Котька

      — Что это?       Пока Вениамин Игнатьевич рассматривал одну банку, недоуменно крутя ее в руках, я залезла внутрь, инспектируя оставшиеся. Консервные банки, Дэн из них сгущенку ест, а тут явно что-то другое — они больше по размеру, да и зачем людям столько сгущенки? Киборг столько и за год не съест, хотя вспоминая, как он уминал баночку — может, я его недооцениваю. Еще раз оглядев содержимое одного ящика из трех, пришла к выводу, что да, недооцениваю.       — Что ж, они свежие и их вполне можно продать, — врач старался держаться, но капитан расстроенно отмахнулся, сказав, что неудачники притягиваются друг к другу.       Неудачный рейс значит, что корабль заберут, но как сделать его удачным я не понимала. Я не кролик со счастливой лапкой и не золотая рыбка, чтобы притянуть удачу или исполнить желание. Я просто кошка и могу лишь свернуться клубочком у капитана на коленях, пока он устало просматривает документы. Урчание желудка застало врасплох нас обоих, причем я готова поспорить, что мой был громче.       — Пойти что ли пообедать? — Станислав Федотович потянулся так заразительно, что я тут же повторила на кошачий манер. — Надеюсь, они не скормят нам консервированный хлеб.       Шутка вышла невеселой, но ему было чуть легче, так что я сочла долг корабельного кота выполненным. Ибо мышей или крыс тут не было, даже насекомых, а к икре меня не пускали, опасаясь, что стащу на поесть-поиграть-положить кому-нибудь в лежанку. Откуда они вообще взяли последнюю идею, я же ничего никому не тащу, сама не люблю грязную лежанку.       — А это что такое?       Из любопытства я залезла сначала на стул, а после сразу на стол, где и увидела еще одну банку, вскрытую и пустую, кроме одного единственного красного шарика. Судя по запаху, съедобного шарика, а потому его одинокое существование должно было быть прервано хотя бы из милосердия.       — Э, нет! — Тед подхватил меня на руки до того, как я успела коснуться хотя бы края банки. — Ишь ты, наглая какая.       — И для чего вы это храните? — полюбопытствовал уже капитан, взяв в руки банку, так что меня опустили на пол. — Для запасов маловато, не находите?       — А это мы вам оставили, — выдала Полина, на что даже у меня не нашлось слов в ответ. Капитан так и вовсе застыл с отвисшей челюстью. — Ну то есть…       От неловкого выкручивания ее спас врач, позвавший всех в комнату с икрой. Звал он только Полину, но раз пошли все, то и я тоже от них не отставала. Гроздь икринок обмякла и повисла на цистерне, в самой каюте появились растения или вернее их детеныши, и в целом она стала напоминать какой-то иной мир, пусть и со знакомыми стальными очертаниями.       — Они вылупились! — от визга Полина я подпрыгнула на полметра и приземлилась довольно неудачно — в одно из слизких растений, нечаянно убив его тем. — Смотрите, какая прелесть!       Отряхнула лапы — бесполезно, но облизывать не стану, по запаху явно гадость, лучше вытру о кого-нибудь. И этот самый кандидат сейчас крайне соблазнительно прыгал на стуле аккурат передо мной. На старт…       — А-а-а! — на стул, за тем на согнутую ногу, потом на спину — и все за секунды! Полина в результате моего забега чуть не рухнула в цистерну, ее удержал Тед, а я удачно оттерла лапки о спину, пока по приказу капитана меня не снял Дэн. Рыжий с обычной невозмутимостью унес меня на кухню, пока остальные исследовали необычное состояние комнаты и ее обитателей. Ну и ладно, не слишком-то и хотелось в этой слизи копаться.       — Она на нас обиделась.       — С чего ты взяла?       — Она к нам не подходит. Даже покушать! А я ей и курочку предложила, и колбаску…       — Предложи мне! И вообще, хватит вокруг нее приплясывать, ей вон, капитан интереснее!       А я продолжала дремать на диванчике возле капитана. Возле, потому что колени у него, конечно, теплые, но не слишком мягкие, как место для отдыха сгодится на крайний случай, но лучше вот так, рядом, чтобы и чесали, и мягко, и тепло одному боку. А то, что к Полине, Теду и, соответственно, Дэну я не подхожу со вчерашнего дня — случайность. У Станислава Федотовича от перспектив настроение портится основательно, так что моя кошачья обязанность — быть персональной грелкой на страже душевного здоровья.       Кроме того, мне надо было усиленно выражать благодарность и доказывать полезность — он же не выкинул меня за борт на той станции, хотя я потеряла бдительность и показалась на глаза до того, как мы улетели. Может, сознательно он все еще считает меня мешающим элементом, но подсознательно уже принял как часть экипажа. И эту позицию надо закреплять, потому от капитана я не отлипала без необходимости, даже кушать устраивалась к нему поближе:       — Еще и кошка эта преследует!       — Кошки настроены на биоэнергетическое поле человека. Она чувствует, что ты напряжен, расстроен и находишься в стрессовом состоянии, вот и пытается тебе помочь. А ты ей мешаешь, Стасик, это бессердечно с твоей стороны! — вот как можно упрекать словами так, что даже кошке очевидно, что врачу крайне весело наблюдать за метаниями капитана.       — Венька, если рудокопы расплатятся с нами вязаными носками от бабушки, то мне никакая кошка не поможет.       — Да будет тебе каркать уже! Все будет в порядке на Самородке.       Не будет. Это было очевидно и кошке: взрыв и отсутствие связи приводили к неутешительному выводу, что моим людям снова не заплатят. Но они же упрямые, настырные, а потому ломанулись снаряжаться для выхода в открытый космос, оставив на относительно безопасном корабле самых уязвимых: Полину, Вениамина Игнатьевича и меня.       — Есть у меня нехорошее подозрение, что почта этим ребятам уже не нужна.       Судя по бардаку, там вообще никого нет, но капитан приказал идти дальше. Мы же с Полиной и Вениамином Игнатьевичем сидели перед экраном, глядя на все через камеры на шлемах. И если она продолжит так меня сжимать, то ребра треснут!       — Мяу!       Слишком громкий и внезапный звук заставил подпрыгнуть всех без исключения, а после еще и выругаться на «блохастую дрянь». Блох у меня нет, а Дрянь похоже действительно станет кличкой.       — Может, рудокопы пробудили древнее Зло, дремавшее в глубинах астероида? …Ай!       Не сдержавшись, я укусила Полину, чтобы не гласила неведомую чушь, пока команда — и без того на взводе! — пытается воссоздать картину событий и пробраться внутрь станции. Нечего работающим на нервы действовать, они от этого хуже работают. Вот помню, пытались ученые воздействовать на мозговую активность током, так в итоге довели некоторые образцы до деградации без надежды на улучшение. Вот когда радуешься, что твой номер так далеко от первых рядов.       — Кошка укусила, — успокоил встревоженных искателей неприятностей врач.       — И правильно сделала, нечего чепуху болтать, — эмоции Теда, вернее, их разброс начал пугать, потому как он слишком резко перешел от «блохастой дряни» к «молодец, так и надо».       В итоге Полину заткнули капитанским приказом и им же отдали меня в ее руки, чтобы успокаивалась. Релаксант первого поколения, экологически чистый, с музыкальным сопровождением, возможны побочные эффекты в виде укусов, царапин и испорченной одежды и мебели! Как бы то ни было, сначала она перестала меня сдавливать, а потом людям стало вообще не до кошки.       — Смотрите, там человек лежит!       — Нет, только нога.       Даже мне поплохело от осознания, что ноги отдельно от тела просто так не болтаются. Рыжий же равнодушно поднял находку, а после так же равнодушно бросил, явно не испытывая никакого дискомфорта. Теодора же вид напряг в достаточной степени, чтобы тоже брякнуть про древнее Зло, но меня не было рядом, чтобы его цапнуть, а потому пришлось действовать капитану с логикой. Логика и опыт рассказали немногое: на астероид напали, людей перестреляли и сбежали. Во всяком случае, я надеялась, что напавшие сбежали, потому как иначе даже четверо таких крепких самцов не справятся.       — В ведомости-то расписываться будете или назад везти?       Нападавшие станцию покинули, это хорошо. Осталось несколько выживших человек, что тоже хорошо. Разговор начался с выстрелов, это плохо. Но Станислав Федотович развернул переговоры в нашу пользу, продемонстрировав мирные намерения, и закончилось это почти четырьмя десятками гостей. Чудом и смекалкой выжившие уже потеряли надежду, в их запахе до сих пор скользило неверие: наш корабль должен был прибыть на неделю позже — сомнительно, что кто-нибудь дожил бы до этого момента.       Врач с Полиной сбились с ног, осматривая гостей, попутно я с изумлением узнала, что самочка — медсестра, то есть помощница врача, но лекарствами от нее запахло только сейчас, когда ими пропитан весь корабль. Осмотр ран и лечение по возможности, кормежка — вот для чего эти банки! Хотя капитан вроде утверждал, что это невезение. Размещали людей с трудом, многие едва держались на ногах, от ран, усталости и голода, я же бродила между ними наравне с экипажем, мурлыкая на максимальной громкости. Домашние животные, а кошки воспринимаются большинством именно так, успокаивают многих уже на подсознательном уровне, потому что ассоциируются с домом и безопасностью.       А потому мне надо было пройтись, дать себя погладить и потереться о каждого, в конце концов, никто не исполнит обязанности кошки лучше кошки. Но к одному подопечному я возвращалась регулярно, детеныш нуждался во внимании много больше взрослых, но сначала он почти не реагировал: еда важнее, естественно. Вскоре детеныш, сытый и согревшийся, заснул под мое мурлыкание в каюте капитана, но я не стала разлеживаться. Остальных людей еще размещали по каютам и койкам, что было трудно, корабль был совсем небольшим, команда уступала койки, но на голом полу спать тоже было неудобно.       Позже еще и трупы первых гостей пришлось перетащить в кладовку: среди новых пассажиров был тяжело раненный. Я не чувствовала приближение смерти, но состояние было плохим, а медицинский ящик, судя по словам Вениамина Игнатьевича, должен был сохранить самца живым до следующей остановки.       — Во что ты играешь? — пока я металась между людьми, умурлыкивая всех и каждого, ребенок выскользнул в общий зал к Дэну.       — А как ее зовут? — уставшая, я привалилась к ногам ребенка, уже не столько поглаживая, сколько опираясь. С лап сбилась со всеми ними, но кажется, людям стало чуть лучше. Не знаю, сколько в том моей заслуги, все же еда и безопасность естественный приоритет у всего живого, но я сделала все, что могла, а потому совесть моя чиста как шерсть ангорской.       — Не знаю, — а что, Дрянь все же не вариант? — Она к нам прибилась сама, без ошейника и чипа.       Ребенок проснулся из-за кошмаров, могла бы и предугадать. Готовый заплакать, он сжал меня слишком сильно, пришлось голосом выказать возмущение, иначе придушил бы случайно. Надо же, детеныш, а все равно сильный.       — А у вашего корабля есть пушка?       Какие-то из нас неправильные герои и спасители: и пушек нет, и киборг один и скрывается ото всех, и воевать не собираемся, скорее драпать со всех лап. Я-то, понятное дело, всецело одобряла такой подход, что бы ни говорили про девять жизней, у кошек она всего одна, а потому шкурку надо беречь, холить и лелеять. Но детенышу такое не втолкуешь, пусть и кошке ясно, что обычный мирный кораблик с толпой раненых на борту никак не может сражаться с пиратским экипажем.       — Они же могут тебя убить!       — Я их тоже могу, — ладно, одиннадцать пиратов на личном кладбище это серьезное заявление.       Дэн все же не киборг. Он именно что человек с имплантами: будучи предельно честным, сумел успокоить ребенка достаточно, чтобы тот лег спать, пусть и на диванчик. Я заснула немногим позже, мурлыканьем убаюкав обоих, и судя по всему, кошмары его в ту ночь больше не мучили.