В море чужом от зимы отогреться

Холодная суровая зима в Норвегии была по-своему прекрасна. Белый серебряный снег, мягко опускающийся на землю, медленно выписывал пируэты в воздухе. Конечно, это было более неуклюже, чем танец листьев осенью, но между сезоном дождей и сезоном снежинок и сугробов было что-то общее. Например, какой-нибудь вальс? А может быть, все-таки ритмичный стук капель в исполнении маленьких остроконечных снежинок? Ведь небо – оно всегда такое непредсказуемое. То чистое, прекрасно-голубое, как новенькая шелковая накидка, а то свинцово-тяжелое. Грязная вата нависших над землей облаков готова вот-вот сорваться вниз, или, того хуже, нагло выплеснуть ярость в виде дождя на бедную флору и фауну. Или вообще, заморозить маленькие прозрачные капельки и сбросят вниз снежинки. А могут быть и неаккуратные обрывки девственно белых облачков на фоне чистого неба. Казалось, атмосфера порой издевается над синоптиками, меняя свой нижний слой независимо от предсказания. Как говорится, синоптики не ошибаются, ошибается погода. Гретхен провела пальцем по краю кружки с горячим чаем и вновь посмотрела в окно, где снег, наглея, летел даже вверх. Его произвольный танец заставлял и ненавидеть, и любить. Недавно рядом с Норвегией тепло общалась Осло. Эта бойкая девчушка все время растрепана, куда-то постоянно торопится и делает все через засорившийся шланг доисторического пылесоса. Но иногда, когда Гретхен зовет ее в гости, Осло как будто перестает быть аэродинамической, успокаивается и с удовольствием составляет компанию Норвегии. Буквально несколько минут назад Осло упорхнула. Норвегия со стеклянным взглядом смотрела, как девушка пробирается сквозь сугробы во дворе, падая на каждом шаге. При этом Гретхен делала такое лицо, будто бы и некогда не слышала по снегоуборочные машины, хотя снегопад, который начался еще неделю назад, успел навалить столько разновидности атмосферных осадков, что хоть пеки пироги и отправляй в Китай – всем достанется, да еще и останется. Но все же снег порой напоминал Норвегии перья. Белоснежные прекрасные чистые перья, которые люди проклинают на все лады, проваливаясь в них по пояс. В дверь постучали. Причем постучали так, что создавалось чувство, будто к Гретхен пришел какой-то пьяный. Раскрыв дверь, Норвегия узрела Данию. Последний был весь в снегу и с миленькой улыбочкой. - Такое ощущения, что ты никогда не слышала о снегоуборочных машинах! – вместо приветствия заявил Хенрик, без приглашения входя в дом, оставляя за собой грязные следы. - Нет, не слышала, - недовольно пробурчала Гретхен, смотря, сколько снега посыпалось на пол с куртки Дании. - Оно и видно, - ответил тот, разматывая шарф. - Ты какого тролля пришел? – спросила Норвегия, сверля глазами Хансена. - А что, нельзя? – с нотками раздражениями спросил тот. Девушка фыркнула, но не ответила. Теперь они сидели на кухне. Пар, устремляющийся вверх от чая, плавно меня фигуру за фигурой. Гретхен нервно косилась на Данию, взгляд которого вскоре стал мутным, а на лице появилась хитренькая улыбочка. - В море уйдет мое сердце, будто кораблик… - вдруг прошептал он. Норвегия удивленно подняла глаза на Хенрика. Дания же взял чашку обеими руками и поглядел на чаинки. - …в поисках красного перца, а может быть, золота… - вновь проговорил Хансен. – В море чужом я хочу от зимы отогреться, бабочкой быть перестать, той, что на булавку наколота… Передвинув чашку ближе к середине стола, Дания сделал так, чтобы в налитом чаем отражался свет лампочки, словно солнце. - А где-то зреют дыни и арбузы в будуще – прошедших - летних временах, а вокруг меня дохлые медузы танцуют танго в истерических тонах… - сказал парень совсем тихо, что Норвегия едва расслышала слова. А Дания, щелкнув пальцами, положил руку на тыльную сторону ладони Гретхен. Девушка удивилась, насколько она была горячая. Прикрыв глаза и еще больше улыбнувшись, Хенрик начал водить по запястью Гретхен, словно очерчивая браслет. - Где-то, вполне может быть, я тебя повстречаю, - продолжил датчанин. – Надо, пожалуй, забыть, только не получается… Хансен слегка нахмурился. Норвегия совершенно не понимала, о чем говорит ее друг. Но больше ее пугало то, что в груди странное чувство любопытства вперемешку со страхом только усиливалось. - Что ж, я могу предложить тебе черного чаю, и посмотреть, как в зрачках твоих солнце качается, - Дания немного оттянул ладонь на себя и стал водить подушечками пальцев по костяшкам руки Норвегии. - Ты что, опять с Нидерландами тюльпанов обнюхался? – нервно поинтересовалась Гретхен, попытавшись вернуть себе свою конечность. Дания поморщился, пропустил вопрос мимо ушей и ловко поймал руку. Поднеся ее к своему лицу, датчанин внимательно осмотрел бледноватую кожу. - Ночью, скорее всего, ты объявишься призраком, - прошептал он, и девушка почувствовала, как тыльную сторону ладони опалило горячее дыхание Хенрика с едва ощутимом запахом алкоголя, который не исчезал никогда. – Силы потратишь ты зря – я не помню твой вкус. - Ты пьян? – тихо спросила Гретхен, смотря в сторону, но почувствовав, как на удивление, особенно после чая, сухие губы датчанина коснулись ее кожи. - Впрочем, ты можешь остаться подольше, - вновь проговорил тот, как будто обращаясь к ладони и не слыша девушку. – И мы с тобой будем всю ночь танцевать Танго Дохлых Медуз. Дания вновь легко коснулся губами ладони Норвегии и встал. - Уже уходишь? – спросила норвежка, тряхнув головой, чтобы закрыть русыми волосами легкий румянец. Дания молчаливо кивнул. - Я тебя провожу, - тихо проговорила Норвегия. Дания пожал плечами и направился к выходу. Быстро одевшись, Хенрик распахнул дверь и поднял голову к небу. Тело Гретхен опалил холод. На улице медленно танцевал снег, медленно выписывая пируэты в воздухе. Конечно, это было более неуклюже, чем танец листьев осени. - А где-то зреют дыни и арбузы в будуще – прошедших – летних временах, а вокруг меня дохлые медузы танцуют танго в истерических тонах, танцуют танго в истерических тонах, танцуют танго в истерических тонах, - выпустив облачко пара, сказал Дания, и, повернувшись к Гретхен, махнул рукой на прощанье. - Заходи еще… в море чужом отогреться, - шепнула девушка. Дания улыбнулся. И от этой улыбке Норвегии вдруг стало тепло.