Поцелуй принцессы

Макс никогда блять не думал, что в десять лет будет играть в театре ёбаную принцессу. Всё было прямо как надо: белое платье, огромный розовый бант на талии, пластмассовая корона на голове, макияж и ненависть ко всему этому маскараду. Он стоял в каком-то убогом подобие гримёрки, изо всех сил оттягивая момент, когда придётся выйти в таком виде на люди. Гвен старательно пыталась уложить его волосы и заплести косички. Правда, поняв, что так просто справиться с такими кудряшками не получится, остановилась на обычном хвостике. — Я тебя обязательно запечатлею и выложу в твиттер, как лучшее своё творение. — вожатая причёсывала его на удивление аккуратно, но Макс был непоколебим. — Иди на хуй. — краем глаза мальчик заметил, что она улыбнулась. — Последний час ты только это всем и говоришь, что, другие слова забыл? — Гвен выдохнула, как-то напряжённо и продолжила, — я знаю, что это неприятно и неловко, но возьми себя в руки! Выйди на сцену и отыграй настолько ахуенно, чтобы никакой пидорас не доебался, понял? Макс пренебрежительно фыркнул в ответ, будто бы говоря: «да что ты вообще можешь знать?». Ему был неприятен не столько тот факт, что он должен стать девочкой, а предательство со стороны Дэвида. Этот кусок говна, который всё время вешал лапшу Максу на уши, мол никому в обиду не даст, ну и вся остальная песня с припевом. Как только ребёнку действительно понадобилась помощь, этот идиот вместо, обещанной поддержки сказал вот что: «Максвид, ты будешь участвовать в спектакле и будешь играть ту роль, которую скажет Престон! А если ты откажешься или сотворишь какую-нибудь гадость, то лишишься всех сладостей до конца лагеря!» Отвратительно! И после этого с вожатым ещё и разговаривать нужно, но хуже всего, что им придётся играть возлюбленных целый час; Дэвид будет читать пламенные речи, а Макс как подобает настоящей принцессе будет смущаться. — Худший день в жизни, — пробормотал Макс сквозь зубы, выбираясь из гримёрки. Все взоры, прямо как в кино, обратились к нему. На лице Никки, он смог разглядеть радостную улыбку, которую та пыталась прикрыть веером. Все они были в боевой готовности, прозвучит хоть одна шутка, и они сорвутся: начнут хохотать, как ненормальные и показывать пальцами. Макс поморщился и ушёл в тенёк дожидаться начала ненавистного спектакля. — Отлично выглядишь! — Дэвид подсел рядом и делал вид, говнюк, что всё в порядке. — Честно, тебе даже идёт. Макс промолчал в ответ и отвернулся, делая вид, что жизнь муравьёв ему была интереснее, чем этот разговор. — Ты до сих пор обижаешься? Да ладно, тебе, если сыграешь здорово я ящик мороженого подарю… — Стройтесь в одну шеренгу, до начала спектакля осталось двадцать минут! — Престон похлопал в ладоши, привлекая к себе внимание, — Макс, бантик у платья поправь. Дэвид, осталось катастрофически мало времени, поэтому будь добр надеть рыцарские доспехи! Юный Шекспир, к счастью для Макса прервал этот бессмысленный разговор. Если бы этот… Этот Дэвид продолжил говорить хотя бы секунду, то мальчик бы сорвался, нагрубил и весь его план «пай-мальчик» пошёл бы по пизде. Престон от волнения стал бубнить себе под нос, то ли молитву, то ли наоборот просил о помощи Сатану. Максу на секунду даже стало его жалко, но лишь на мгновение. Потом он вспомнил, какой длины реплики, и в нём снова проснулось негодование. — Эй, а что на счёт поцелуя? — Макс схватил Престона за руку, — ты обещал, что всё уладишь и мне не придётся целоваться с этим… — Отпусти, а то костюм запачкаешь! — парень скорчил недовольную мину, — Дэвид согласился сделать вид, что вы целуетесь: он просто закроет тебя спиной и со стороны будет не видно что вы там делаете. Хотя было бы лучше, если бы чувственно и мягко… Макс не стал дослушивать, что он там должен был сделать с Дэвидом на сцене, и теперь пытался не задохнуться в кружевах платья. В этот раз, находясь под страхом неминуемой кары вожатого, Макс даже не пытался изрисовать весь реквизит хуями, или скормить Нёрфу просроченные кексы, чтобы того стошнило прямо на сцене. После наискучнейшей речи Престона, которая настроить на спектакль не могла, а только хорошенечко усыпить, самый непослушный ребёнок в лагере пробормотал себе под нос ругательство и шагнул на деревянную сцену. — Ах, мне бы так хотелось, чтобы прекрасные сны, которые я вижу, стали реальностью! — Макс в эту фразу вложил всё актёрское мастерство и от собственной клоунады остался доволен. — Вот бы повстречать того, кто будет любить меня всем сердцем… Например, прекрасного принца! — мальчик захлопал в ладоши, якобы от восторга; краем глаза он увидел, что Гвен снимает спектакль, и даже не сдерживает улыбку. *Спустя несколько инфарктов Престона, огромное количество флирта от Дэвида и красных щёчек Макса* — Я бы расцеловала вас прямо сейчас, если бы не все эти приличия… — К чему приличия, ведь весь этот ужас закончился?! — Дэвид взял его за руку с таким чувством, что Макс невольно покраснел снова; ему даже показалось на секунду, что речь эта была адресована ему. Вожатый взял свою новоявленную принцессу за талию и потянулся за поцелуем. В голове Макса завыла сирена, всё явно блять шло не по плану! Никакой спиной он его не закрывал, а собирался сделать это прямо у всех на глазах. Мальчик попытался максимально абстрагироваться от происходящего: улыбки Гвен, восторженного взгляда Престона, и самое главное, от взгляда Дэвида, который казалось целовал действительно его! Не принцессу, а его. Чтобы перенести весь этот ужас Макс закрыл глаза. Хотелось закричать изо всех сил: «давай быстрее! Быстрее ёб твою мать!». Ужасен был и тот факт, что он похоже сам хотел этого. Ну то есть, все же в детстве хотят всё узнать и поэкспериментировать. Максу иногда думалось, каково это: целоваться? А что если это невероятно приятно? Могу ли я поцеловать мальчика? Это было лёгкое прикосновение, и оно было не так ужасно, как кемпер себе представлял. Его губы были… Обычными, ну возможно они подходят под это определение, ведь это был первый поцелуй Макса и никаких губ, обычных или заколдованных, он не целовал. Зал, состоящий из двух человек: Квартирмейстера и Гвен, как по команде зааплодировал, стоило мальчику открыть глаза. В душе зародилось какое-то странное чувство, будто бы… К херам всё это! Макс никогда не смог бы даже под дулом пистолета, объяснить то, что чувствовал тогда. В животе и голове завелись не бабочки, а склизкие червяки, которые обглодали его до костей за минуту. Кемпер ещё смог поклониться с улыбкой, и на этом всё кончилось… Теперь он плакал сидя на пустой сцене и отгонял надоедливого утконоса. Ну вот теперь он стал сентиментальным куском говна: плачет и не может даже объяснить почему. Услышав рядом шаги и вечно весёлый голос, мальчик попытался вытереть слёзы рукавом толстовки. — Макс, ты тут? Тебя не было на ужине и я оставил тебе порцию, чтобы ты поел. — ответом ему послужила «сухая» благодарность. — Эй, что-то случилось? — Ничего, всё прекрасно, блять, за исключением одного: какого хрена, ты, ебучий мудак поцеловал меня на сцене?! Что ты о себе возомнил, если думаешь, что я хочу лобызаться с тобой? — Ну вообще это изначально Престон хотел сделать спектакль чуть более захватывающим, а я поддержал. — Дэвид сел рядом и обнял его; волей неволей Максу пришлось прислониться к нему. — Не холодно, тебе? Такой ветер поднялся, а прогноз вообще-то обещали солнечным и безветренным. — Тебе реально настолько похуй? — кемпер старался заглянуть вожатому в лицо, увидеть ответ на вопрос, или наконец понять, что Дэвид ёбаный киборг. — Ты буквально несколько, чего там…? Полчаса назад целовал на сцене ребёнка, а теперь сидишь и обсуждает со мной погоду? Дэвид долго молчал, всматривался в темнеющее небо, и только один раз прижал мальчика к себе поближе, чтобы согреть от ненастной погоды. — Ты хочешь, чтобы я разговаривал с тобой как с взрослым? — Макс утвердительно кивнул и на душе стало необычайно легко, наконец-то они поговорят на равных. — Тогда готовься к тому, что и вопросы будут взрослые. — Дэвид снова замолчал, видимо собираясь с мыслями. — Ты говоришь об этом поцелуе с неприкрытой ненавистью, неужели тебе было действительно так мерзко? Вожатый теперь смотрел на него, и до того пристально, что на глаза Максу навернулись слёзы. Воздуха перестало хватать. Кемпер не может сам себе ответить на этот вопрос, что уж говорить о других. — Не знаю, было странно… И я просто не ожидал… — слёзы снова, невольно потекли по щекам. — Знаешь, меньше всего на свете я хочу быть тебе противен. — тёплые ладони принялись утирать солёные дорожки на щеках мальчика. — Пойдём в вожатский домик: там поешь, а после получишь огромное ведро мороженного, и можешь даже посмотреть что-нибудь с нами по телевизору. — Л-ладно, — только пойдём быстрее, у меня уши замёрзли.