катализатор

Глянцевая бумага набухает влажными волдырями под пальцами Фабре, с трепетом прикасающейся к фотографии ежегодника за прошлый курс — длинноногие девчонки с помпонами сияют-улыбаются, а она, Куинн, стоит в самом центре. Девочка, с которой ничего не случится, маленькая коллекционная барби, глава клуба воздержания... беременная школьница, оставшаяся без дома, семьи, защиты — она обнимает саму себя руками и запрокидывает голову, чувствуя, как гадостно-ледяные слезы текут по щекам и подбородку, проливаясь за ворот платья, пока еще скрывающего растущий живот. Истина здесь между скобок и предельно проста: Куинн Фабре не из тех, кому прощают крах. Она носит форму чирлидеров с гордостью/гордыней не для того, чтобы Сью Сильвестр выгнала ее из команды, будто блохастого котенка; не для того, чтобы Рэйчел-будь-же-ты-проклята-Берри пела бродвейские песенки, ненароком касаясь ее руки, когда в хоровой они сидят рядом, а потом лезла в душу, когда больше всего на свете хочется побыть одной. На людях Берри надевает для Куинн свои лучшие лицемерные улыбки, словно бы им есть, что делить, а Фабре умеет держать лицо — буквально годами это делает, — но все равно видит, как под маской солистки хора проступает робкий вопрос: «все в порядке?». «Конечно же нет, глаза протри!», — хочется закричать (бывшей) королеве школы, но Рэйчел, кажется, заботится о ней по-настоящему, пусть и неуклюже. Когда девочка-барби поднимется на пьедестал снова, завяжет волосы в конский хвост и будет ходить по коридорам МакКинли в чирлидирской короткой юбке — забыть наивную чсв-шную дуру будет очень сложно, но Фабре уж постарается. Рэйчел Берри — катализатор всей ненависти/любви, что кроется внутри Куинн, и никакой Финн, лузерский хор или что там еще — не истинная причина.