, шелковый, влажный. Его тело идеально приняло Итачи. Он сам двигался, позволяя партнеру лишь получать удовольствие, как бы не отрицая, что сам хотел - сам и работай... Но в какой-то момент Итачи возмутило это. Прихватив любовника за ягодицы и приподняв, Учиха сел на постели, потянулся лицом к разгоряченной шее Орочимару, по которой рассыпались гладкие волосы, властно оставил засос, нашел его губы и собственнически поцеловал. Змей явно не ожидал такого, держался за его плечи. Итачи заставил его слезть, перевернул на живот, навалился сверху. Коснулся носом загривка. Аромат волос Орочимару дурманил... Итачи провел щекой и губами по плечам, одновременно блуждая ладонями по животу, бокам, бедрам. Приподнявшись, сгреб в охапку длинные волосы, заставляя выгнуться. Гибкое тело Змея покорно приняло нужную позу. Итачи огладил его мошонку и член, услышал тихий вдох. Орочимару был гладкий и нежный даже здесь. Итачи трогал его - просто что-то в нем самом изменилось, ему необходимы были прикосновения, компенсирующие зрение. С осязанием, слухом и обонянием он получал информацию обо всем окружающем. -Я хочу тебя, Орочимару, - сказал он, потираясь головкой члена о промежность любовника. И не заставил его просить. Ему было достаточно того одержимого отчаянья, с которым Орочимару соблазнил его. Он аккуратно толкнулся вперед, вновь наслаждаясь теснотой мышц. Орган приятно распирал стенки, Орочимару, казалось, не испытывал боли, или же терпел? Захотелось понять, что с ним, что он чувствует? Итачи вновь обхватил ему член, принялся потирать в такт своим движениям, как вдруг тело любовника содрогнулось, вырвался стон от удовольствия.. -Здесь? Вот так? - Итачи продолжал двигаться под тем же углом, стимулируя простату, сейчас возбужденную и пылающую. - Ах...аа... Скажи еще раз... Скажи, что ты хочешь меня. -Я хочу тебя, детка. -Скажи, что ты думал обо мне… Итачи снова склонился к нему, грубо сжав волосы, прошептал на ухо: -Иногда я думал о тебе… - сказал он правду в надежде, что Змей сочтет это лишь игрой. – Я представлял, как беру тебя… жаркого и нежного, как сейчас… а не холодного и расчетливого, как всегда… и ты стонешь подо мной и умоляешь не останавливаться. Орочимару что-то промычал неявно, сильнее прогибаясь и подставляясь. Итачи имел его мощно и быстро. Руками придавил ладони Змея к постели по обе стороны от плеч, полностью подчиняя. Он думал о черных волосах Орочимару, вспоминал его взгляд и гадал - каков он сейчас? Воображение рисовало похоть на его идеально красивом лице. Мысли путались, в голове стоял туман… Итачи ощутил, что Змею недолго до разрядки, и обхватил вновь его член, чтобы лучше почувствовать, как судорога оргазма прошьет на самом пике экстаза. Как только это произошло, мышцы охватили особенно плотно, и Итачи понял, что уже кончает внутрь... Орочимару ослабше повалился на бок, утягивая и Учиху за собой. Они лежали и просто отдыхали. Молча, без поцелуев и ласк. Секс был хорош, но после него осталось чувство горечи и пустоты. Когда ты с чужим человеком, и вас не связывают чувства. Итачи вслушивался в звуки в убежище и на улице. Было спокойно вокруг. Наконец он решился нарушить молчание. -Кого ты представлял на моем месте? Орочимару ответил не сразу, но все же честно: -Одного человека. Другого шиноби. -Мне кажется, что я его знаю. Может, тебе стоит увидеться с ним? -Это невозможно. Он ушел, презирая меня. Я не унижусь, чтобы просить его вернуться. Наступила пауза. Когда Змей снова заговорил, в его голосе послышалась улыбка. -Вы, Учихи, горячие парни... Итачи жестко развернул его к себе, как будто осталась привычка смотреть в глаза. Тело имеет остаточную память... -Что значит, "вы"? Только попробуй тронуть Саске! Я тебя уничтожу. Орочимару тихо беззлобно засмеялся. -Обо мне, значит, ходят интересные слухи. Что ж, если твой интим обсуждают, значит, он хоть кому-то нужен. На самом деле, Саске сам совершал некоторые поползновения в мою сторону... - Не заговаривай мне зубы, извращенец! -Успокойся! Я отказал ему. Он был моим учеником, да к тому же подростком, а дети меня не интересуют, вопреки вашим влажным фантазиям обо мне, - парировал Орочимару. -А теперь? Когда он вырос?! Для чего ты его выхаживаешь?! -А теперь, когда он вырос, старший брат не может вмешиваться в его личную жизнь, в которой и так творит что ему вздумается и распоряжается даже его органами. Итачи отвернулся. -Это не твое дело. Орочимару завозился, выбираясь из постели. -Почему ты не сменишь пол, Орочимару? Для тебя же это не представляет такого труда, - полюбопытствовал Итачи, чтобы сменить тему. Отчего-то захотелось уязвить Змея. Но Орочимару искренне удивился. - Странный вопрос. А почему я должен этого хотеть? То, что я сплю с мужчинами, не означает, что я должен не принимать свое тело и, тем более, желать от него избавиться. Твоя роль окончена, твои вещи собраны. Ты свободен, Итачи-кун. А я иду в душ. Он ускользнул в ванную комнату, изворотливый, плавный, гибкий, как и в постели. Учиха только ругнулся себе под нос и тоже принялся собираться. Ощущение больницы вернулось, как и запах лекарств и воспоминание о раненом брате, лежащем в одной из соседних комнат. …Итачи добирался до базы дольше, чем планировал. Дожди не прекращались, он весь промок, без возможности даже согреться с помощью чакры. Сейчас ему было неуютно, он чувствовал себя незащищённым. Навыки ориентирования вслепую не подвели, Итачи не требовалось ходить, ощупывая предметы, он делал это лишь в тех случаях, когда не нужно было скрывать свою слепоту, но перед посторонними людьми он ограничивался до эхолокации. Слух обострился невероятно. Уже через неделю после операции Итачи почувствовал, что организм отреагировал. Все это явилось результатом долгих лет тренировок. Акацки пока ничего не знали и не заметили подмены, точнее, не особо и присматривались, но от Кисаме скрыться не удалось. Мечник сразу все понял. -Итачи! Какого, блядь, хрена?! Ты спятил? - накинулся он на него. -Это не твое дело, Кисаме. -Это мое дело, Учиха! - в сердцах выпалил тот. - Я за тебя не в ответе, и обуза мне не нужна, как и трястись за твою жизнь остопиздело! -Я передвигаюсь и сражаюсь без помощи и без особых проблем, - спокойно сказал Итачи. – А чакра спустя время выработается. -Какого ты творишь хуйню со своим телом, вместо того, чтобы улучшать свои навыки и двигаться вперед. Ты опять жертвуешь собой, когда никто, блядь, тебя об этом не просил! Ты кем себя мнишь?! Твоя жертвенность – худший из грехов! Всем насрать на твою показную помощь и самопожертвование! Являешься обратно и смотришь на меня чужими глазами…. Точнее, не смотришь. -Я тебя не прошу комментировать. -Иди в жопу, Учиха! Я прикончу Орочимару и тебя вместе с ним! -Нет. Он спас моего брата. -Мне твой брат в хуй не впился! Как и твоя ебанутая забота о нем. Итачи промолчал, уставший после дороги. Ему, в общем-то, повезло, что ни с кем не столкнулся. К настоящему бою он все же еще не был готов ввиду отсутствия чакры и временной слабости. Он взял полотенце и направился в душ. Кисаме остановил его за локоть: -Тебе насрать на все, кроме своих планов? Я со стеной разговариваю?! -Кисаме... Я очень устал.. Я хочу спать.. - проговорил Итачи, прикрыв веки и высвобождая руку. - Мне нужно в душ, пропусти. Мечнику пришлось посторониться. Итачи долго стоял под каплями воды, неподвижно, находясь немного в ступоре. Осознание того, что случилось, пришло только сейчас: это не шутка, не сон, не то, что скоро пройдет, не временное неудобство, а навсегда. Вода лилась ему прямо в лицо, стекала вниз, но он не мог даже взяться за шампунь, пытался сначала согреться. Но не чувствовал, что время длится. Казалось, оно замерло. Сколько он так бездействовал, трудно сказать, пока наконец не принялся мыться. Запах шампуня и мыла показался непривычно интенсивным, хотя раньше Итачи не замечал таких мелочей. Теперь хотелось смыть его, он не давал ощущения чистоты, и смывал пену Итачи еще неизвестно сколько времени. Он сам не замечал этого, хотя прежде все эти процедуры занимали десять минут. Когда закрутил краны, тишина показалась неприятной, звуки падающих капель с тела на дно кабинки вонзались в уши, словно барабанная дробь. Итачи наскоро промокнул лицо полотенцем, завернул волосы в него, натянул белье, штаны. На полотенце остались кровавые следы, которых он не заметил, полагая, что кроме воды по щекам ничего не лилось. Он рухнул на футон, не в силах больше пошевелиться. -У тебя глаза кровоточат, - услышал он голос напарника, немного угомонившегося и уже переставшего избивать стену кулаком возле уха Итачи. - Наверно, последствия после операции. -Наверно… - проговорил Итачи. -Или, возможно, Саске в хлам убил эти глаза. -Возможно… Две красные дорожки снова отчетливо блеснули на висках. -У тебя и сейчас кровь идет… - с болью проговорил Кисаме, присаживаясь к Учихе. -Все в порядке, Кисаме, это пройдет… -Глупый ты, Учиха, ой глупый… Это лишь телесная реакция, не более того. Кисаме ведь понимает это? К счастью, мечник никогда не радовался его слабости и никогда не завидовал его достижениям. -Я люблю его, Кисаме, - тихо сказал он. – Он может меня ненавидеть, а я его – никогда. Что бы он ни сделал. Я, может, буду в ярости, но она пройдет, и мне по-прежнему будет его не хватать. Невозможно возненавидеть того, кого ты растил, кого ты помнишь трехлетним ребенком. Тебе не понять… Когда я увидел его израненным, полумертвым… у меня чуть сердце не остановилось. Пусть он ошибется, причинит мне боль, я не смогу его презирать. А у него есть повод ненавидеть меня, да и для него я всегда был человеком из мира «старших», «взрослых». Вряд ли я что-то когда-либо значил для него… для этого были родители… он для меня всегда будет ребенком, о котором я должен заботиться…но не через силу! Я умру, если не смогу о нем заботиться, как ты не поймешь! – выпалил Итачи несвойственно для себя. -Да тише ты, успокойся, - Кисаме примостился рядом. – Тебя всего трясет. Вот выскажи ему все, что в себе держишь. Тебе станет легче. -… -Эх, чтоб меня так любили, - задумчиво протянул Хошигаки, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, и это подействовало. – У меня давно спина побаливает, не одолжишь пару позвонков? Итачи стукнул его в плечо, уже тихо смеясь сквозь слезы. Кисаме тоже посмеялся и вздохнул. Этот вздох странным образом успокоил Итачи, в довесок к его собственному монологу. Учиха быстро уснул. ...Лидеру это не понравилось. Глаза – были тем, ради чего Пейн нанял Итачи. Учихе объяснили, что Акацки – не приют для обездоленных, потому рассчитывать на то, что ему поручат важную миссию, не приходится. Денег, соответственно, не платят просто так. Итачи и сам все понимал и был готов ко всему. Они расстались без ссор, да и не выгодно было портить отношения. Итачи слишком много знал об организации, его легче было убить, чем позволять уходить, но Кисаме стоят горой за напарника. Не по-пацански будет. Если так, то и мечник тоже уйдет. Терять людей Пейн не хотел, разумеется, а вот свой человек в селении ему пригодится. Итачи должен был отправиться в деревню и наняться на подработку. У агентов будет возможность остановиться у него, не привлекая внимания в отелях, поручать различные задачи и слежку. -Итачи… какой же ты дурак, - в очередной раз сказал Кисаме в сердцах. Итачи разозлился. -А что, по-твоему, я должен был сделать?! Оставить своего брата умирать? Для него отсутствие зрения равноценно смерти. К тому же он не умеет обходиться в быту без зрения, в отличие от меня. Я владею эхолокацией. -Он бы научился, со временем. -Со временем, Кисаме, его пришьют и растащат на органы. -Не боишься, что с тобой могут обойтись так же? -Нет. Никто не знает, что я слеп. И не узнает об этом, а к моменту, когда это случится, я найду способ выжить. Зато Саске, которого все посчитают теперь беспомощным, сумеет дать отпор. Если конечно, Орочимару не проебет наш уговор. Но я думаю, он не склонен на подлость в отношении Саске. -Дело твое. На этом они расстались. Учиха отправился той же дорогой через лес в сторону населенной местности.