Кто сказал, что барды не умеют любить? Да так, чтоб что ни строчка, то о глазах да руках этого счастливца?
Кто сказал, что барды поют забавы ради? Для того, чтобы народ потешить, да себя показать?
Да и вообще! Инструкции по поведению на данном поприще к инструментам не прилагаются, поэтому нет ничего удивительного в том, что по миру ходят баллады о любви в равной степени хорошие, как и о великих битвах.
По крайней мере, у одной девушки с лютней наперевес не возникало никаких сомнений на счёт этих вопросов. Этот рыжик видела многое, чтобы легко сказать "Пошёл к чёрту" любому доставучему и "Выпьем?" заинтересовавшему.
Как ни странно, сегодня на крючок её женского обольщения попала настоящая легенда, не единожды воспетая во всех уголках континента.
— Ведьмаку заплатите
Чеканной монетой...
Она пела необычно. По сравнению с Лютиком — наиболее известным и популярным автором — её пение напоминало журчание лесного ручья. Чистые ноты, никак не уходящие в стороны во время ходьбы прошибали даже самых чопорных слушателей, поэтому ничего удивительного не было в том, что ей доверяли порой пение в хорах небольших церквушек. Хотя слог Писания на язык ложился с большим трудом, она неплохо справлялась с задачей. А пока денег, уплаченных из городской казны, хватало на новые струны и краюху хлеба, больше ничего её не беспокоило.
Заслышав знакомые строки, ведьмак лениво поднял руку, давая понять, что её старания окупились. Постепенно голос барда заглушил гул, что в таких местах принято называть хором. Слова песни кричали или же попусту мычали под нос, ритм отбивали донышками деревянных чарок и каблуками обуви. Некоторые ухитрились устроить настоящие пляски, не стесняясь залезать на стол. Когда песня завершилась, кто-то из посетителей громогласно прокричал:
— За Геральта из Ривии! За Белого Волка!
— За Белого Волка! — Прокричали остальные, поднимая полные кружки и почти сразу осушая их.
Бард была довольна эффектом, так что не медля, рыжая спрятала прядку изрядно отросших волос за чуть заострённое ухо, лютня сразу оказалась спрятана за спину. Подтянув до середины бедра простенькие сапоги из оленьей кожи, девушка ловко обошла толпу, подходя к столику, где сидел ведьмак.
Он не выглядел приветливо, но она умела ловить настроение.
— Понравилось, — скорее констатировала она с лёгкой улыбкой. В ответ она удостоилась изучающего взгляда золотых глаз. Видимо, желаемого эффекта он не увидел, так что позволил нарушить свой покой, кратко указав на стул напротив. — Ты не похож на целителя искусства, знаешь ли.
Странная, — Резко для себя решил ведьмак. — Прямо как Лютик. Только девушка.
— А это и не моя работа. — Холодным тоном ответил он, едва не перейдя на рык. Как-никак, а она — девушка. А обидеть девушку, да к тому же представительницу искусства... труба дело.
Как ни странно, она лишь шире улыбнулась, прикрыв большие глаза цвета утреннего неба.
— Да ладно тебе. Я всего лишь сказала очевидное.
Не теряя энтузиазма, она по-мужски села на дубовый стул, по-женски складывая руки на его спинке. Спинка оказалась ей по середину длинной чуть смуглой шеи, поэтому она смогла устроиться подбородком на кулаках и смотреть на Геральта с довольной миной. Ведьмака это немного бесило, но чего только не сделаешь, ради счастья дамы.
— Не хочешь представиться?
Этот вопрос она никак не ожидала услышать. Поэтому карикатурное выражение лица получилось вполне натуральным.
— Зови меня Соловей, — ответила она, пожав плечами.
— Это из-за голоса? — Задал очевидный вопрос Геральт.
— Потому что по утрам соловьи поют самые прекрасные песни.
Улыбка, казалось, ни на секунду не исчезала с её аккуратного лица. Раздражает, — заключил ведьмак, на секунду прикрыв глаза, чтобы не сорваться. Вместо этого он выпил остаток пива в кружке и, как ни странно, заказал ещё.
— А мне эля! — Весело щёлкнула пальцами девушка, привлекая к себе внимание некоторых мужчин. Как и полагается, она удостоила их скромной улыбкой и лёгким кивком и теперь сомнений не было: они оплатят её алкоголь.
— Значит, сегодня ты здесь не с Лютиком...
И вновь констатация факта. Она скучающе водила пальцем по крышке стола, иногда постукивая по ней короткими ноготками. В ответ Геральт кивнул с заметным облегчением.
— А жаль. Давненько не видала я этого пройдоху. Он мне за прошлый раз должен целую балладу о тебе, между прочим.
Ответом стало многозначительное "Хмм".
На стол опустились две кружки с выпивкой. Трактирщик с улыбкой пожал руку барду:
— Спасибо, Соловушка, за песни! Вы знатно подняли настроение нашим деревенским!
— Это Вам спасибо за комнату, милсдарь! — Весело пожала она ему руку в ответ, явно довольная и смущёная вниманием.
— А Вам, милсдарь Ведьмак, — теперь он повернулся к Геральту — большое спасибо за убитого гуля! Теперь хоть можно спокойно хоронить умерших и не бояться их искарёженных...
— Полно, милсдарь, — Геральт сдержанно кивнул, не дав ему закончить. — Подробности лучше упустить.
— Как скажите, — Поднял руки мужчина в годах, давая понять, что больше этого разговора не поднимет. — В общем, спасибо вам обоим. Отдыхайте и развлекаетесь.
С этими словами он покинул парочку, явно намекая на бессонную ночь. Соловей лишь смущённо улыбнулась, перебирая пальцами край мужской чёрной рубашки, явно видавшей лучшие времена. Но именно этот элемент одежды описывал Соловья как личность. Аккуратная, заботливая и внимательная, подметил Геральт, смотря на количество швов на длинных рукавах. Судя по запаху луговых цветов и утреннего тумана, обожающая сон на открытом воздухе. И это в ней привлекало. Ведьмак сам не заметил, как протянул руку к её лицу руку.
— Ты чего, ведьмак? — Спросила она, играя содержимым кружки обеими руками.
Он сконфуженно отнял руку, тут же заняв её пивом и выпив ровно половину двумя большими глотками. Соловей по-дамски скромно хихикнула, прикрыв рот чуть сжатой в кулак левой рукой. Но почти сразу она выпила немного из своей кружки. Соловей не была особым любителем выпить, но сейчас ведьмак сам поддался её "чарам", так что немного алкоголя для решимости не помешает.
***
Оба даже не успели понять, как очутились в комнате Соловушки. Видимо, они были настолько пьяны, что даже дверь не закрыли как надо. Судя по рассказам трактирщика и его жены, сначала всё шло более чем спокойно: выпивка, песни, танцы. Потом Геральт начал отнекиваться от откровенных приставаний Соловья. Оказалось, что девушка предлагала разного рода увеселения вроде совместного похода в бордель. По итогу, начав петь очередную балладу о скоротечной любви, она банально отключилась, едва не пуская слюни. Геральт вызвался отнести её до комнаты, а остальных мужчин, что пытались ухватить столь лакомый кусок, он довольно грубо отправлял в определённое место человеческого организма.
Зато на втором этаже стало очевидно, что девушка лишь сделала вид, что опьянела. Пара слилась в страстном поцелуе, а после и вовсе потеряли дорогу и в буквальном смысле вышвырнули с кровати столичного путника вместе с одеялом в одних подштанниках — на утро он выслушивал извинения барда за их с ведьмаком поведение.
На памяти Геральда это была та редкая ночь, когда он совершенно забылся. И способствовал этому не алкоголь, а запах, ставший Геральту знакомым за столько лет странствий: луговые травы и утренний туман. А ещё её рыжие волосы, как пылающий костёр во тьме.
***
Он проснулся первым. Нагой, как и она в его объятиях, укрытые лишь её чёрной рубашкой и белой простынёй. На фоне этого контраста её рыжие волосы стали огненными языками пламени, что вопреки всему хотелось держать в подчинении и ни за что не отпускать. С Йеннифер было тоже самое, только её буйные чёрные волосы ни за что не поддались бы.
Уперев локоть в подушку, он опёрся головой на левую руку, правой перебирая её мягкие локоны от корней до кончиков. Через пару минут послышалось ленивое бурчание, девушка замотала головой, растрепав волосы сильнее.
— Спи, — ласково шепнул он. — Спи, рыжеволосая хитрюга.
Она сонно посмеялась, прижимаясь к крепкому торсу. Носом же Соловей ткнулась ему в ключицу, вдыхая его запах сражений. Она не могла сказать чем именно он пахнет, но одно можно знала наверняка: ей он запомнится надолго.
— Теперь-то уж точно не смогу. — Чуть хриплым голосом мурлыкала она.
Подняв лицо к нему, их губы вновь соединились в поцелуе. Нежном, аккуратном, невинном.
Она отстранилась первой. Кратко поцеловала в кончик носа, не переставая улыбаться, села на кровати спиной к ведьмаку, спуская босые ноги на пол, надела рубашку, застегнув её на пару пуговиц сверху. Подошла к окну, широко зевая и расставил руки в стороны, распахнула створки, глубоко вздохнула и, наконец, обернулась к ведьмаку лицом.
Солнышко, — отметил Геральт, жадно запоминая этот вид. — Самое настоящее солнышко.
Рыжик с неизменной улыбкой и с сиянием в серых глазах запела о любви.
Настанет новый день,
Взойдёт над нами солнце.
Проснётся он рядом с той,
Что взглядом затмевает солнце.
Она увидит свет внутри
Его великолепных глаз.
И это станет лучшим светом
В спасенье мира, тела, жизни...
— Давно сочинила? — Геральт сел на кровати, не стесняясь своего внешнего вида.
— Только что, — хихикнула Соловей в ответ, видя удивлённое лицо ведьмака. — А ты действительно вдохнавляешь. Не даром рядом с тобой к Лютику приходит Муза. Хоть в искусстве ты дуб дубом, но это тебе чертовски к лицу.
— А что за баллада, которую тебе должен Лютик?
Интерес взыграл внутри него. Зная этого проныру и сердцееда, его мало что могло удивить.
— Хах, что же... Этот бард проиграл мне в карты одно желание. И я загадала балладу о тебе. Правда, срока и темы я ему не давала.
Она понимала весь абсурд этого желания и именно поэтому искренне засмеялась. Чисто, словно лесной ручей.
Раздражает, — заключил ведьмак, на секунду прикрыв глаза, чтобы не сорваться. Не сорваться, чтобы попусту вновь не исцеловать эти чуть пухлые после сладкой ночи губы. Чтобы снова не подмять это маленькое изворотливое тельце с чуть пухлыми ножками. Чтобы вновь не подчинить себе эти рыжие локоны...
