Аромат колбасы

Поднявшийся к ночи туман с Дуная дымчатой вуалью укутал город, придавая ему лёгкий оттенок инфернальности. Сквозь висящую в воздухе влажную изморось фонари почему-то отсвечивали зеленоватым. Штокингер шёл по ночному городу, не имея ни малейшего понятия о том, куда направляется – думать не хотелось, хотелось просто идти, так что он просто шёл, не думая, и всё было хорошо, пока ноги не занесли его в ночной клуб. Вообще-то он бы предпочёл кофейню – а в ней чашечку чёрного кофе, чтобы глаза перестали слипаться. Но в клубах кофе не подавали; он выяснил это, уже поведясь на завлекательную вывеску. Зато в клубах подавали много всего прочего, и Штокингер, никогда ранее не бывавший в таких местах, неожиданно для самого себя оказался с бокалом скотча за столиком у самого края подиума, по которому вышагивали полуголые девицы. Пока он ошеломлённо на них таращился, девицы закончили танец, спустились в зал и разбрелись между столами, присаживаясь на колени к посетителям. К счастью Штокингера, к нему не подошла ни одна, и он украдкой перевел дух. Нетронутый скотч неприятно холодил руки, и Штокингер спрятал их в карманы так и не снятого пальто. Кофе хотелось всё сильнее, а ещё очень хотелось домой, к жене, и спать, но уходить так рано было слегка неудобно. И тут его взгляд случайно упал на сцену: под сменившуюся музыку туда как раз выходил высокий плечистый парень в строгом костюме-тройке. Получив жидкие приветственные аплодисменты и несколько то ли ободряющих, то ли призывных присвистываний и выкриков, парень начал раздеваться. Штокингер как зачарованный уставился на это действо, забыв и про скотч, и про руки, и про жену – про всё на свете, в общем. Поначалу он честно хотел отвернуться, но плавные движения парня завораживали с почти гипнотической силой. И возбуждали. Штокингер неожиданно сделал для себя это открытие и страшно смутился. Он дёрнулся было встать из-за стола и всё-таки уйти, но, подняв взгляд и увидев лицо парня, буквально задохнулся. Перед ним был Рихард Мозер. Или его злобный двойник. И вторая версия сейчас казалась Штокингеру ничуть не менее вероятной, чем первая. Потому что он скорее бы поверил в тайный прогресс генной инженерии и промышленный выпуск клонов, чем в настоящего Мозера, извивающегося перед ним на пилоне. Мозер – или не Мозер? – поймал ошалелый взгляд Штокингера и подмигнул. А потом легко спрыгнул со сцены и пошёл прямо к нему, на глазах у всей заинтересованной публики. Штокингер побледнел, отшатнулся и в панике оглянулся в поисках выхода, но раньше, чем он успел его найти, Мозер подошёл вплотную и поймал руку, словно невзначай поглаживая ладонь кончиками пальцев. До боли знакомая рука, столько раз передававшая Штокингеру папки с делами и помогавшая подняться с пола после очередной шалости Рекса. — Вы выиграли приватный танец, следуйте за мной. Штокинер едва удержался на сразу ставших ватными ногах и даже не осознал, как они очутились в маленькой комнатке, завешанной тяжёлыми темно-красными бархатными портьерами и украшенной такими же драпировками. А Мозер уже стоял перед ним на коленях и снимал ботинки – его, Штокингеровские, потому что сам он был уже совершенно обнажён. Сняв правый ботинок, он поднял голову и улыбнулся – точь-в-точь как настоящий Мозер, а затем взялся за носок. Штокингеру захотелось закричать от ужаса. И именно в этот момент к нему пришла спасительная мысль, что это может быть сон. Потому что в реальности этого не может быть, потому что не может быть никогда. Ни его самого в ночном клубе, ни Мозера там же, ни их двоих в этой маленькой комнатке – ничего. Штокингер напрягся и старательно попытался проснуться. Но коленопреклонённый Мозер и не подумал исчезать – напротив, вполне реально взял в рот два пальца на ноге Штокингера, которую тот не успел отдёрнуть, и начал их нежно посасывать. А потом занялся вылизыванием ступни… Штокингер тихонько заскулил – и от ужаса происходящего, и от осознания, что происходящее ему… нравится. И тут же понял, что у него встаёт. А Мозер продолжал своё чёрное дело: вылизывал его ноги, нежно обводя языком каждый палец, иногда слегка прикусывая… Когда спустя несколько минут он прихватил кожу более чувствительно, Штокингер, невыносимо краснея, кончил, выплёскиваясь себе в штаны. И тут же услышал дружный и крайне обидный ржач. — Рекс, осторожнее, ногу ему отгрызёшь, – голос Мозера прозвучал откуда-то издалека, Штокингер ошеломлённо открыл глаза и тут же заморгал от яркого света конторских ламп. — Вредно спать на работе, коллега, – ехидно заметил Хэл, сдавленно подхихикивая и отводя взгляд. – И даже сутки в засаде этому не оправдание. Штокингер заполошенно подтянул к себе ноги и ощутил знакомый запах колбасы. Из тех самых булочек. — Вы… Вы…. Вы! – он задохнулся от возмущения, так и не сумев сформулировать мнение об умственных способностях своих коллег-шутников. — Это была идея Хэла – подложить тебе колбасу в ботинки, – тут же открестился Мозер. — Я просто так сказал! А ты её воплотил. Мало ли я что могу ляпнуть с недосыпа. И вообще, я пошутил. — Да ладно, – вынес вердикт Мозер: – Штоки, ты сам во всём виноват. Не надо было засыпать на рабочем месте, да ещё во сне ботинки с ног скидывать. Мне, например, больше нравится, когда твои ноги пахнут на весь кабинет колбасой, а не… ногами. Штокингер покраснел, буркнул что-то возмущённое в ответ, попытался встать и только тогда обнаружил, что одна из частей сна была вполне реалистична. Он неловко выполз из-за стула, сгрёб со спинки висящий на ней пиджак, прикрылся им и, отчаянно надеясь, что никто не заметит состояния его брюк, помчался в машину и поехал домой переодеваться. Мысль заехать по дороге выпить где-нибудь кофе он отмёл сразу.