Закаты и рассветы

Король умер — да здравствует королева. На второй день её светлого царствования Таланджи начало тошнить от этой фразы. С раннего детства, когда она по крутым дворцовым ступенькам только карабкалась, отец приводил её на вершину дворца — так высоко, что город внизу вдруг оборачивался золотым муравейником и даже брутозавры казались совсем крохотными, — сажал себе на плечи и рассказывал, как и чем живёт их империя. С ещё более раннего детства, когда она ещё только знай себе грызла засахаренные до карамели фрукты и дралась за любимую игрушку-череп с Дзеной под бдительным оком матери последней, она знала, что займёт отцовский трон. И вот в те беззаботные времена план на первые пару лет у неё был: на завтрак, обед и ужин подавать исключительно сладости, а у самого трона поставить ледник, чтобы рядом всегда было мороженое — с ним, объясняла она внимательно слушающим отцу и Зулу, думается лучше. Сейчас, много лет спустя, Таланджи сидела на отцовском троне, укрыв ноги шкурами назмирских тварей, на виски ей давила корона, а левое плечо щекотало холодное дыхание Бвонсамди. Голова была совершенно пустая. Карта знакомых с младенчества земель казалась чужой. По её верхнему краешку полз невесть откуда взявшийся жук, иногда шурша плотными цветными крылышками. Дзена, уже давно не нескладный детёныш, а рослая красавица-раптор, недовольно колотила кисточкой хвоста по полу: ей не нравилось присутствие лоа смерти рядом. Судя по периодическим перепадам температуры, лоа смерти от Дзены тоже был не в восторге. Таланджи была королевой, а не дипломатом, поэтому разнимать их не собиралась. Итак, великая империя Зандалари. Порт столицы был наполовину разрушен войсками чужаков: бледнокожих низкорослых уродцев со своими железками — сам город тоже частично лежал в руинах, разграбленный и сейчас совершенно беззащитный. Назмир, пусть и изрядно подчищенный от еретиков, требовал подкреплений на границу. Про Вол’Дун она пока и думать не хотела, хотя когда-нибудь явно придётся. Где-то в джунглях Зулдазара рыскали остатки иноземцев. Поверх всего этого лежала сделка с Ордой, о которой Таланджи в самые тёмные минуты позволяла себе пожалеть: пока что от неё были сплошные проблемы. Она крепко сцепила ладони и уткнулась в них носом. Совет Занчули она распустила уже какое-то время назад, выслушав от них эту совершенно не вдохновляющую сводку и раздав какие-то незначительные указания: беженцев и жителей города снабдить едой и водой, пусть успокоятся, лекарям из тортолланов выдать припасы, пусть лечат, из крааля прислать лётчиков Па’ку, пусть патрулируют границы, друидов отправить выслеживать иноземцев, пусть отпугнут их от города. Солнце клонилось к закату. — Мне казалось, я признал новую зандаларскую королеву, а не каменную статую, — фыркнул Бвонсамди. Не выдержал всё-таки, отстранённо отметила Таланджи. Словно в ответ на его слова Дзена требовательно переложила голову с подлокотника ей на колени и заглянула в усталые глаза своим красным: мол, чеши. Таланджи почесала одну и посмотрела на второго — чудо, что не перепутала: — Я думаю. — И как там дела? Вот не мог он без этого. — Управлять государством непросто, лоа смерти. Требует некоторого планирования с моей стороны. — Если бы враги твоей империи думали примерно так же, цены бы не было твоим размышлениям, Таланджи. В любое другое время Таланджи бы запросто отмахнулась от его бесконечных острот и продолжила заниматься тем же, чем занималась до этого. Но она просидела на троне последние несколько часов, у неё затекло всё, что можно и нельзя, корона давила на голову, по карте ползал жук, она совершенно не понимала, как жить с внезапно свалившимся на голову царствованием, и уже чувствовала себя маленькой и беспомощной, ещё не успев нигде ошибиться. Поэтому Таланджи шумно вздохнула и повернулась к Бвонсамди лицом, заглянула в пустые глазницы, прямо в два бледных огонька. Она не испугалась огней на назмирских болотах — поздно теперь дрожать и прятаться. — Твоя взяла, Бвонсамди, — впервые за долгое время она назвала его по имени. — На моих землях хаос. Я не представляю, как выловить из города шпионов и накормить всю ораву самых разномастных беженцев так, чтобы они друг друга не перерезали. Между тем эйфория от коронации вот-вот сойдёт на нет, и у народа скоро опять появятся вопросы. У меня нет на них ответов. У неё нет даже мудрого лоа, к которому можно обратиться за советом и помощью, один вид которого повергнет в страх врагов и вдохновит весь народ от мала до велика. Есть только проклятый Бвонсамди и отцовская сделка, связывающая ей руки ещё похлеще ордынской. Таланджи погладила Дзену, потому что это хотя бы успокаивало. — Я не знаю, что мне делать, — сказала она наконец. От того, что она признала это вслух, легче не стало. Холод сменился прохладой. Бвонсамди преувеличенно громко вздохнул: — Разве ты не знала, что когда-нибудь займёшь трон? Не вела со стариком Растаханом трогательных разговоров про новое солнце империи в твоём лице? Не верю. — Папа правил двести с лишним лет. Я знала, что унаследую Зандалари, но и представить не могла, что это случится сейчас. И так… быстро. Ещё вчера, казалось, папа восседал на троне, непоколебимый и решительный, в окружении своих советников — сплошь еретиков да изменников, подсказал предательски тихий шёпоток в голове. Ещё вчера она видела, как он верхом на самом лихом из своих дьявозавров расшвыривал в клочья троллей крови и вёл за собой народ. А ещё позавчера она была всего лишь маленькой принцессой, которая восторженно стучала пятками по отцовским плечам да любовалась гордой Па’ку в сизых небесах. А сегодня она была королевой, и империя ждала её решений. — Но это бы непременно случилось. От смерти не убежать никому, хотя твой отец неплохо постарался. Думаешь, пара десятков лет что-то бы изменили? Хуже всего было то, что Бвонсамди был абсолютно прав. Её это бесило чуть ли не до дрожи. — Нет. Я бы точно так же сидела и паниковала. И? — И что-то я не помню, чтобы ты паниковала, когда явилась в Назмир с двумя стражниками и одним Чёрным Копьём. Куда он, кстати, делся? Давно не принимал его подношений. — Вернулся в столицу. У Рокхана свой долг перед своим племенем, — какая-то часть горечи всё-таки просочилась в её голос. — Что такое лагерь в Назмире и целое королевство? — Масштабы, масштабы… такая безнадёжно смертная идея. Ты организовала целую экспедицию в заброшенные земли, куда раньше шли только те, кому жить надоело, да ещё и вернулась оттуда триумфатором — куда до такого старине Растахану. Сейчас у тебя в распоряжении империя, а не горстка солдат. Разумеется, у тебя есть ответственности перед ней. Но у тебя есть и возможности. Так воспользуйся ими. Она знала, конечно, о чём он говорит. Равно как и знала, чья сила текла по её венам и чьи болотные огни горели теперь и в её глазах тоже. Таланджи, однако, предпочитала играть только по своим правилам. Она внимательно посмотрела на карту. Когда разбиваешь лагерь, надо обезопасить его изнутри и снаружи. Она пододвинула себе карту и взяла кусок угля, брошенный кем-то из советников. Подумав, встала с трона. У останков Ксибалы что-то забыли коротышки с железными установками — это незащищённое побережье, надо их оттуда убрать. Она размашисто провела жирную полосу на пергаменте. Стало легче. Бвонсамди наблюдал за ней с зубастой усмешкой: как Таланджи изрисовала всю карту Зулдазара, как поставила на разные земли фигурки разных лоа, которые признали её власть и были готовы охотиться вместе с ней, как раздражённо отодвинула в сторону все свитки с ордынской печатью и положила рядом с собой письма от зандаларских народов и принялась их листать, время от времени подчёркивая имена и местности. Стемнело. Таланджи привычно щёлкнула пальцами. Вместо привычного тёплого золотого тронный зал озарился потусторонним холодным сиянием: таким же, какое пылало в глазницах нового королевского лоа, нахально облокотившегося на подлокотник трона. К слову, о лоа. — Зачем тебе это? — Таланджи составила примерный список своих союзников, чтобы знать, с какой стороны можно хотя бы не ждать удара. Одно имя она написала в самом низу и подчеркнула дважды. — Зачем мне — что? — Ты разве что из кожи вон не лезешь, чтобы обеспечить моё долгое и успешное правление. Что нужно от Зандалари лоа смерти? Как просто было под бледной луной говорить о том, о чём она днём и думать боялась. Как просто было требовать ответов от того, от кого днём подчас шугалась. С дробным перестуком костей Бвонсамди опустился напротив неё, по другую сторону карты, тень его: высокая, чёрная, с полыми обломками крыльев над худощавой спиной — нависла над Назмиром, жадно потянулась к золотому Зулдазару. — Что ты хочешь от меня услышать, Таланджи? — Правду, — в тон ему прохладно ответила Таланджи. — Мне надо знать, могу я на тебя рассчитывать или нет. — Из праха всегда рождается жизнь, — произнёс Бвонсамди почти устало, словно он был мудрым наставником, а она — упрямой ученицей, в упор не видевшей чего-то прямо перед своими клыками. — Ты озаришь империю ярче, чем твой отец за все свои сонные века. У сытого и довольного народа родятся дети, в моих храмах вновь загорится свет, и когда придёт время, все эти новые души, отжившие свою бравую смертную жизнь и оставившие плоды её своим потомкам, придут туда, куда приходит всё, — ко мне… А цикл начнётся заново. Таланджи слушала его сиплый голос внимательно, как слушала когда-то рокот Резана, и новое почтение, которого раньше не было, рождалось в её душе. — Я хочу видеть, как снова поднимется Зандалари, хочу принимать её сыновей и дочерей — потому что пока они идут ко мне, я знаю, что империя живёт. Бвонсамди замолчал. Таланджи молчала тоже. Наконец королевский лоа склонил к плечу голову: — Ну, моя королева? Как тебе моя правда? Страшилками про жуткого в своей неотвратимой справедливости Бвонсамди их пугали с детства, чтоб они по ночам из комнат носов не высовывали. А старые знахарки — она помнила хорошо, у них руки, сухие и сморщенные, всегда пахли горькой полынью — только головами качали, да говорили про огни, которые зажигал в своих владениях грозный лоа: мол, мёртвые лишь по ним находят дорогу к иному краю. Попробуй-ка пойми, с какой стороны смотреть надо. И времени на подумать тоже немного. А решать пора, она и так с этим слишком затягивала. — Я прикажу раскурить благовония у твоих алтарей и петь у них песни и бить перед ними в барабаны, — тихо пообещала Таланджи. — А потом я верну своей империи всё, ею утраченное. И да помогут мне лоа. Бвонсамди глянул насмешливо и протянул ей огромную ладонь: не сделку скрепляя, это они уже проходили, а так, помочь подняться на затёкшие ноги. Таланджи взялась за холодные пальцы и встала, другую руку положив Дзене на шею, — а то она аж перья взъерошила от возмущения. — Лоа с тобой, королева Таланджи, — произнёс Бвонсамди. Над Зандалари вставало солнце.