(Не)нормальные люди

Сегодня у Тома был плохой, очень плохой день. 12 разбитых о ближайшую стену чашек, 7 вызовов на дуэли и 3 брошенных в сердцах Империо. Хорошо, хоть Авадами не пришлось швыряться. Его, несомненно, окружают одни идиоты. Ещё и этот Эванс. Том специально задержал его под благовидным предлогом в подземельях после зелий, - он же все-таки староста курса, - чтобы у парня не было возможности не принять предложение, от которого просто невозможно отказаться. И тем сильнее было удивление Тома, когда Гарри скептично закатил глаза и зло усмехнулся. - Слушай, Риддл, скажу честно. Я не собираюсь вступать в ваш кружок любителей вышивки, так что просто... От-ва-ли. Том угрожающе направил на него палочку. Кружок вышивания, серьёзно? Том был невероятно зол. Он был уже готов проклясть идиота, как наткнулся на серьёзный взгляд пронзительно-зелёных глаз. - Риддл, ты мерзавец! Готов проклясть безоружного, - громко восклицает Гарри, картинно разводя руками, при этом весело скалясь. Олень. Ага, безоружного. А палочка в креплении на предплечье - так, модное украшение. Риддл хмурится. Опять этот Эванс ломает комедию. - И что ты мне сделаешь, единорожка? Проклянешь? Не смешно, - нагло заявил Гарри, издевательски небрежно поигрывая палочкой. И, словно этого было мало, попросту развернулся и молча ушел, даже для приличия не сотворив за спиной щита. - Стань министром, - вдруг стал серьезным Гарри. - И тогда, может быть, я подумаю. - Сколько раз говорил, зови меня Том! - крикнул ему вслед будущий Тёмный Лорд и как-то странно улыбнулся, да так, что стены вокруг будто вздрогнули. Замок чувствовал настроение потомка своего основателя, а оно предвещало не добрые времена. Этот Эванс... Риддл мысленно выругался. Парень был странный, чертовски странный. Он единственный не только его не боялся, но и смел игнорировать негласного короля Слизерина. Такое никому не прощалось. Беженец войны с Гриндевальдом, он поступил сразу на шестой курс, блестяще сдав СОВЫ буквально за неделю до начала учебного года. Том видел в Эвансе искаженное отражение себя. Он был умен и силен магически, и сразу расположил к себе всех преподавателей. Его обожала профессор Мериссот. Строгая леди прошедшая две войны, отменно разбирающаяся в ЗОТи, никогда не выделявшая себе любимчиков, буквально не могла надышаться на своего "золотого" мальчика. Ах, да. Гриффиндорец дрался чуть ли не лучше его, Тома. Знал лечебные зелья назубок, но не разбирался в банальной сочетаемости ингредиентов. Шлялся по Хогвартсу по ночам, зная замок как свои пять пальцев. Швырялся тёмными проклятиями направо и налево, - Том сам не раз навязывал ему дуэль в безлюдных коридорах, - но говорил, что ненавидит тёмную магию. И Дамблдор опять докопался, встретив его в коридоре. Он, наверное, - вот смех то, - хотел сделать из него приличного светлого мага. Пока получался лишь неприличный тёмный. - Том, мальчик мой! Подобное обращение всегда его напрягало. В детстве Том был очень красивым ребенком. Это доставляло немало проблем, и жизнь быстро научила его бить сразу на поражение. Если врать, то правдоподобно, если драться, то до победного. Впервые он сбежал из приюта в шесть. - Мой мальчик, какой ты красивый, - сально скалился очередной мудила, решивший его "усыновить". К сожалению, Тому рано пришлось столкнуться с грязью человеческого мира. В тот день он пробродил по улицам до темна, переночевал в парке на лавочке, стащил в магазине еды, - до того, как срезал кошелек, набитый фунтами, у какого-то рассеянного сноба, - и вернулся на следующий день. Его отсутствия даже не заметили. Однокашники что-то пытались вякнуть, но Том их быстро заткнул. С этого все и началось. Том был очень проблемным ребенком, даже если не брать во внимание его особые способности. Расписывал стены нецензурщиной, крал деньги, бегал от полиции. Взламывал замки, незаконно проникал на частную собственность. Все эти навыки пригодились ему и в дальнейшем. И быстро бегать, и драться без палочки, и незаметно воровать чужие вещи. Все юношество Том оставался гармонично-изящным, с чистой кожей и без проблем с самоопределением на зависть однокурсникам. Видно, вселенная за что-то ему мстит, и сегодня она явно в ударе. - У тебя все в порядке? - видя хмурое лицо Тома, спрашивает Дамблдор. - Да, профессор, - отвечает Риддл, внутренне скривившись. И вот что ему опять надо? Да-да, я тут - мировое зло, а теперь, как сказал бы Эванс, от-ва-ли. Оставившиеся до окончания Хогвартса два года прошли под девизом: бегом за Эвансом и от Дамблдора. Пожалуй, это было даже забавным. Риддл всегда точно знал, чего именно он хочет, и как этого добиться в ближайшие сроки. Поэтому после сдачи всех итоговых экзаменов на превосходно, пару лет проработав в лавке Боргина в Лютном переулке и накопив денег, Том хотел отправиться куда-либо, - без разницы даже, куда, главное - за пределы Англии, но... Только-только собранная организация без твердой руки могла развалиться в любой момент. Том рискнул. Вернувшись в Англию изрядно обогатившимся на знания, он решил собрать последователей и добиться абсолютной власти легальным путем, подавшись в министры. Как когда-то давно говорил Эванс. Несмотря на оппозицию, - Фадж с поддержкой старого маразматика старины Альбуса, - за Тома проголосовало большинство. Он был моложе, - громче, - и умел очаровывать людей. Агитационные речи, полные возвышенного пафоса, всегда выходили у Тома особенно красиво. Гарри в то же время как раз заканчивал Академию авроров. - Том! Мантией своей аврорской клянусь! Ты подпишешь эти трижды ебанные фестралом бумажки, - Гарри бежал быстро, но Риддл был быстрее. Министр ехидно посмеивался и провокационно ухмылялся. Такие догонялки по министерству, - в качестве перерыва и эмоционально-физической разрядки, - давно и прочно вошли в их жизнь, и уже никого не удивляли. - Поймал, - усмехнулся Гарри, когда наконец-то его догнал. - Поймал, - улыбнулся Том, когда главный аврор Эванс обнял его со спины. В кольце сильных теплых рук было приятно и спокойно. Удивительное чувство. Именно поэтому Риддл так любил Гарри, - с ним было совершенно восхитительно. При всей гадостности своего характера, Том умел быть милым и очаровательным. Ямочки на щеках, возникающие при улыбке, делали его вдвойне привлекательным. Гарри всегда задавался вопросом, почему никто не смотрел Тому в глаза, когда он растягивал губы в умелой притворной улыбке. А они были холодные. Наверное, Гарри - один из тех немногих, кто никогда не обманывался его созданный образом. Ехидные комментарии, шутки на грани фола и черный юмор были стилем Тома по жизни, но это было дано увидеть только Гарри. То, что у Риддла совершенно мерзкий характер, знали немногие. Еще меньше людей, - точнее, один-единственный Эванс, - знали то, какой он злой и раздражительный по утрам. Как ненавидит вставать раньше десяти, - учитывая, что в Министерство каждое утро он приходит к семи, всегда такой идеальный, свежий и бодрый, в это трудно поверить. Почти невозможно. Гарри каждую утреннюю планерку с трудом сдерживает смех, потому что, эй, он видел это чучело всего полчаса назад, в растянутой майке, с взъерошенными волосами, и со вселенской ненавистью во взгляде. Как Гарри умудрился его полюбить? Эванс сам иногда задавался этим вопросом. Наверное, в детстве его слишком часто роняли, Гарри не отрицал, что у него были, - точнее, до сих пор есть, - проблемы с кукухой. Но все же... Том целовал нежно и страстно. Гарри с энтузиазмом подавался вперед, яростно ему отвечая, обхватив лицо Тома ладонями. Язык, - о, этот язык! - делал с ним что-то совершенно невероятное, - наверное, Гарри мог бы кончить только от этого поцелуя. Губы Тома, плавно переходя на шею, нежно касались плеча. Руки же, на контрасте, крепко, почти до боли, обнимали. - Да, - громко простонал Гарри, когда Том поставил ему около ключицы очередной засос. - Возьми меня, - зашептал парень своему любовнику на ухо. - Займись со мной любовью. Сексом. Трахни. Вы - е - би. Сейчас же. Я был плохим мальчиком. Поставь на колени и... - Том заткнул его поцелуем. - Эванс, блядь, прекрати трепаться, - выдохнул Том прямо ему в губы. Гарри тихо рассмеялся и снова утянул его в головокружительный поцелуй, чувственно прикусив нижнюю губу. Румянец лихорадочно расползался по его щекам, перетекая на шею. Иногда Эванс охуевал сам с себя же. Алели даже кончики ушей. Том откровенно плыл от этой особенности своего любовника. Риддл обнимает его и опрокидывает на кровать, хищно нависая сверху. Гарри крепко обхватывает его поясницу ногами. Секс - как взрыв сверхновой. Быстро, горячо, порочно. Слышно только тяжелое дыхание и громкие стоны. - Том! - громкий вскрик. - Гарри! - хриплым шепотом, тихо на выдохе. И заснуть вместе в одной постели в крепких объятьях, чтобы ночью стащить чужое одеяло и, раскинув руки и ноги, занять почти всю постель. Да они, считай, жили вместе, - точнее, это Гарри постоянно ошивался у министра Риддла, съехав в небольшую съемную квартиру сразу после окончания Хогвартса. Их отношения были тайной. Гарри это нравилось. Про Тома и так ходило очень много слухов, он не хотел добавлять еще. К тому же, это был только их секрет. Гарри всегда по утрам просыпался легко. Мог каким-то поистине волшебным образом вскочить в шесть утра бодрым и отдохнувшим, упереться на кухню жарить блинчики, - прогрессирующая паранойя Тома не терпела домашних эльфов, - или оладушки, или панкейки, или в очередной раз спалить что-нибудь в духовке в порыве вдохновения, не важно. Эванс мог переделать кучу дел с самого утра, пока Том, не обращая внимания ни на какие звуки, спал. Гарри любил подолгу стоять в душе, немелодично напевая себе под нос всякую попсу. Мог полчаса или больше потратить на укладку волос, - внешний вид это важно для руководства, он же типа взрослый-ответственный и все дела, - но шухер на его голове все равно оставался неукрощенным. Пока он выбирал себе рубашку под цвет глаз, или носился по всему дому в поисках чистых джинсов, которые при прошлой уборке запихал непонятно куда, или с утра пораньше устраивался на кухне за свежим "Пророком", Том закапывался глубже под подушку, чтобы поспать еще немного. Гарри придерживался теории, - довольно непопулярной, к слову, интересно, почему, - что окно - это, по сути,та же дверь, только расположенная на определенной высоте, - и часто заходил в любое помещение именно таким образом. Риддл ругался, мысленно смеясь. Гарри чертовски забавно это проделывал: мог просто аппарировать на высоту и в свободном полете, зацепившись за карниз и подтолкнув себя магией, как ни в чем не бывало залететь в кабинет. Вообще, страсть Гарри к прыжкам с различных, - непременно высоких, - поверхностей, - немного напрягала Тома. Но что поделаешь. Иногда даже доходило до абсурда, - как в тот раз, когда чокнутый Эванс на спор решил спрыгнуть с астрономической башни во время учебы в Хогварстсе. Конечно, когда до земли оставалось несколько десятков метров, он, разумеется, призвал припрятанную неподалеку метлу, ловко оседлал ее и, чиркнув кончиком древка по земле, взвился вверх. Летя к астрономической башне под громкие крики и аплодисменты, приветственно махнув ошарашенному директору, наблюдающему за этим безобразием из окна. Разумеется, ему прочитали длиннющую лекцию о недопустимости подвергания себя опасности и назначили отработки до конца года. Даже умильные глазки не помогли. В детстве Гарри был очень красивым ребенком. Об этом говорила мать, невесомо гладя сына по голове, пропуская сквозь пальцы мягкие растрепанные волосы. Об этом говорил отец, недовольно поджав губы и отведя взгляд. Над этим смеялся крестный, потому что, ну действительно, это яркое очарование было присуще скорее детям из рода Блэк. Впрочем, все маги друг-другу родственники, и кажется, прабабка Дорея была в девичестве... Неважно. На родословную Сириусу всегда было плевать. Об этом шептались родственники, сплетничали на приемах, с улыбкой замечали прохожие-незнакомцы. Это было аксиомой, которую никто не смел оспорить. Гарри рано понял, что из своего миловидного лица можно извлекать выгоду. Просто скорчить грустное лицо, - умилительно-грустное, а не раздражающе-плаксивое, учтите, это два совершенно разных выражения, - и все вокруг него прыгают в попытке угодить. Жаль, что директор на это не ведется. Но плевать, оно того, определенно, стоило. Ничего опасного, по сути, не было, директор как обычно все преувеличивал. - И вообще, физически тело волшебника может выдерживать запредельные нагрузки, - тихо бурчал себе под нос Эванс, оттирая кубки в зале наград. Гарри самолично убедился в этом еще в тринадцать, когда на волне энтузиазма, - опять же, на спор, - пролетал на метле всю ночь, а с утра как ни в чем не бывало пошёл на занятия. Гарри вообще любил находить на свою задницу всякие опасные приключения. Именно поэтому он после окончания Хогвартса пошел в Академию авроров. А после того, как устроился в Аврорат и, проработав там некоторое время, решился на очередную авантюру и дал в Пророк объявление о поиске напарника для кругосветного путешествия. Не то чтобы он действительно верил, что найдет себе стоящую компанию, но в одиночку бороздить леса амазонки или куковать на Северном полюсе с пингвинами было бы слишком скучно. Да, Гарри хотел попробовать все. И удивительно, на его объявление откликнулись! И кто! Его бывший однокурсник! Путешествие удалось на славу. Они не раз ругались, конечно, и очень долго сходились характерами, - еще в Хогвартсте было понятно, что если они с какого-то перепугу решат что-нибудь сделать вместе, легко не будет, - но в итоге все это вылилось в очень странные, но крепкие и прочные отношения. Министр магии Том Марволо Риддл и старший аврор Гарри Джеймс Эванс никогда не были так счастливы.