夢の輝き - Dream Glow

В больницах всегда пахнет спиртом и смертью. Стук колес каталок о белый кафель. Хриплый кашель подкрадывающегося туберкулеза. Скрип натягивающихся бинтов и шорох бумажек с историями болезней. Сквозь щелочку в дверном проходе можно было увидеть молодую медсестру, отважно сражающуюся с непослушным ребенком. Маленькая девочка плакала. Захлебывалась в слезах и собственным кашлем. Её мама пыталась удержать свою несчастную дочь в объятиях, лишь бы дать шанс поставить укол в плечо. — Всё будет хорошо. Потерпи, — повторяла матушка, целуя в растрепанную макушку. Сквозь запах кипяченых бинтов улавливается смрад смерти. Этот аромат вызывал отвращение, словно девочка уже гнила в могиле. Она не проживет долго, но сделавшая скачок медицина даст ей время побыть ещё немного с родными. Будь девочка постарше, хотя бы жалкие шестнадцать лет, можно было бы попробовать… Если бы захотела с одного проклятья пересесть на другое. Веки тяжело опускаются. Девушка помотала головой в ответ на такие мысли. — …никакая наша суровая зима не сравнится с теми зимами. Ветер пробирал до костей. В особо холодные ночи приходилось кутаться во все выданные одёжки. Иначе того гляди и пальцы отморозишь. Ха-ха, разве только не в моём случае. Хриплый смех, перетекший в гавкающий кашель, заставил оторваться от происходящего за прикрытой дверью. — Лишиться ноги хуже, чем пары пальцев. Тяжёлый мужской кулак пару раз ударил в грудь. Хрипы прекратились. — В этом ты права. Не стоило недооценивать те леса. Слишком я зазнался, горделивым стал, от того пошел срезать путь. А там капкан. Бах! И осталась одна культяпка. Вот меня и списали. Мужчина лет сорока. Военный, ушедший со службы, но продолжавший носить форму. Штанина на левой ноге подвернута в аккуратный узел. Рядом простые деревянные костыли. Имени его не запомнила. Зачем, если эта встреча мимолетное дуновение в бесконечном течении времени? — Так к чему я всё это? Точно. Позволишь взглянуть на повязку? Собеседница словно очнулась. Кобальтовый бархат взгляда обрел блеск, пускай и тот был нездоровым в силу скудного освещения больницы. Девушка снимает с головы единственную ценную вещь и вкладывает её с легкой неохотой в незнакомые руки. — Да, как я и подумал, — кивает мужчина, когда ближе к лицу поднимает предмет, — После пяти лет рядом с ними взгляд не мог упустить столь яркую деталь. Смуглые, грубые ладони бывшего вояки с трепетом проводят по белой вышивке. Темно-синюю ткань держат так, словно то был драгоценный китайский фарфор. Немногословная собеседница оживилась: — Видели на службе? На севере. — Да, на Хоккайдо, пост в Асахикаве. Как раз в горах живет народ. Айнами себя называют. Встретишь раз мужчину их, и никогда не забудешь. Выглядят как медведи. Косматые, бородатые, только кожа белее нашей, а глаза синие. Одним словом, как ты! — Что-то не замечала за собой склонности к бородатости. — Ха-ха! К слову, женщины тоже бородатыми ходили. Точнее усатыми. Помнится тамошняя рассказывала мне, что к мужчинам демоны не приходят. Боятся их. А женщин только так духи злые мучают. Вот и делали татуировки вокруг рта, в форме ни то улыбки, ни что в заправду усов. Выглядит это ужасающе. Собственно, подобного результата и добиваются. Женщина с усами кажется демонам мужиком, который постоять за себя сможет. Но сейчас народец их вымирает. Мы их вынуждаем с гор уходить, переселяться в города, а там ни одну девушку с усами в жены не возьмут. Вот и вымирает эта традиция. Собеседница впервые улыбается за всё время знакомства. Смеется тихо да голубые глаза прищуривает. — Тебе смешно, а их капкан мне ногу оторвал, — журит вояка, но без прямого укора, — Твоя повязка — их традиционный головной убор. Все ходят с ними, а узор на каждой свой. Он легко узнается знающему. Возвращается повязка своей хозяйке, на положенное место. Девушка поправляет черные волосы, оставляя у лица две длинные пряди. Мужчина не сразу решается на совет: — Но не стоит так на показ расхаживать с ней. Можешь нарваться на неприятности. — Не волнуйтесь за меня, Господин. У меня, пускай, усов нет, но тоже могу сдачи дать. Их беседа вынужденно прерывается появлением врача. Мужчина в белом халате спешит по заполненному больными коридору. В руках держал деревянный ящик. Девушка поднимается со скамьи резво. Даже оскорбительно для инвалида рядом, но мужчина виду не подал. Лишь берется за костыли и постепенно поднимается следом. — Простите за ожидание, — вместо приветствия произносит врач, — Это для Госпожи Тамаё, — всучивает ящик, а затем спешно открывает дверь, — Проходите. Прошу прощения за ожидание. Врач с ковыляющим мужчиной исчезают за дверью. Такой же белой, как всё в больнице. Этот человек тоже мертв, какими бы не были жизнерадостными его речи. Господин военный — ветеран боевых действий времен войны с русскими. Прошёл её всю, не получив ни единого ранения, но потеряв там свою душу. После уходить со службы не стал, а отправился дальше, на далекий остров Хоккайдо. Хотел было еще севернее, в Карафуто, но тамошние горы и народ отозвались в его мертвой душе. — Чудные эти Айны, — признался тогда вояка. Однако именно уходя из их деревни, в сотый, если не тысячный раз, шагая по одной и тоже дороге, он решил скосить путь. Результат на лицо. Инвалида отправили домой, но здесь он не протянет долго. Телом человек силен, но душу не исцелит алкоголь и табак. Девушка уходит прочь из больницы. Место со слабыми, искалеченными, больными людьми было противно её чуткому носу. Ночь спустилась на Асакусу, однако улицы светлы как днем. Горит свет в домах, зажжены фонари, по улицам ходят люди. В их глазах ни песчинки сна. Квартал развлечений только просыпался с наступлением темноты. На самом деле она знает, почему вояка предупреждал о «неприятностях». Бывает такое, что особо пьяные недоброжелатели, ищущие драки или беспорядочной связи на ночь, замечают её выделяющийся элемент гардероба. Узор витиеватый, с тремя цветками прямо по середине, приковывал взгляд. Закономерно вызывал вопросы. Но не все были такими же сговорчивыми, как тот безногий Господин. Японцы не любят гайдзин. Любой иностранец — чужак. Иностранец — кто отличается от общей массы. Она отличалась. Яркие голубые глаза, уходящие в кобальтовую синеву, сверкали демоническим пламенем. Разрез глаз широкий, открытый, совсем ни как у «ускоглазых» нихонзи. И только если близко-близко подойти, заставить своё внимание напрячься, можно заметить по кошачьи вытянутый зрачок. Никому не будет позволено подойти настолько близко. В отражении витрин лишь едва уловимый силуэту разбитой души. Бродить по улицам ночной Асакусы вошло в давнюю привычку. Натягивая на голову хорошо знакомую повязку, девушка сама искала встречи, подобных как с тем воякой в больнице. А всё ради чего? Чтобы найти путь домой. Асакуса не её родина. Домашние не являются родными. В голове звенящая пустота. Всё, что ей было известно о самой себе, так это имя, клинок и эта повязка на голове. Асакура Сора. Клинок, способный убивать демонов. Повязка, вышитая матерью. Всё остальное стёрла демоническая кровь. Хотя нет. Сора ещё кое-что помнит, хотя именно эту вещь желала бы забыть больше всего на свете. Потому что каждый раз, встречаясь с опасностью, встречаясь с врагами, она впадала в панический ступор. Прямо как сейчас. Потому что вместо того, чтобы рвануть со всех ног куда подальше, на край света, в самую глубокую могилу, Асакура Сора замирает рядом с переулком, из которого несло человеческой кровью, перегаром и запахом самого страшного проклятья человечества. Его запах — смерть. Его запах — боль. Сора просто проходила мимо, в сторону своего дома, в котором нет родных. В её руках ящик с донорской кровью, их пищей. На её голове самое важное, что осталось у нее в жизни. За поясом, спрятанный под однотонным синим хаори, солнечный клинок. Давай же, Сора! Обнажи его. Вступи в бой!

Сражаться. Уничтожить. Отомстить.

— Я тебя чувствую, — голос из преисподней. Звуковые вибрации резонируют с костями. От одной волны неудержимой жажды крови хребет словно переламывает на пополам. Кибуцуджи Музан делает шаг в сторону света, прочь из подворотни и луж невкусной крови. Однако, всё, что находит за поворотом, это упавший ящик на земле с пакетами, вот удивление, такой же человеческой крови. А ещё этот запах нестерпимого страха и лютой ненависти. От чего же тогда эта беглянка вновь сбегает прочь, если желает убить его? Привкус сладкого ужаса Музан не перепутает никогда. Это она. Ему не нужно видеть ни глаз голубых, ни расшитой ленты. Король демонов с клыкастой улыбкой щелкает пальцами. Его освещают красочные огни Асакусы, но кровавые глаза горят в тени шляпы. За его спиной в то же мгновение появляются рабы. — Принесите мне голову охотника с серьгами ханафуда и выясните, где скрывается демоница с расшитой хатимаки. Рабские головы бьются о землю в поклоне, а затем исчезают в темноте. А эта самая несчастная демоница, обезумевшая от ужаса, бежала по улицам Асакусы прочь. Сквозь толпы людей, огибая повозки и редкие автомобили. Пробираясь через закоулки, полные мусора, пьяниц и ящиков. Сквозь вереницу крыш и проводов пробивался растущий месяц. Его яркие лучи освещали путь в этот темный час. Асакура бежит прочь. Желание отомстить, избавить мир от проклятья Короля демонов не способно побороть этот ужасающий по своей силе страх. Когти рвут древесную кору, когда демоница перебирается на бег в листве. Лишь бы сбить свой запах, сбить со следа. И она бежит, шумя в листве весенним ветерком. Собственный страх приводит её домой. Вот оно, двухэтажное здание, одиноко стоящее в окружении цветущих деревьев. Тайное место, по идее которое найти почти нереально. От этой мысли Соре становится чуточку проще. Сбитое дыхание неприятно отдается в легкие. Мутный взгляд натыкается на горящие окна. Госпожа Тамаё дома, и Юширо, и… Кто-то ещё. Демон. Чужак. Нет! Нужно взять себя в руки. Как бы не было страшно, как бы не хотелось уничтожить себя прямо сейчас, чтобы у Короля демонов больше не было возможности добить её истерзанное сознание. Вдох. Выдох. Шаг. Затем другой. Руки находят родную рукоять меча, оглаживая гравировку цветов на гарде. Сора его не обнажит. Ей он в успокоение. Вдох. Выдох. Замедляется человеческое сердце. Кровь кипящая понижается в своей температуре. Вдох. Танджиро резко оборачивается к входной двери. Запах глицинии, едва уловимый, вперемешку с демоническим смрадом. Словно стухшую еду попытались прикрыть благоухающим цветком. — Не стоит переживать, Камадо-кун, — журчит голос доброй о’ни, — Она наш друг. Сора, не вежливо подслушивать. Проходи скорее. Юширо, помоги ей открыть дверь. Однако демон зло заскрежетал зубами: — Сама справится. Не немощная. Дверь в действительности распахивают своими силами. Только вот вид вошедшей смутил каждого в комнате, кроме спящей Незуко. Взъерошенные волосы. Перекошенное из-за напряжения лицо, бледное полотно кожи и обескровленные губы. Но самую заметную деталь Юширо сходу подметил: — Где кровь? Растерявшийся Танджиро метается взглядом от вошедшей к своим знакомым и обратно, не понимая, где должна быть кровь. А девушка смотрит на свои пустые ладони, словно кровь должна была быть именно на них. — Ящик потеряла, — по-детски наивно и честно. Неугомонный Юширо вскакивает с футона. Заходится сразу в крике, зло клыками клацает, и даже пару раз замахивается на нерадивую сожительницу. Потому что они отдали достаточно много сбережений за эту редкую кровь. Им пришлось воспользоваться услугами старого знакомого врача, этот груз был очень важен… А она его просто потеряла?! Мало того, что его обязательно найдут на улице и возникнут вопросы, так еще и пропал материал для экспериментов, черт уже с пропитанием. — Сора, — вновь раздается голос Тамаё, с которым умолк полностью противный Юширо, — Что случилось? Голубые демонические глаза метнулись в сторону сидящего Охотника. Не трудно было догадаться, к какой организации юноша принадлежал. Форма на военный лад, шрамы и катана, лежащая рядом. Никто уже не носит с собой мечи, кроме Истребителей демонов. Но что такой человек забыл в их доме? Сора закрывает дверь, неумолимо хмурясь от своих подозрений. — Прости, я вас не представила. Сора, это Камадо Танджиро. Он — Охотник, и носит свою младшую сестру за спиной в этом ящике. Да, она демон, как ты могла уже почувствовать. Но Камадо-кун нам друг. Совсем недавно он повстречал Кибуцуджи Музана. — Какое совпадение, — осипший ответ, — Я тоже только что повстречала Короля демонов. Фоновым шумом вновь заверещал Юширо. Про то, что возможна слежка. Про то, что было очень глупо попасться на глаза Королю демонов. Что Сора просто непроходимая дура, раз с клинком за пазухой не смогла срубить ему голову. Но все причитания пропускают мимо себя. Страх уступает место холодной решимости. Из-за пояса хакам вытаскивают ножны с клинком. Его со стуком опускают на стол, прямо перед юношей. Щелчок, лезвие обнажают на сантиметров пять, чтобы увидел серебристую сталь. — Тебе знаком этот клинок? На хатимаки можешь не глазеть, поняла уже, что ничего о ней не знаешь. Ты же Истребитель. Расскажи мне о клинке, что в твоих силах. Демоница стоит над душой, заслоняя собою свет лампы. Острый голубой взгляд пронзал Танджиро тысячью иголок. — Я сам только недавно стал Охотником… Первое задание завершил, и мало что могу сказать. Только что это определенно Клинок солнца. Он приобретает свой уникальный цвет в руках владельца. Это очень дорогая работа хорошего мастера. Взгляните на мой, он совсем простой, без украшательств. Если вам интересно больше узнать, надо бы обратиться к кузнецам, или же кому-то выше рангом, чем я. Простите. Сора прикрыла устало веки. — Ничего страшного, Камадо Танджиро. Ты первый Охотник за демонами, с которым мне удалось поговорить не на мечах. Спасибо за наводку. Катана возвращается в руки хозяйки. Звон обнаженного клинка. — А?.. — подавился воздухом Танджиро. — Пригнись, — коротко и спокойно. Холодная гладь синих морей. Сила заснеженных горных вершин. Танджиро только успевает уловить демонический запах и закрыть собою спящую Незуко. Грохот ломающегося дерева, скрип дрогнувших стен, а затем свист взмаха. Дзинь. Мячик, разрубленный на пополам, падает на пол безобидной игрушкой. Испорченной игрушкой. — ЧЕГО?! Ах ты… Ты сломала мой мячик! ПАРШИВАЯ ТВАРЬ! Сора заносит клинок за спину. В этот раз страха в ней нет.

***

Каждое сражение с демоном для Танджиро — игра со смертью. У него болит всё тело, чувствует переломанные кости и съедающее изнутри разочарование в самом себе. Эти демоны даже не были лунами, всего лишь рядовые слуги. Но даже с ними ему расправиться с легкостью не удалось. Страшно было представить, что было бы с ним, не будь Асакуры Соры рядом. Она — превосходный мечник. В её теле нечеловеческая сила, скорость и ловкость. Разумеется, ведь она — демон. Точно такой же, как их противники. Сражения между чудовищами сами по себе бессмысленны, но всё меняет наличие клинка солнца в руках у одной из сторон. Сора рубит голову быстро и без сожалений. В горящих дьявольским огнем глазах отражается предрассветное небо. Магия исчезла, дом теперь открыт на всеобщее обозрение. Звуки просыпающегося города оседают на них мягким покрывалом покоя. Дом Госпожи Тамаё уничтожен. Он больше не подлежит восстановлению. Хорошим демонам скоро придется искать новое место жительства, ведь теперь Музан знает о них. Знает о ней. — Господин тебя уничтожит! Тебе ничего не поможет вечно бегать от него! Никчемные предатели! — всё кричал демон, ведь ничего другого ему не оставили. Занесенный клинок. Рубят голову без лишних слов. Танджиро наблюдает за тем, как демонические останки разносит ветер. Солнце почти взошло, но демоница продолжает неподвижно стоять под лучами рассветного неба. Куда устремлен её взгляд? О чем она думает? Лично Танджиро думал о том, что ему жаль. Что демонов, что людей. Эта непримиримая вражда всё равно что настоящая кровопролитная война. И пускай сражений на передовой Танджиро не видел, но готов поспорить, что ощущались именно так. Переломанными костями и душевной усталостью. — Госпожа Сора… Неуверенный шаг останавливают на корню. — Не подходи. Охотник послушно замирает. Инстинктом он понимает, что победить такую соперницу у него не получится. Точно не в этом плачевном состоянии. — Ваша жажда крови… — Она проявляется только когда слишком много использую демонические способности. Моя выдержка не такая, как у Тамаё, поэтому прошу, уходи в дом и обработай раны. — Но солнце… — Не волнуйся, юный Камадо. Со мной всё будет хорошо. Отдыхай. Ты отлично потрудился со своей сестрой. Сора оборачивается к нему с улыбкой. Широкой, затмевающая предрассветное небо. Голубые глаза горят, клыки во рту блестят, но угрозы от нее Танджиро не ощущал. Наоборот, чуткий нос улавливал лишь жалость и грусть. К самой себе. Она испытывает страх, но твердо держит меч в руке. Девушка была настолько ничтожна перед своими слабостями, что просто бежала прочь, и то, если хватит сил. Но там, где её не ограничивали эти стальные путы прожитых мучений, она смело шла в бой. Ради чего? Танджиро сражается за свою сестру и смерть Короля демонов. А ради чего сражалась Асакура Сора? Эти думы были легко считаны доброй о’ни. Пока человеческие раны обрабатывали когтистые руки демона, женщина всё же решила приоткрыть завесу тайны. — Она совершенно ничего не помнит о себе. Танджиро дрогнул, пока Незуко мирно посапывала в ящике. — Мы с Юширо нашли её забившейся в канаву, под мостом. При ней был лишь этот клинок, хатимаки с неведомым нам узором и имя. Асакура Сора. Несмотря на упомянутое в речи Тамаё собственное имя, демон не стал перебивать. Он вообще слова не проронит, лишь продолжив наводить бессмысленный порядок. Танджиро тоже улавливал от него запах сожаления и грусти. — Демоны, сумевшие побороть влияние Кибуцуджи Музана, вспоминают своё прошлое. Однако Сора не вспомнила. Ничего. С ней лишь остались воспоминания заточения в логове Короля демонов и пытки, которые к ней применялись. Из-за этого она ведет себя так странно. Сора искренне хочет сражаться, но преодолеть свой страх не может. Самое печальное, так это то, что она боится вспоминать. — Может быть, она забыла всё специально? — выдвигает свою гипотезу Охотник тихо-тихо. Пока ни единая живая душа не видит, не слышит и не чует. Пока она в полном одиночестве, в ощущении покоя и остывающем после битвы жаре, Сора поднимает лицо к небу. Солнечные лучи теплые. Слепнет от пробивающегося сквозь веки света. Какое на вкус Солнце? Как свобода. — Вероятнее всего, — отвечает Тамаё, затягивая последние бинты на теле юноши, — Она знает, какой демон забрал у нее всё, но встречи с ним искать не спешит. Потому перебирается от человека к человеку, который бы мог дать нужные ответы. Только вот… Есть ей ещё к кому возвращаться? — 50 лет — это большой срок. И кто знает, сколько она провела в заточении. Танджиро быстро словил мысль. И от накатившей печали губы сами собой поджались. — Всё про меня рассказала, да? Охотник вскрикивает напуганный до чертиков, что руку забинтованную вырывает из демонических. Оборачивается назад, а там она — демоница с голубыми глазами, которые вновь потухли и стали этого кобальтового оттенка, как её одежды. Танджиро принюхивается. И не чувствует запаха демона от нее. Из её стана пропала сила. Движения стали тяжелее, неуклюже, заторможённые. Вся Асакура Сора словно сняла с себя поволоку первого впечатления, представая перед Танджиро в своём истинном облике. Уставшей и хрупкой. Сломанной. — Камадо-кун произвел на меня неизгладимое впечатление. Он хороший человек, и мы бы могли помочь друг другу. — В чём? Убить Музана? Глупая затея, — явно начала раздражаться Сора. Она проходит в глубь подвальных помещений. Мимо Тамаё с Танджиро, мимо Юширо. Со стола она берет небольшой сосуд, миллилитров 250. Звонко выскакивает пробка. Кровь. Чуткий нос Охотника сразу улавливает этот аромат. Демоница прямо на его глазах прикладывается губами к сосуду и испивает живительной жидкости. Горло жадно вкушает каждую каплю. И язык, покрасневший от бурой крови, проходится по горлышку размашисто, чтобы собрать все остатки. Однако, подобной выходке Тамаё крайне не обрадовалась: — Сора! Имей совесть, бесстыдница. Убери свои иголки. Камадо-кун искренне хочет помочь, а нам его помощь очень нужна. — Повторяюсь. В чём? — В сборе материалов. Мне мало демонической крови, нужно больше образцов. И Камадо-кун может обеспечить ими нас. Ты ведь не станешь сражаться с лунами, ради подобного, верно? Сора криво усмехается, быстро улавливая эту манипуляцию: — Разве не защищать я вас должна, Госпожа Тамаё? Если этот мальчишка хочет сражаться с лунами, то пускай. У него есть потенциал, главное, чтобы не умер, как и все предыдущие с этим самым потенциалом. Но я продолжаю искренне не понимать, что требуется лично от меня. Туманный взгляд Тамаё в острый ледяной. — Сразиться со своим главным страхом? В ответ нервный смешок. — Ни за что. Опустевший сосуд со стуком опускают на стол. Сора облокачивается на него поясницей, скрещивает руки на груди и колюче осматривает юного Танджиро. Хатимаки сползло со лба на глаза, прикрывая их от света лампы. Серебренное оформление клинка опасно поблескивало из-под полов хаори. Что она видит перед собой? Юношу, совсем еще зеленого. Боевого опыта мало, потенциал есть. Слишком рвется в бой, от того шансы на выживание стремительно падают. Так еще и ответственность в виде сестры-демона за спиной не дает ему пространства для маневра. Точно… — Камадо-кун, а как Истребители демонов смотрят на твою дружбу с нами? И на счет твоей сестры. Она демон. Какой же из тебя Охотник, если ты демона защищаешь? Слова, имевшие здравый смысл, получаются слишком грубыми. — Незуко другая! — сразу же стал на защиту Танджиро, — Она не ела людей, она не нападает на них. Мой друг — Столп воды. Он сам видел, как Незуко отказалась от моего убийства. Она меня помнит! Охотники не станут убивать невиновного. — Правда? Её сомнение сбивает с толку в первую очередь самого Танджиро. Как вообще возможно сомневаться в благородстве Истребителей демонов? Они — единственная защита простых людей от проклятья Короля демонов. — Сора, — одергивает о’ни, — Танджиро хочет найти способ сделать Незуко обратно человеком. Да, этот аргумент становится наиболее весомым. Асакура замирает. Уходит вглубь себя, в свои размышления. Уголки губ опустились вниз. Недосказанность повисла в воздухе. На кончике языка крутились нужные слова, но Сора не знала… Не могла решиться. Или просто не видела смысла. Подумав, Асакура пожимает плечами: — Пускай ищет. Я тоже буду продолжать искать. Как только вы с Юширо обустроитесь на новом месте, я направлюсь на самый север. Появилась ниточка. На сдержанное спокойствие Соры отвечают яростным: — Какая же ты дура! — Это мой выбор, Юширо. — Твой выбор заканчивается на том, где начинаются судьбы других, — жестко, но справедливо, — Мы должны цепляться за каждую возможность. То, что эта девчонка-демон смогла побороть жажду крови буквально сразу, как только обратилась, уже прогресс! Кто знает, вдруг и солнце сможет побороть? Тогда ты понимаешь, что это будет уже второй случай. А значит не единственный. Очень сложно Танджиро было уловить их взаимоотношения, и тем более смысл громких речей. Охотник лишь понимал, что на Сору давят. Подгоняют, буквально взашей выставляют из дома, чтобы она наконец сделала что-то. Встреча с главным страхом? Зачем? — Подождите… — доходит до разбитой головы Камадо, — Не единственный? Рубины юношеского взгляда устремляются на Асакуру. Разумеется, на него не взглянут в ответ, а лишь вздохнут натужно. — Если вы считаете его нашим «другом», то давайте расскажем всё до конца? Разве вы не так считаете, Госпожа Тамаё? О’ни лишь продолжала держать спину ровно. — Это твоя тайна. И твой выбор. Сора не долго думала над ответом. — Я расскажу тебе, Камадо Танджиро, всю правду обо мне, и даже стану другом в борьбе с Королем демонов. Но только после того, как докажешь, что Истребители демонов готовы принять в свои ряды таких предателей, как мы.