Запах конфет

Он видел ее сгорбленную спину. Малиновый свитер, истертые джинсы в пестрых узорах, а волосы... Серые, тошнотворно напоминающие жалкий мышиный хвостик, глядя на который хотелось ударить себя чернильницей по лицу. Но сейчас они были густые и гладкие, и блестели. Как сталь. Она все так же сосредоточенно перебирала старый хлам, лежащий в синей жестяной коробке, похожей на те, в которых обычно хранят «Друбблс». Он вдруг вспомнил, как она однажды принесла целый мешок с карамельными бомбами, сахарными свистульками, шоколадными лягушками и другими всевозможными сладостями. А потом весь вечер взрывала, парила над землей, пускала огненные облачка, и хохотала, хохотала, пока он, делая вид, что полностью поглощен делами, поглядывал на нее, улыбаясь про себя. В завершение она начала надувать эти самые синие шары, что висели под потолком еще неделю и исчезли, наверное, по незаметному заклятью Молли Уизли, не терпевшей беспорядка даже на его рабочем столе. Клац. Она отлепила один засохший, облепленный пылью, крошками и карандашными стружками голубой леденец от другого и бросила их на крышку коробки, на которой еще можно было различить полустертую золотую надпись "Дора". Леденцы отскочили и упали на пол, осколки разлетелись по всем углам. Зачем она это делает - нечего и спрашивать, и так уже целый час. Вот теперь глядит на ядовито-зеленую пуговицу, о чем думает, что вспоминает - неизвестно. Пальцы с короткими ногтями покраснели - в этой комнате уже давно не топят. - Нимфадора, - они одновременно вздрагивают и оборачиваются. Андромеда стоит в дверях, вся в черном, прямая, спокойная. Как обычно, мельком оглядывает его с головы до ног, не произнося ни слова, и обращается прямо к Доре. - Все собрались, пойдем. Та кивает и следует за матерью. Когда они входят в комнату, наполненную одинаковыми, смешанными в один зелено-серый кисель посетителями, Ремус кладет руку ей на плечо и вдруг чувствует, что разница в возрасте уменьшилась еще на немного.