Нескромный вопрос

      Скрипнула половица церкви и на пороге показалась знакомая фигура. Верные прислужники покинули здание, оставив две занимающие важные пост личности наедине.       — Всё воняет, — интонации голоса не требуют препирательств или возражений, — грязнуль следует отмыть!       Перебирая старые письма, Его Святейшество подпёр подбородок холодными в последнее время пальцами, не носившими на себе металла перстней, и тихонько вздохнул, потирая пульсирующие виски. Во вчерашнем сне Чернобог послал ему видение, и радости верховному жрецу оно не приносило; в том смысле, что для удовлетворения из возлюбленного бога потребуется жертвы не только на алтаре и не только из живых… а вовсе не то, что он мог оспорить волю владыки. Эти же пальцы отворили запертый на ключ сервант и обхватили узкое горлышко бутылки.       — Предлагаю провести особую мессу о покаянии и очищении, а после причаститься освящённым вином.       Уголки пухлых губ одобрительно приподнялись…

***

      …Закончилась литургия о воде и соли, допеты священные псалмы, догорали ладанные свечи. Его Святейшество был… не таким, как другие. Истинный в своей вере он казался скользким и хитрым, идущим на компромисс ради каких-то выгод; но лишь для жителей их острова и почитанию их возлюбленного бога. В голову закрылись мысли, когда вино оказалось разлито по бокалам больше обычного — развратник? Алкоголик? Священное писание чётко указывает на обжорство как грех, но о выпивке прямых указаний не было; тем не менее, это может быть хорошим поводом для покаяния, а хорошее покаяние, желательно с рассечённой до крови спиной или другими участками тела в доме Эфферсон зело ценили.       Отпечаток губ остался на стекле. Непривычно пить пусть и не столь крепкое, но всё же вино; непривычно предаваться грешному действу, но грешок мелкий, достаточно незначительный. И всё же…       — Не сочтите мой вопрос нескромным, викарий, но какого Вы пола?       Вопрос прозвучал громче и неожиданное раската молнии во время жертвоприношение и вызвал тяжелый спазм от попавшего не в то горло вина, не помогли с первого раза даже хлопки по спине ладони Его Святейшества, и духу нашлось лишь негодующе выдохнуть:       — Что?..       — Неужто ли гром или мессы повредили Ваш слух? — забота в голосе верховного жреца не казалась неискренней или наигранной. — Я спросил: «какого Вы пола, викарий?».       Их не связывала невероятно крепкая дружба, но сложно оставаться в подобных отношениях во время постоянных жертвоприношений во имя спасения оставшихся, коим обещано их возлюбленным богом спасение; вероятно, что фраза лорда Кодуэл «ничего личного — только дела» иллюстрировала сложившееся отношение Его Святейшества к лидерам других домов.       — С чего бы Его Святейшеству интересоваться подобным?       Духовный лидер покосился на викария. Мешковатые глубокие одежды скрывали не только грудь, но и вечно застёгнутый на пуговицу воротник кадык. В их скромном поселении не принято было обращать внимания на глаза: встречаться взглядом — грешно; на изображении их замазать; если очки, то с толстыми непрозрачными стёклами; если головной убор, то надвинуть, чтобы не отсвечивать лишний раз. Вот и про викария нечего было сказать — шрамированные от острых шипов бича пальцы главы исповедальни надвигали берет, а шевелюра не отличалась длиной, короткое тёмное каре.       — Видите ли, тьма застилает мир, и я не могу предвидеть, что случится. — Его Святейшество горько вздохнул, присаживаясь за стол рабочего кабинета. — Во все двери барабанит буря, но мы выстоим. И всё же, если потребуется жертва от пастуха, ведущего сквозь непроглядный мрак бури своё стадо…       — А она потребуется? — заскрипел заготовленный для покаяния кнут, а в голове заиграла мысль о восхвалении их духовного лидера: покаяние начинается с малого, с личного, но затем нарастает и становится всеобщим, всепоглощающим.       — Неисповедимы пути Чернобога, — в жесте преклонения Его Святейшества вознёс руки к потолку и жест был повторен Эддисон. — А затем праведники будут спасены и Там воздастся им за благодати и добродетели. Жизнь продолжится — отныне, присно и во веки веков. И мы должны заключать браки, скреплённые чувствами и Священным писанием во имя общего дела, возлюбить ближних своих в вере к нашему владыке.       Прелюбодеяние — мелкий грешок, но Его Святейшество холост, такова его ноша: в одиночку нести бремя путеводной звезды, факелоносца в бесконечной мгле.       — Так какого же Вы пола, викарий?..       Заскрипели половицы кабинета, ладони испещрённые рубками упёрлись в рабочий стол и сорвавшийся с пухлых губ шёпот не покинул маленькую комнатушку. Хлопнула закрывшаяся дверь, воцарилась глухая тишина: не звенели бокалы, не плескалось в них недопитое вино, не скрипело перо в чернильнице и по пергаменту, не вторил хрусту сапог писк половых досок. Лишь это звучало для него, отражаемое от стен сдавившей вмиг сильнее толще самых тёмных вод:       — Я скажу только там и только Ему…