Dreaming Wide Awake

Джеймс Тиберий Кирк считал себя совершенно обычным человеком. Самым что ни на есть среднестатистическим. Из благополучной, обеспеченной семьи. Отец – лейтенант ВВС США Джордж Кирк – был примером для сына. Мать, Вайнона Кирк, биолог с мировым именем, часто пропадала за границей, присылая сыну диковинки со всего мира и даря всю возможную материнскую любовь, когда оказывалась дома. Старший брат, Сэм, работал в солидной фирме агентом по недвижимости и давным-давно забыл дорогу в родительский дом, устраивая свою жизнь так, как хотел сам. Джим же ещё со школы мечтал быть юристом и после окончания успешно поступил в престижный колледж штата, не желая, пока была возможность, уезжать слишком далеко от дома. С девушками тоже всё было ладно – сокурсницы с видимым удовольствием принимали знаки внимания от голубоглазого шатена, всегда бывшего душой компании. И частенько после студенческих вечеринок Джим возвращался домой под утро, провожаемый горестными вздохами очередной безымянной девушки. Он никогда не возвращался ни к одной из них. Просто не видел смысла завязывать сколь-нибудь серьёзные отношения с девицами, которые готовы отдаться после второго шота текилы прямо на заднем сидении машины. Единственная девушка, сердце которой ему не удалось покорить – Ухура. Языковед с их потока, знойная мулатка, тонкая и изящная, как лоза. Имя своё она ему назвать отказывалась наотрез. А с её подругами, даже с соседкой по комнате, Гейлой, он предпочитал не говорить, а действовать. Их с Ухурой напряжённые отношения, более всего походившие на вооружённый нейтралитет, здорово забавляли его друзей. Вопреки общему мнению, что такого ловеласа и любителя вечеринок как Джим могут окружать только богатенькие лоботрясы, он близко сошёлся с совершенно иной компанией. Леонард МакКой, блестящий выпускник медицинского университета, интерн в городском госпитале, скептик и циник, нашёл отклик на свою неудачную судьбу в лице Кирка. После развода с женой, с которой они не прожили вместе и двух лет, оставшийся даже без крыши над головой, он был благодарен Кирку за то, что тот не отстранился от неприятно выглядящего парня, хмуро сидящего на скамейке в парке. Джим выслушал и даже помог, не без помощи матери, устроиться на место санитара, пока Леонард не закончит обучение. Но это совершенно не мешало Леонарду критиковать слишком рисковый образ жизни друга. Второй его друг, Монтгомери Скотт, хоть и разделял пристрастие друга к вечеринкам и алкоголю, прилежно учился, осваивая профессию инженера, мечтая когда-нибудь работать на НАСА. Были ещё Сулу и Чехов, биолог и физик, совсем уж не от мира сего, постоянно зависавшие за ланчем в кафетерии колледжа над планшетом и спорящие друг с другом до хрипоты. Но каждый из них был по-своему дорог Джиму и каждого он боялся потерять. С приятелями, или теми, кто себя таковыми считал, Джим пересекался только на вечеринках и не спешил углублять знакомство. В жизни Джима была только одна странность – его сны. Яркие, фантастические сны, которые были с ним, сколько он себя помнил. Раньше это были словно короткие фрагменты чужих жизней, теперь же он видел их героем себя, своих друзей, и даже Ухуру. Собственно, с неё-то все и началось. Сон он запомнил плохо, но зато боль от ударов тех верзил была чуть ли не реальной – с утра он проснулся совершенно разбитым. Но, как бы там ни было, он не придал этому сну значения. Хорошая подруга его матери, доктор Айрин, психотерапевт, не раз говорила, что сны – всего лишь отражение реальности, преломлённое мозгом так, как нам хотелось бы её видеть. Может, именно поэтому в его фантастической вселенной снов даже специальности друзей были настолько точными: МакКой был врачом, Ухура – ксенолингвистом, а капитан Пайк, друг его отца, был самим собой, с той лишь разницей, что служил не пилотом истребителя, а управлял целым звёздным крейсером. - Мы получаем сигнал бедствия со звездолёта Кобаяши Мару. Вышла из строя силовая установка. Командование приказало спасти их, – в голосе Ухуры слышится плохо сдерживаемый триумф. Вокруг них комната, моделирующая капитанский мостик корабля. И МакКой тоже здесь, в кресле пилота. Тест Кобаяши Мару начался, и на этот раз у него всё получится. - Командование приказало спасти их, капитан, – он не упустит случая показать, кто здесь босс, особенно Ухуре. - Два корабля клингонов вошли в нейтральную зону и берут нас на прицел, – это уже говорит Леонард, не сводя напряжённого взгляда с приборной панели. - Не страшно, – Джим точно уверен, что пройдёт этот тест. - Не страшно?! - Да не бери в голову. - Ещё три боевые птицы клингонов сняли маскировку. Но, полагаю, это тоже не проблема? – МакКой даже здесь язвит совсем привычно. - Открывают огонь. - Медотсеку готовиться к приёму всех членов экипажа повреждённого корабля, – Джим оборачивается к Ухуре, сохраняя полное спокойствие. - И как Вы собираетесь их вытаскивать, если нас окружили клингоны, капитан? – сарказмом в её голосе можно убить. - Тревога медотсеку, – он ухмыляется ещё шире, доставая из кармана большое сочное яблоко. Уже почти. - Нас подбили. Мощность щитов шестьдесят процентов, – снова МакКой. - Ясно. - Так, может, я не знаю, дать залп? - Не-а, – он с удовольствием впивается зубами в румяный бок яблока. - Конечно, нет, – Боунс возводит очи горе. Три. Два. Один. Вся электроника в симуляторе отключается, чтобы тут же восстановить работу. Никто из экзаменаторов не должен успеть проверить, что же это. Как только работа приборов восстанавливается, Кирк выпрямляется в кресле. - Фотонные торпеды. Цель – боевые птицы. - Есть, сэр. - У них включены щиты, Джим, – Леонард смотрит на Джима, как на сумасшедшего. - Неужели? - Нет, отключены, – в его голосе такое изумление, что Кирк едва сдерживает смех. - Огонь по боевым птицам. По одной торпеде на корабль – беречь боеприпасы. - Цели захвачены. Торпеды наведены. Огонь. Джим, издевательски улыбаясь, изображает пальцем выстрелы. - Все цели уничтожены. - Начать спасение экипажа. Итак, нам удалось уничтожить все вражеские корабли. У нас на борту никто не ранен, и успешная эвакуация экипажа Кобаяши Мару уже началась, – резюмирует Кирк, снова вгрызаясь в сочную мякоть. И тут сердце на миг замирает, когда он видит по ту сторону стекла незнакомца. Мужчину. Темноволосого и темноглазого, с неправдоподобно острыми ушами. Кто он? И почему от одного его вида сердце Джима бьётся, как сумасшедшее? Его, как всегда, словно выкидывает из этого сна. Джим сел на кровати, пытаясь сфокусировать взгляд на едва брезжащем из окна свете раннего утра. Этот незнакомец появился во сне впервые. Впервые кто-то, кого Джим не видел ни разу в своей жизни. Это-то что, чёрт возьми, значит? На часах пять утра, а у Джима снова начинает болеть голова. Наверное, стоит выпить таблетку и попытаться ещё поспать – вчера он допоздна просидел за книгами, пока не понял, что мелкие буквы просто расплываются перед глазами, даже несмотря на очки, без которых он уже не мыслит занятий. А после этот сон, не давший отдыха голове. Холодная вода, которой он запивает таблетку, отзывается во всём теле приятной прохладой. К чёрту эти сны. С утра стоит позвонить доктору Айрин и пройти у неё пару сеансов. Джим возвращается в постель с единственной надеждой – ему ничего больше не приснится. - О, Джим, но это ведь всего лишь сон, – Айрин поправляет очки в тонкой оправе и мягко улыбается. Джим иногда думает, что она готова раздеться прямо перед ним и отдаться на своём столе. Будь она чуточку моложе, и не будь она подругой его матери, он бы не отказался от такого предложения. – Помнишь, я уже говорила тебе, что это всего лишь отражение реальности. Ведь ты видишь в них своих друзей, знакомых. - Так и было. Но как быть с тем парнем? Я его не видел никогда. - А ты действительно можешь сказать, что запоминаешь каждого прохожего? Возможно, ты просто случайно увидел этого юношу в толпе, и твоё сознание зацепилось за его внешность. В конце концов, ты ведь видел его во сне только мельком. У тебя просто очень богатое воображение. Я уверена, это не патологическое состояние. Может, тебе просто стоит, наконец, найти себе хорошенькую девушку и завести бурный роман? – в её голосе такие мягкие и вкрадчивые интонации, что, кажется, она сейчас потянется к верхней пуговке блузки. - Я уверен, что не встречал его раньше. Я бы запомнил этого парня. В любом случае, спасибо за то, что уделили время. - Ничего, малыш. Передавай привет маме… где бы она ни была. Гейла продолжает бегать за ним с признаниями в любви, чуть не вешаясь при всех. Она раздражающе навязчива, и единственная причина, по которой он не торопится послать её ко всем чертям – его головная боль, путающая мысли. После занятий у него просто нет сил от неё отделаться, и Джим пьёт ещё одну таблетку, надеясь, что сегодня сможет уснуть раньше, чем его сведёт с ума разрывающая череп боль. Наверное, стоило бы зайти к Леонарду на обследование, но завтра семинар и нужно ещё заниматься. Если только он сможет. На часах почти полночь, когда Кирк засыпает прямо над учебником, проваливаясь в фантастический мир своих снов. И лишь смутно надеется снова увидеть… Кого? - Сессия созвана для разрешения тревожной ситуации. Джеймс Ти Кирк, шаг вперёд, – их декан даже во сне не самый приятный тип. Джим выходит к трибуне, внутренне уже понимая, к чему весь этот балаган. Невозможно. Никто не мог засечь этот код. - Кадет Кирк, у нас появились доказательства, подтверждающие факт нарушения Вами этического кодекса поведения, а именно положения 1.7 Устава Звёздного Флота. Желаете что-нибудь сказать, прежде чем мы начнём? О, он определённо желает. Хочется заорать на весь зал от досады, спрашивая кто, чёрт возьми, нашёл его дополнение к стандартной программе Кобаяши Мару. Но нужно взять себя в руки. - Да. У меня есть право встретиться с моим обвинителем. Декан Комак переводит взгляд в сторону, и Кирк резко оборачивается, почти уверенный в том, кого увидит. Он поднимается с неудобного кресла с такой грацией, что Джим невольно любуется стройной, гибкой фигурой, затянутой в безупречно сидящую форму коммандера. Всё та же идеальная причёска, ничего не выражающее лицо и острые уши, притягивающие взгляд. Вулканец. - Пожалуйста, шаг вперёд, – Комак, как всегда, спокоен. А вот сердце Кирка начинает биться чаще. – Это коммандер Спок, один из наших самых блестящих выпускников. Он программирует экзамен Кобаяши Мару последние четыре года, – их взгляды встречаются, и Джима словно прошибает током от этих чёрных глаз. Совершенно точно, он никогда его не видел – разве можно такого забыть или не заметить? - Коммандер. - Кадет Кирк, Вы инсталлировали в программный код подпрограмму, а затем запустили её, изменив условия теста, – у него глубокий, низкий, почти бархатный голос, от которого мурашки по коже. - И что дальше? – главное – сохранять спокойствие и не терять лица. Не перед этим чёртовым вулканцем. - Проще говоря, это обман, – на лице адмирала мрачное удовлетворение. Конечно, он же его терпеть не может. - Позвольте задать вопрос, ответ на который и так все знают. А разве тест не обман? Вашу программу переиграть нельзя. - Вы исключаете сценарии, при которых победа невозможна. - При любом сценарии победа возможна. - В таком случае, Вы и правила нарушили, и не поняли суть упражнения. - Прошу, просветите, – впиваясь взглядом в бесстрастное лицо. - Капитан не в силах обмануть смерть. И Вам это хорошо известно, – внутри поднимается злость. Как смеет ОН говорить о его отце?! - Почему мне? – злость нарастает, но Джим упрямо продолжает изображать непонимание. - Ваш отец, лейтенант Джордж Кирк, принял командование кораблём незадолго до гибели, не так ли? - Вас уязвило, что я прошел Ваш тест, – не нужно ему жалости, которой смердит весь зал за его спиной. - Вы так и не смогли постичь главную цель теста. - Просветите ещё разок, – уже откровенно издеваясь. Спок ему не нравится. Спок злит его. Злит ещё и своим непробиваемым спокойствием. - Познакомить студента со страхом. Страхом неотвратимой смерти, – глядя прямо в глаза, словно гипнотизируя Джима. – Научить его принимать этот страх и сохранять контроль над собой и над экипажем. Этим качеством должен обладать каждый капитан. - Прошу прощения, – в аудиторию стремительно ворвался офицер связи. – Мы получили сигнал бедствия с Вулкана, – о, а вот это уже интересно – видеть на красивом бесстрастном лице беспокойство. – Поскольку основные силы флота заняты на операции в Лаврентийской звёздной системе, приказываю всем кадетам явиться в ангар номер один. Разойдись! Спок направляется к выходу почти бегом, стараясь сохранить лицо. А Джим провожает его взглядом, сам не понимая, почему так хочется рвануть следом. И каким-то шестым чувством понимает, что за спиной стоит МакКой. - Кто этот ублюдок остроухий? - Не знаю. Но мне нравится, – Джим возмущённо смотрит на друга. - Джим! – Леонард машет рукой из-за столика в кафе. В майке и потёртых джинсах, никакой формы. Кирк начинает привыкать к другу из снов, не расстающемуся с алым мундиром. – Погано выглядишь. Всё в норме? - Не знаю. Голова болит. Они со своими контрольными как с цепи сорвались – я уже забыл, когда нормально спал в последний раз. Не бери в голову. МакКой скептически фыркает, но не пытается переубедить друга. Себе дороже уговаривать Джима пройти обследование. Всё равно не убедишь, пока не свалится. - Тогда к чему такая срочность? По телефону мне показалось, что у тебя ко мне жизненно важный вопрос. Если дело не в здоровье, то чем же я могу помочь? Джим вздохнул и отхлебнул пива, не зная, с чего начать. - Боунс, только выслушай меня до конца. Я знаю, это будет звучать как полный бред, и ты можешь считать меня сумасшедшим, но… Мне уже несколько месяцев снятся странные сны. Джим говорил сбивчиво, долго, стараясь не обращать внимания на выражение лица друга, которое становилось всё более удивлённым. - И ты… не знаешь, кто этот парень? И хочешь это узнать? Джим, ты решил перейти в другую команду? – Боунс фыркает. - Идиот, дело вовсе не в этом. Я просто хочу понять, почему он начал мне сниться. Откуда он взялся в моей голове? - Не думал, что это всего лишь твоё воображение? - А ты воображал себе кого-то так ярко и точно? Боунс, я смогу описать его так детально, словно он сидит рядом с нами. - Ты всегда был странным, Джим. Меня пугает только то, что ты внезапно заинтересовался парнем. Гейла за тобой всё ещё бегает? - Гейла – дура. Просто она ещё не поняла, что между нами ничего нет и быть не может. - Потому что нашему Джей Ти снятся парни? – МакКой издевательски хлопает ресницами, изображая невесть что. - Потому что я не хочу иметь дело с девушкой, которая готова отдаться любому, кто позовёт её за собой с вечеринки. - Тогда, может, тебе стоит перестать шляться по этим вечеринкам? Никого другого ты там не найдёшь, Джим. Я просто не понимаю, почему умный парень вроде тебя упорно создаёт себе репутацию безмозглого засранца, меняющего девушек вместе с презервативами. - Мы это уже обсуждали, Боунс. - Я помню, помню. Не мне давать тебе советы о взаимоотношениях с женщинами. Но если ты так продолжишь, то лучше бы ты действительно перешёл в голубую лигу, Джим. По крайней мере, это избавит тебя от опасности быть привязанным к кому-то только потому, что ты спьяну трахнул её без резинки, – Леонард неосознанно потёр палец, на котором когда-то было обручальное кольцо. - Прости. - Ничего, Джим. Но послушай моего совета. Притормози. Джим кивнул и едва подавил желание вскрикнуть – затылок пронзила острая боль. - Парень, тебе нужно провериться, – МакКой по профессиональной привычке схватился за его запястье, нащупывая пульс. - Всё нормально. Просто переутомился, – Кирк хмурится и освобождает запястье из его пальцев. - Ещё одна причина прекратить по ночам пить и трахаться вместо здорового сна. Впрочем, – тут Боунс усмехнулся, – теперь ты будешь чаще засыпать в собственной постели ради снов о твоём таинственном мистере… как его там? - Спок. - О таинственном мистере Споке. Звучит как имя из старого фантастического сериала. Уверен, что это не актёр? - Уверен. И если ты не прекратишь свои шуточки, я тебе врежу. Ухура налетает на него, словно фурия, когда он появляется во дворе колледжа. Будто поджидала его весь день, хотя он совершенно точно помнит, что время занятий у них не совпадает вовсе. - Какого чёрта ты наговорил Гейле, ты, безмозглый кретин?! - Я не понимаю, о чём ты! – Джим смотрит на девушку, надеясь, что на его лице достаточно хорошо отражается всё, что он думает о сумасшедших, бросающихся на людей ни с того ни с сего. - Ты сказал ей, что встречаешься со мной?! - Ухура, ты что, обкурилась? Я не говорил с Гейлой уже неделю, как я мог ей это сказать? – громкий голос девушки режет уши, вызывая ещё больше дискомфорта. Джиму и без того от боли кажется, что её лицо в каком-то тумане. – К тому же, разве Гейла ещё не знает, что ты скорее с Комаком переспишь, чем назовёшь мне хотя бы своё имя? Она раздражённо фыркает. - Тогда откуда она это взяла? Кто из твоих дружков надоумил её? - Мои, как ты выражаешься, «дружки» предпочитают проводить время за более продуктивными занятиями, чем распространение идиотских слухов. И это тебе прекрасно известно, Ухура. Так что спроси у своей подружки, откуда в её глупой головке такие идеи и заодно передай, если она не понимает намёков, чтобы прекратила меня преследовать. Она не в моём вкусе, – последнее, конечно, ложь, но сколько же можно терпеть навязчивость этой девчонки? - Кирк, ну ты и сволочь, – Ухура резко разворачивается, едва не ударив его собранными в хвост волосами по лицу, и стремительно уходит. Джиму наплевать – она о нём отвратительного мнения ещё с самой первой встречи, и мнение её не изменится, что бы он ни сделал. Девушек невозможно понять. А раз так – не стоит и пытаться. Тем более, что, судя по слухам, у Ухуры есть парень. А у него сейчас лекция и её нужно высидеть, приняв ещё одну таблетку. Пузырёк обезболивающего ушёл за неделю. Быстрее, чем предыдущие. Наверное, Леонард прав насчет обследования. Монотонный голос профессора Дженнингса убаюкивает, погружая в апатичное состояние на грани дремоты. Уснуть не даёт только пульсирующая боль – лекарство не помогло. Джиму хочется изо всех сил сжать голову руками, пока не затрещит череп, лишь бы только не чувствовать её больше. Затылок наливается свинцом, виски словно превратились в наковальни, к горлу подкатывает тошнота. Экран ноутбука в какой-то момент плывёт перед глазами, и последнее, что Джим чувствует – твёрдая поверхность пола под своей щекой. - Джим, ты только взгляни! - Что? – от вакцины мутит, всё тело липкое от пота, но восторг в голосе Леонарда заразителен. И красавцы корабли, стоящие в космопорте, на который открывается роскошный вид из их иллюминатора, завораживают. Его первое свидание с легендарным ЮСС Энтерпрайз – новейшим флагманом Звёздного Флота. Все кадеты мечтали на нём служить. И даже невзирая на то, как паршиво он себя чувствует, Джим рад быть здесь. - Чёрт, ублюдок остроухий! – словно сквозь вату. Как? Он здесь? Вот оно, чёртово везение Джима. Оказаться в космосе, запертым на одном звездолёте с тем, с кем этого меньше всего хотелось бы. - Где мы? - В медотсеке. Конечно же. Вспомни, под каким предлогом Леонард тебя сюда притащил. Он едва ли что-то соображает под седативным, успевает только уловить голос Чехова, который говорит что-то про космическую бурю. И словно отдача в мозг – такое уже было. Опасность! Ловушка! Ему нужно найти Ухуру! Даже невзирая на опухшие руки. - Компьютер, найти члена команды Ухуру! – медленно, слишком медленно! Боунс раздражает со своими трикодерами и бесконечными уколами. - Мы летим в ловушку! - Ухура! Ухура! Сигнал с планеты- тюрьмы клингонов! Что ты услышала?! - Боже, что у тебя с руками?! - Я… Кто совершил нападение на клингонов?! Это был корабль ромуланцев? – немеет язык, и Джим едва сам понимает, что сказал. - Это был корабль чей?! - Что такое? - Язык онемел?! – Боунс снова что-то готовит. – Сейчас исправим! - Это был корабль какой? - Ромуланцев? - Ромуланцев? - Да? - Да! - Да! – вместе с новым разрядом гипошприца Леонарда. И он со всех ног несётся в сторону капитанского мостика, напрочь забыв о том, что туда ему категорически нельзя, не слыша криков Боунса и Ухуры, зовущих его остановиться. - Мы должны остановить корабль! - Кирк! Каким образом ты попал на борт Энтерпрайза?! – Пайк в недоумении и гневе. За его спиной Джим видит Спока, которому удивительно идёт синяя форма научной службы. На его лице удивление. - Капитан, его действия определяет жестокая реакция на вакцину, – Леонард, как всегда, пытается защитить. К чёрту! - Постой! На Вулкане нет природной катастрофы – на планету напали ромуланцы! - Ромуланцы? Кадет Кирк, Вы уже достаточно были в центре внимания. МакКой, отведите его в медицинский отсек, потом поговорим. - Есть, сэр, – Боунс тянет его назад, но Кирк вырывается. Да как до них не доходит?! - Сэр, аномалия… - Кирк! - Кадет Кирк не получил разрешения находиться на борту этого корабля… он считается выбывшим… - Я понимаю, спорить ты мастак, я бы сам с удовольствием поспорил с тобой… - Я могу удалить этого кадета… - Попробуй!!! – вот теперь Кирк в ярости. Да что этот вулканец себе думает?! – Этот кадет пытается спасти корабль! - И прекратить спасательную операцию, выйдя из варпа? Что с ним говорить… Он не поймёт, ледышка бесчувственная. - Это прикрытие. Против нас планируется атака! – обращаясь к Пайку. - Предоставьте факты!!! – ого, он умеет повышать голос. - Точно такая же аномалия, космическая буря, которую мы видели, произошла в тот день, когда я родился. Перед атакой ромуланского корабля на ЮСС Кельвин. Вы это знаете, сэр, я читал Вашу диссертацию… Спокойствие, Джим. Только спокойствие. Он хочет факты – расскажи ему факты. - А как Вы узнали об атаке на клингонов? Ну же, Ухура. Только не отрицай. От этого зависят восемь сотен жизней. - Сэр, я перехватила и лично перевела их сообщение. Сведения Кирка точны. Спасибо. О боги, спасибо! - Мы сейчас летим прямо в их ловушку. Ромуланцы уже ждут. - В словах кадета есть логика, – ох ты, а небо не рухнет от согласия Спока с его доводами? - А лейтенант Ухура, ксенолингвист высшего уровня, благоразумно согласится. Экипаж готовится по тревоге, Сулу даёт обратный отсчёт, и прежде чем они выходят из варпа, Джим успевает в последний раз встретиться взглядом с нечитаемыми чёрными глазами Спока. Над головой белоснежный стерильный потолок больничной палаты. В мозг иглой боли ввинчивается высокий писк медицинских приборов. Что произошло? Как он здесь оказался? И какого чёрта у него со зрением? Джим понял, что не видит и половины из того, что должен, а то, что видит, будто дымкой подёрнуто. У него и раньше такое бывало, но обычно дело происходило после нескольких часов, проведённых глубокой ночью над книгами, и Джим логично списывал всё на переутомление. Значит, дело не в этом. Вот дерьмо. - Ну и напугал же ты меня, приятель, – голос МакКоя от двери заставил вздрогнуть. Лицо друга было нечётким, словно Джим смотрел на него сквозь очень грязное стекло. – Как ты себя чувствуешь? - Дерьмово. Что у меня с глазами? Я что, ударился? - Насколько я понял, нет. Ты, конечно, упал со стула, но, думаю, дело тут не в этом. Сейчас я позову доктора Пёркинса, и ты нам всё расскажешь. В том числе, с каких пор у тебя проблемы со зрением, умник. Джим проклял тот день, когда Леонард устроился интерном в неврологическое отделение. - Итак, мистер Кирк, как давно проявились симптомы? - Думаю… – думать было сложно, расфокусированность зрения здорово сбивала с толку. – Около года назад. Тогда я стал замечать, что вижу нечётко. Но так как это проходило после полноценного отдыха, то я подумал, что просто переутомился. А головные боли... Но ведь они у всех бывают, верно? Просто раньше они были не такими сильными, да и случались реже, чем в последние полгода. - Полгода… Дьявол, Джим, ты в своём уме?! - Леонард, держите себя в руках, я прошу. В противном случае я буду вынужден удалить Вас из палаты, – доктор Пёркинс, забавный полный мужчина в очках и с внушительной лысиной говорил тише, чем Боунс. От его голоса не было больно. – Травмы головы в этот период были? - Нет. Нет, ничего похожего. Просто однажды очень сильно заболела голова и всё. Списал на переутомление. Принял таблетку – и всё путём. Правда… в последнее время таблетки не помогают. - Как часто Вы принимаете обезболивающее? - В последнее время три-четыре раза в день. Учёба, – словно это всё объясняло. Леонард издал какой-то неопределённый звук, походивший на сдавленное «Грёбаный осёл». - И боль уходила? - Нет. В последние пару недель нет. - А офтальмологические симптомы? Как они проявлялись? – что-то помечая в карте. - Сначала немного ухудшилось зрение на правый глаз. Потом стало сложно подолгу читать без очков. Иногда словно дымка перед глазами. Леонард нахмурился. Доктор Пёркинс посмотрел на него, словно что-то для себя подтверждая. - МакКой, отведите мистера Кирка к Стиву. Срочно нужно сделать МРТ с контрастом. - МРТ? Вы что, думаете, что у меня какая-то дрянь в мозгах? - Мы не думаем, Джим. Я почти уверен в этом, – Леонард кивнул, соглашаясь со словами Пёркинса. Твою мать. Только так он и мог охарактеризовать сложившуюся ситуацию. - Откуда эта хрень взялась? – перед ним на мониторе светился снимок мозга, на котором отчётливо проступало пятно, которого там точно не должно было быть. - Краниофарингиома – это врождённая опухоль. Она всегда у тебя была, просто не проявляла себя, – МакКой листал снимки на компьютере, делая пометки в блокноте. - И что теперь? От неё умирают? - Не надейся. С твоим умением вляпываться во всякие ситуации ты так легко не отделаешься. Это доброкачественное образование – в подавляющем большинстве случаев. Но если бы твоя опухоль вдруг переродилась в злокачественную, то, поверь, головной болью и частичной потерей зрения ты бы не отделался. - А… – Джим замялся, – может быть, эти сны тоже из-за неё? Может быть, тот парень всего лишь порождение его больного мозга? - Галлюцинации не предусмотрены клинической картиной этой опухоли. Впрочем, кто же тебя разберёт – ты у нас никогда не вписывался ни во что. - Сэм позвонил родителям? - О, не беспокойся, твои родители несутся сюда на всех парах. Ты не будешь один. Сделаем все необходимые анализы, и через недельку от этой малышки в твоей голове не останется и следа. Главное, что мы вовремя её нашли, – МакКой посерьёзнел. – Джим, почему ты молчал про зрение и боли? - Мне казалось, это просто переутомление, ничего больше. Такое ведь бывает. - Бывает. Только не все после оказываются в госпитале, потеряв сознание от боли. Сестра Чепэл, проводите мистера Кирка обратно в палату, – обращаясь к миловидной блондинке в больничной форме. - Да, доктор МакКой. - Завтра мы проведём полное обследование, Джим. А пока постарайся просто выспаться, – Леонард хлопнул друга по плечу и улыбнулся, пусть и несколько вымученно. - Я выступаю не от имени Империи. Я сам по себе. Как и этот вулканец у тебя в экипаже. Не так ли, Спок? - Не припоминаю, чтобы мы были знакомы. - А мы не знакомы. Пока… Я хочу, чтобы ты кое-что увидел. Это чувство адреналина в крови, безумия схватки, захватывающего дух свободного падения с оглушающей высоты. Они едва спасаются, благодаря их маленькому русскому гению, чтобы по возвращении на Энтерпрайз у Джима защемило сердце. Спок хочет спуститься туда?! На разваливающуюся планету?! - Спок, нельзя этого делать! - Запускайте. - Спок! – беспомощно наблюдая за тем, как стройная фигура исчезает в сиянии транспортации. И теперь только панические выкрики Чехова дают представление о том, что происходит. - Я её теряю! Теряю! Потерял… – когда над платформой уже мерцают огни обратной транспортации. И выражение тёмных глаз, эта протянутая вперёд рука… Это он-то бесчувственный?! Чёрта с два Спок ничего не чувствует. Он выглядит таким потерянным и беззащитным, словно маленький ребёнок в теле взрослого мужчины. Кирк замечает тень этих эмоций и на лице другого вулканца, удивительно похожего на Спока. Его отец, очевидно. Даже странно, насколько они оба спокойны, невзирая на утрату не только жены и матери, но и всей планеты. И всё же так хочется поддержать. Если бы только знать, как. Мать и отец в его палате кажутся совсем чужими. Мама мягко улыбается, ероша его волосы. А Джиму кажется, что мысли её где-то очень далеко. Отец, как всегда, серьёзен и собран. Он не снял форму – вряд ли у них было время переодеться после прилёта. Даже Сэм здесь, хотя и поминутно выходит, отвечая на очередной рабочий звонок. После десятого звонка Джордж Кирк выпроваживает его на работу. Капитан Джордж Кирк, – Джим улыбается, думая о том, как на его отце смотрелась бы та золотистая форма из его снов. Пусть в таких же светлых, как у Джима, волосах уже мелькала едва различимая седина, его отец был всё таким же сильным и надёжным. И таким же бесконечно далёким. Джим привык к тому, что отец месяцами пропадал на учениях. Было даже странно, когда на семейные праздники он спускался в простых брюках и тонком свитере и никуда не спешил. Мама, кажется, тоже рада побыть с ним рядом. Это заметно по тому, что они не размыкают рук, это видно в тёплых улыбках украдкой. Его родители любили друг друга настолько, что, даже будучи на разных концах света, думали о доме. О том, что где-то в Айове их ждёт уютный коттедж, куда можно вернуться и переждать все невзгоды вместе. - Это всё моя вина, – она качает головой. - Мам, ну брось. Боунс сказал, что эта дрянь врождённая. Ты не могла ничего сделать. - Я могла бы заметить раньше, что с тобой что-то не так. - Ну перестань. Отец, ну хоть ты скажи ей. - Джим, твоя мать беспокоится за тебя вполне обоснованно, прекрати строить из себя неуязвимого героя. - Никого я из себя не строю. Просто вы слишком драматизируете. Через неделю я буду в полном порядке. - Может случиться рецидив, Джим, – его мать качает головой. – И кто знает, не станет ли она злокачественной. - Возможность такого исхода крайне мала, миссис Кирк, – доктор Пёркинс приходит как раз вовремя. – У Джима отличные результаты анализов, невзирая даже на некоторое переутомление. Позвольте мне быть оптимистичным в своих прогнозах. Джим вне группы риска. Они уходят только под вечер, оставив его в благодатной тишине. Джим любит своих родителей, но иногда ему хочется побыть одному. Особенно когда снова болит голова. И когда мысли заняты таким знакомым темноволосым незнакомцем, от воспоминаний о котором всё внутри замирает. - Нерон точно направляется к Земле? - Их траектория исключает иную цель, капитан, – он так уверен и собран. Он капитан. И Джим позволяет себе всего пару секунд просто любоваться. - Благодарю, лейтенант. - Но мы обязаны допускать, что его целью может стать каждая планета Федерации. - Освободите кресло, – не меняя тона. Джим фыркает и встаёт. - Дело не в этом. Он хотел, чтобы я увидел уничтожение моей родной планеты. - Кстати, а как он, чёрт побери, это сделал? Откуда у ромуланцев такое вооружение? – МакКой тоже здесь со своей бездной пессимизма. - Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять, как они создали искусственную чёрную дыру. Ту же технологию можно использовать для создания пространственно-временного тоннеля. - Чёрт побери, я врач, а не физик! Так ты хочешь сказать, что они из будущего?! - Если исключить то, что невозможно, всё, что останется, должно быть истиной. - Как поэтично! – Джим начинает наслаждаться их перепалкой. - Что разъярённому ромуланцу из будущего нужно от капитана Пайка? - Капитан знает системы защиты звёздного флота, – Сулу крутится в кресле и, кажется, нервничает. Порой по его лицу эмоции прочитать не легче, чем по лицу Спока. У азиатов точно вулканцы были в предках. - Значит, нам нужно догнать этот корабль, попытаться захватить его и вернуть Пайка. - Технологически мы уступаем ему. Попытка спасательной операции лишена логики, – Джиму плевать на его логику – он всё ещё любуется стройной фигурой на фоне звёзд. - Пока корабль Нерона идёт в режиме варпа, нам его не догнать, – Чехов, кажется, и рад бы помочь, но не может. - А что, если инженеры максимально увеличат мощность нашего варп-ядра? - Все ресурсы корабля направлены на устранение утечки и ремонт системы подпространственной связи. - Ладно. Хорошо-хорошо. Но ведь должен же быть выход! - Соединиться с основной частью Звёздного Флота и восстановиться к следующему сражению! – снова этот его нечитаемый взгляд прямо в глаза. - Не будет следующего сражения! Когда мы соберёмся, будет уже слишком поздно! – ему нужно, просто жизненно необходимо убедить его в своей правоте. – Ты говоришь, что он из будущего и знает, что дальше будет. Значит, наша непредсказуемость логична! - Ты считаешь, что Нерон знает, как дальше будут развиваться события? Напротив, его вмешательство изменило ход истории. Начиная с атаки на ЮСС Кельвин и завершая сегодняшними событиями, создав новую цепочку случайностей, предвидеть которые не дано никому. - Альтернативная реальность, – Ухура даже привстаёт с места. - Разумеется, – Джиму не нравится, как Спок на неё смотрит. – Курс на Лаврентийскую систему, скорость варп-3. - Спок, не делай этого! – он изо всех сил пытается воззвать к разуму вулканца, но… В итоге получает лишь этот их фирменный вулканский захват, от которого сознание угасает мгновенно. Боль настолько сильная, что его рвёт. Долго и мучительно, пока желудку не становится больно – в нём больше ничего нет. Колени немеют от неудобной позы, его трясёт, как пьяного, лицо заливает пот, а во рту мерзкий привкус горечи от желудочного сока. К счастью, родители не здесь – не хочется, чтобы мать волновалась, увидев его в таком состоянии. Леонард помогает ему дойти до кровати, поправляет подушки и подаёт стакан воды. - Все через это проходят, Джим. - Хорошо, что у меня нет девушки. Если бы она меня увидела в таком состоянии – точно бросила бы, – Джим слабо улыбается, почему-то думая, а что, если бы у дверей палаты стоял Спок? Наверное, его бы не смутило даже нынешнее состояние Кирка. Насколько же он на самом деле одинок, если представляет себе, как повёл бы себя парень, которого он видел только во сне? Насколько он безумен, если хочет, правда хочет, чтобы этот парень действительно стоял там? Джим прикрывает глаза, пытаясь справиться с необъяснимой тоской по тёмным, выразительным глазам. - Джим, – Боунс, кажется, всё понимает. – Всё будет хорошо, я обещаю. Нет. Не понимает. Он думает, что Джеймс боится за свою жизнь. А Джеймс боится больше никогда, даже во сне, не увидеть лицо своего наваждения. Ещё один день, словно в тумане, полный боли и мыслей о Споке. Интересно, как бы его звали в реальной жизни? Ведь не Спок же, в самом деле? Вокруг один только лёд. И лишь яркое пламя факела разгоняет царящий на этой планете вечный холод. Факел в руках пожилого вулканца, чьи тёплые карие глаза напоминают о ком-то, вызывая глухую тоску в груди. - Я ведь Спок. - Брехня. Это совсем другой Спок. Его поведение так разительно отличается от поведения того… Того, который остался на Энерпрайзе. К которому он так желал вернуться. Хотя бы для того, чтобы от души врезать за высадку на этой жуткой планетке. Но с этим Споком так легко, словно они друзья уже много лет. И кажется, что ему-то можно доверить даже тайну, в которой он и себе-то признаться боится. Скотти. Родной раздолбай Скотти, мечтающий о любимом сэндвиче, успокаивает ещё больше. Он готов помочь, готов вернуть Джима на Энтерпрайз. И тёплые лучи транспортации словно бы обнимают его, возвращая туда, где он чувствует себя как дома. Даже несмотря на встряску, когда пришлось вытаскивать Скотта из системы охлаждения. Ещё не хватало, чтобы Монтгомери порубило в мелкий фарш. Их засекают почти немедленно и доставляют на мостик с такой поспешностью, что Джим невольно надеется, что их ждали. - Кто Вы? – словно Джима здесь и нет. - Я с ним. - Он со мной. - Мы летим на варп-скорости. Как вы попали на корабль? – глупо было надеяться, что он смягчится. - Ты у нас гений – разберись. - Как исполняющий обязанности капитана, я приказываю ответить. - Я тебе не скажу, и.о. капитана. Что? Разве тебя расстраивает моё нежелание сотрудничать? Это же тебя совсем не злит? – глаза в глаза, с вызовом. Давай же, покажи мне свой гнев. Опасно. Это так опасно – его злить. - Вы служите на Звёздном Флоте? – обращаясь к Скотти. - Я? А… Да. Полотенце дадите? - Я приказываю объяснить, как вы смогли попасть на корабль, двигающийся на варп-скорости? - Ну… - Не отвечай. - Вы ответите мне, – в его голосе угроза. Это пугает и… заводит? - Я бы сохранил нейтралитет. - Что с тобой, Спок? – Джим чувствует, что дрожит, сделав ещё шаг вперёд, подходя так близко, что может почувствовать запах чужой кожи. – Твоя планета уничтожена, погибла мать, а ты… – впиваясь взглядом в его глаза. – Не переживаешь… - Если Вы полагаете, что горе может воспрепятствовать мне командовать кораблём, то Вы ошибаетесь. О нет, Джим не ошибается. Он очень этого хочет. Чуть меньше, чем коснуться губами упрямой линии тонких губ вулканца. - Ты говорил, что без страха командовать нельзя. Скажи мне, ты корабль его видел? Ты видел, что он сделал? - Разумеется, видел. - Так неужели не страшно? - Не Вам говорить о плюсах эмоционального восприятия! - А ты меня останови! – Джим чувствует, что воздух между ними начинает искриться от напряжения. Он играет с огнём, очень опасным и непредсказуемым. И ему нравится это тёмное пламя, полыхающее в глазах Спока. - Шаг назад, мистер Кирк. - Каково это – не испытывать гнев? Или печаль… Или желание отомстить за смерть женщины, которая тебя родила? - Шаг назад, – Джим вздрагивает от его голоса, так похожего на рык сейчас. - Ты бесчувственный! Это не входит в твою систему координат! Ты мать не любил! Спок бьёт яростно, сильно, без жалости. Так сильно, как никто. Джим постоянно забывает, что вулканцы гораздо сильнее людей. Он чувствует сильную хватку на своём горле, чувствует, что задыхается. Как чувствует под своими пальцами сильное запястье и жёсткие волоски на его коже. Видит, как исказилось от гнева лицо Спока. Завораживающе. И так благодарен Сареку, когда тот, не повышая голоса, окликает сына, остужая его ярость вернее, чем ведро ледяной воды. С первым глотком живительного кислорода он просыпается, натужно кашляя и словно наяву чувствуя на своём горле сжимающиеся пальцы. Это ненормально. Джим чётко осознает это, но поделать с собой не может ровным счётом ничего. Снова анализы, снова расстроенная мать, серьёзный отец и Сэм, которому наплевать. Джиму хочется назад, в фантастическую яркость, где нет боли и есть тот, ради кого стоит жить. И за кого он готов отдать эту жизнь. К чёрту этот мир – теперь он понимает, насколько пустой и бессмысленной выглядит его нынешняя жизнь. Настолько бессмысленной, что ему даже некому об этом рассказать, кроме разве что МакКоя. Скотти, Чехов и Сулу хорошие ребята, но они далеко. И их молчаливое участие, когда они приходят его навестить, вызывает только тоску. Может, Гейла не была таким уж плохим вариантом, если задуматься? По крайней мере, сейчас можно было бы обнять её, зарыться носом в пышные рыжие волосы и, возможно, даже дать волю чувствам. Джиму страшно. Страшно, что он не проснётся после операции. Страшно, что после он уже не будет собой. И так хочется, чтобы рядом был кто-то сильный и спокойный. Чтобы мог зарыться тонкими, чуткими пальцами в его волосы, прижаться щекой, чуть колючей от тёмной жёсткой щетины ко лбу и шептать что-нибудь успокаивающее. Чтобы тёмные, выразительные глаза смотрели ласково и только на него. Стоп… Откуда это взялось? Он ведь думал о Гейле. О малышке Гейле с её смешными кудряшками и пышными формами. Откуда вдруг в его голове взялся Спок, обнимающий его так, словно Джим был сокровищем? Вечером боль снова нестерпимая. Его снова рвёт, долго, мучительно, сухо, так, что выворачивает суставы, а горло саднит от спазмов. До операции осталось три дня. После, если всё пройдёт хорошо, ничего этого не будет. Но будет ли он самим собой? Он всё-таки возвращается. Такой же спокойный, как и всегда, будто не душил Кирка всего лишь четверть часа назад. И Джим рад, что Спок вернулся. - Доктор, мистер Чехов прав. Я подтверждаю данные его телеметрии. Если мистер Сулу выведет нас в нужную точку, я спущусь на корабль Нерона, выкраду генератор чёрных дыр и, если возможно, вызволю капитана Пайка. Один? Ну уж нет. - Я Вам не разрешаю этого делать, мистер Спок. - У ромуланцев и вулканцев были общие предки. Это облегчит мне доступ к их бортовому компьютеру и поиски генератора чёрных дыр. Кроме того, моя мать с Земли. Это единственный оставшийся у меня дом. Дом… мой дом – твой дом. - Пойдём вместе, – приближаясь так, что между ними осталось едва ли больше вздоха. - Я бы процитировал положение Устава, но Вы его проигнорируете. Какой Устав, если речь идёт о жизнях? - Видишь, мы уже понимаем друг друга, – его рука напрягается под ладонью Джима. Ухура идет за ними. Зачем? Нет времени отвлекаться, пока он даёт указания Сулу. Но там, на платформе транспортации, Джима прошивает острой болью. Она целует Спока. Осторожно, словно он может отстраниться. Но он отвечает. И это его рука так уверенно лежит на её пояснице. В их поцелуе нет страсти – только тихая, молчаливая нежность. И от этого ещё хуже. - Ниота… Её зовут Ниота? Ниота… Джим злится. Джим почти в ярости. Как она смеет прикасаться к нему?! Почему из всех девушек в мире именно она?! Он ведь не может быть её парнем в реальности, верно? Боль пульсирует в затылке раскаленным сгустком лавы. Он попросил бы у Боунса обезболивающее, но Леонард сказал, что с него хватит. Её нужно просто перетерпеть, даже если хочется свернуться в комок от боли и тихо скулить. Он не может читать, от телевизора раскалывается голова. Остаётся только мечтать, глядя в белоснежный потолок. Джим и забыл, каково это: представлять себе далёкие страны, лазурное море где-нибудь на Ямайке, когда лежишь на белоснежном горячем песке, щурясь на солнце сквозь тёмные очки. А кожа того, кто лежит рядом, напоена солнцем до бронзы. В таком месте не хочется быть одному. Хочется жарких ночей с отблесками высокого костра на сплетённых в бесстыдных ласках телах. Хочется сонных дней, когда морской бриз щекочет кожу, чуть колыша занавески, и не хочется выходить на беспощадное солнце, а прохладные простыни принимают в свои объятья влюблённых. Когда можно просто уснуть, уткнувшись в изгиб плеча, вдыхая запах кожи и морской соли. Наверное, он совсем сошёл с ума от кажущихся бесконечными дней, полных боли. Раньше он хотел рвануть на край света с какой-нибудь цыпочкой. Но не теперь. Наверное, Споку пошёл бы лёгкий загар. И белый цвет. Бок о бок. Они одна команда. Он готов прикрыть Спока даже ценой жизни. Пусть презирает, лишь бы живой был, а с остальным разберутся как-нибудь. Особенно сейчас, когда на кон поставлена судьба Земли. - С возвращением, посол Спок. - Компьютер, год и место вашей сборки. - Звёздная дата 2397. Введён в эксплуатацию Вулканской Академией Наук. - Ты утаил от меня важную информацию! – не зло, скорее как обиженный ребёнок. - Ты сможешь им управлять, да? - Подозреваю, что я это уже делал. - Удачи, – сложно видеть его после происшествия на транспортёре так близко. Джим с удивлением понимает, что ревнует. - Джим! – Кирк вздрагивает. Спок впервые назвал его по имени. – Вероятность осуществления нашего плана 4,3 процента. - Всё получится. Джим верит в это. Иначе он вытащит этого упрямца с того света прямо за его чёртовы острые уши. - Если я не вернусь, передай лейтенанту Ухуре… – снова он о ней. Джим не слушает. - Спок. Всё получится. Ему не страшно за себя, хотя ромуланцы сильны и их слишком много для него одного. Но замирает сердце при виде лёгкого, подвижного маленького звездолёта, уносящего в себе его первого помощника. До конца побороть страх он не в силах. Он издалека слышит истошные, полные ужаса крики Нерона и, кажется, понимает, что задумал Спок. Их едва успевают выдернуть на Энтерпрайз. Ликующее лицо Скотти – лучшая награда за пережитое, после разве только внимательного взгляда тёмных глаз. Мельком, но Джим заметил. - Говорит Джеймс Ти Кирк, капитан ЮСС Энтерпрайз. Вы в опасности. Вам грозит сингулярность, и вы не уцелеете без помощи, которую мы можем оказать, – он всё-таки не монстр, а Нерон, хоть и порядочный мудак, всё же не заслуживает такой участи. Если, конечно, сам не захочет. - Капитан, что Вы делаете? - Проявляю милосердие, чтобы добиться мира с ромуланцами. Логика, Спок, – я думал, ты оценишь. - Нет, едва ли. Не с ними, – он что, улыбнулся? - Я лучше переживу гибель Ромулуса тысячи раз и умру в агонии, чем приму помощь у вас! Он свой выбор сделал. Не уговаривать же его, в самом-то деле. - Как угодно. Фазеры к бою. Огонь из всех стволов. - Есть, сэр! Никакой симулятор, вроде Кобаяши Мару, не передаст каково это – когда тебе грозит реальная опасность. Когда звездолёт трещит по швам и нужно думать, думать – так быстро, как только возможно, просчитывая варианты. Ни один симулятор не передаст этого адреналина. Джим оборачивается, ловя понимающий взгляд Спока. Это испытание он прошёл с честью. День операции до обидного обычный. Разве только мама нервничает немного больше, да Леонард долго смотрит на него, почти не мигая. Словно хочет запомнить. - Я верю в тебя, парень. С тобой всё будет отлично. Доктор Сантана отличный нейрохирург. Он живо выдернет из тебя эту дрянь. Джим не хочет уже ничего. Только бы перестала так мучительно болеть голова. Холодные равнодушные больничные лампы проносятся над ним яркими трассами, похожими на звёздный путь. Он улыбается, сам не зная чему. На секунду Джиму кажется, что он видит Спока наяву. Мозг так одурманен фантазиями и лекарствами, что он готов поверить в это. В то, что вот тот высокий темноволосый и сутулый парень ждёт его. Когда же ты успел забыть всех своих девушек, Джим? С каких пор Джеймс Ти Кирк интересуется парнями иначе, чем приятелями для шумных вечеринок? С тех пор, как понял, что без этих снов просто сойдёт с ума. - Глубокий вдох, мистер Кирк. И медленно считайте от десяти до одного, – к лицу прижимается маска, пуская в лёгкие дурманящую тяжесть наркоза. - Десять… девять… восемь… семь… Алое море мундиров всё то же. В этой аудитории он уже пережил самое позорное событие в своей карьере. Теперь всё иначе. Но Спока здесь нет. Дуглас несёт всю эту формальную высокопарную чушь про долг, отвагу и преданность, а Джим, хотя на губах и сияет довольная улыбка, больше всего хочет повертеть головой в поисках знакомой тонкой изящной фигуры. Где же он? Неужели улетел вот так, даже не попрощавшись? Просто ушёл? - Маневровые двигатели и импульсные ускорители к пуску готовы. - Системы вооружения и щиты в ждущем режиме. - Диспетчеры дока готовы, капитан, – в голосе Ухуры нет привычного сарказма. Кажется, она приняла его по праву сильного. - Боунс, – не время унывать, ведь он, наконец, капитан. – Пристегнись! – друг страдальчески закатывает глаза. - Сулу, приготовиться к запуску. Двери турболифта раскрываются, и сердце сладко и тревожно замирает. Он здесь. - Капитан, разрешите на борт. - На борт разрешаю, – Джим даже поднимается навстречу. - Поскольку у Вас нет первого помощника, с почтением выдвигаю свою кандидатуру. В случае необходимости предоставлю рекомендации. Какие ещё ему нужны рекомендации, кроме того, что Джим просто счастлив, что Спок будет рядом? - Для меня это честь, коммандер. Вспышка боли – и сон оборвался, оставляя Джима в каком-то вакууме. Голова не болела. То есть, болела, конечно – ему всё-таки её вскрыли, но совершенно иначе. Болели и чесались швы, болела выбритая кожа под повязкой, но той пульсирующей, сводящей с ума боли в его голове не стало. Леонард сказал, что операция прошла очень легко. Джим себя легко не чувствовал. Дезориентация, головокружение даже при слабой попытке встать, слабость во всем теле... Боунс твердил, что это нормально, что всё это пройдет спустя пару недель. Джим в ответ только кивал – говорить в первые пару дней тоже удавалось с трудом. Но самое страшное – пропали сны. Он больше не видел ни ярких огней Энтерпрайза, ни друзей. Ни Спока. Если МакКой, Скотти, Чехов, Сулу и даже Ухура могут быть рядом, то… Почему от осознания, что, возможно, он больше никогда не увидит своего таинственного коммандера, так пусто на душе? После возвращения Джима в колледж, все отметили, что он изменился. Даже Ниота начала здороваться словно бы дружелюбнее. Наверняка все они знали, что у него была опухоль. Кирк ненавидел, когда его жалели. Он готов был вцепиться в горло даже преподавателю, лишь бы только не чувствовать этого отвратительного чувства жалости. Он не калека. С ним всё в полном порядке. Просто после операции он больше не коротает ночи в пьяном угаре вечеринок – Пёркинс и МакКой довольно красочно обрисовали ему возможные последствия рецидива опухоли. Просто он чуть чаще гуляет в полном одиночестве, подолгу сидит где-нибудь один, вглядываясь в прохожих или уйдя в свои мысли с головой, воскрешая в памяти знакомые черты. Он не знает даже, существует ли в реальности такой человек. Он не знает, что скажет, если вдруг его Спок окажется настоящим. Кирк просто ищет его с упорством маньяка. Он даже выясняет, кто всё-таки такой парень Ниоты. Оказалось, она встречалась с парнем с факультета прикладной физики, но он ни капли не напоминал Спока. Радость и разочарование в одном флаконе. Снова мимо. На обложках журналов, в видеоклипах и рекламных роликах, на раздражающих рекламных щитах и среди барменов в любимых заведениях – его нет нигде. И ни единой зацепки за то, откуда его поражённый опухолью мозг вдруг взял такой яркий образ. Пока Джим просто не натыкается на него. Эти вечерние прогулки по парку стали почти традицией после операции. Просто гулять по дорожкам, вгрызаясь в глянцевый бок яблока, и бездумно скользить взглядом по группкам людей, которые, так же, как и он, предпочли в тёплый летний вечер не сидеть дома. Он почти готов признать, что и на сей раз эта прогулка бессмысленна, когда его кто-то несильно задевает плечом, проходя мимо. И это прикосновение, как удар тока. Джим с оцепенением провожает взглядом высокого сутулого брюнета, лицо которого кажется знакомым до мельчайших деталей, разве что уши и брови у него вполне человеческие, а тёмные, невозможные глаза скрыты за очками. Джим понимает, что это безумие – так рвануть за ним. Что он скажет? «Я видел тебя в своих снах?» - Эй, парень, стой! – да плевать, что скажет. Пусть даже покрутит пальцем у виска, лишь бы только ещё раз заглянуть в его глаза. Понять, что тот, кого он называл Споком, – не иллюзия. - Ты мне? – парень останавливается так неожиданно, что Джим едва не налетает на него. - Да. - Мы знакомы? – а вот этот жест Джим знает. Эта его привычка изображать вежливое удивление, приподняв бровь. - Да. Нет… то есть… это сложно объяснить, и ты посчитаешь меня конченым психом, если я расскажу. Просто поверь мне, я тебя знаю. - Это твой способ знакомиться с парнями? Эээ… - Джим. Джеймс Ти Кирк. Прости, я вообще-то не… - Я Закари. Можно просто Зак. И то, как ты рванул за мной, не вписывается в твоё «Я вообще-то не…». Этот засранец всё видел! - Зак, я… Ты спешишь? Давай, я просто попытаюсь тебе всё рассказать, а после ты сам решишь, насколько я чокнутый и насколько гей, – звучит странно и как-то жалко, но Джим, кажется, в один миг растерял всё своё красноречие. Закари усмехается. Джим видит, что он всё ещё опасается – мало ли какую глупость может совершить парень, который со стороны наверняка выглядит как полный псих. - Назови хоть одну причину, почему меня это может заботить? - У тебя их нет. Но разве ты хоть что-то теряешь, просто выслушав меня? - Логично, – от этого слова Джим вздрагивает. От его бархатных интонаций, таких знакомых. Закари воскрешает в памяти собственный образ каждым жестом, каждым взглядом из-под длинных тёмных ресниц. Кирк говорит, жадно вглядываясь в его лицо, сам не зная, чего же ждёт. Удивления? Понимания? Ответа? - Ты странный, – Закари слабо улыбается, когда Джим замолкает. – Ты ведь понимаешь, насколько фантастически всё это звучит? - Ещё как. Но ты всё же здесь, значит, не такой уж я и псих, – Джим улыбается одной из своих самых обезоруживающих улыбок и готов поклясться, что Закари смущён. Даже несмотря на то, что Джим не рассказал ему о своих странных чувствах. Джиму так просто и спокойно рядом с Закари. С его спокойной, уверенной улыбкой, иногда кажущейся немного смущённой, словно он не привык улыбаться. С его сильными руками, которые он порой не знает куда деть. С его тёмными, выразительными глазами. С его тонкими губами, которые Закари покусывает, когда волнуется, и сам не замечает этого. Джим понимает, что влюбился, впервые в жизни влюбился, как сумасшедший. Но с Закари так хорошо быть друзьями и так страшно, что все эти странные взгляды, которые он замечает на себе, всего лишь плод его воображения. Что поэтическое сравнение его глаз с лазурью и бомбейским сапфиром всего-навсего красивая метафора человека с художественным вкусом. Закари искусствовед, работает в небольшой картинной галерее и очень не любит, когда Джим заходит туда за ним. Сам Джим может часами просто наблюдать за тем, как Закари бережно развешивает картины, составляя экспозицию, которая кажется ему особенно удачной. Джим ничего не смыслит в этом и только смеётся в ответ на хмурый взгляд Зака: «Кирк, ты такой придурок». А ещё он может часами слушать препирательства Зака с Боунсом. Эти двое нашли друг друга, точно. У них не так много общего, кроме серьёзности во взглядах на жизнь. И Джима. И их споры на грани вежливых оскорблений его веселят. - Джим, это и есть твой загадочный парень, верно? – Закари смотрит на Леонарда удивлённо. - Да, – Джим фыркает и хлопает Зака по плечу. – А я говорил тебе, что не псих. - Ты определённо чокнутый, Кирк, – МакКой закатывает глаза. – И то, что Закари оказался не плодом твоего больного воображения, ровным счётом ничего не доказывает. Джим боится оставлять их наедине. Зак не знал про опухоль, а с Боунса сталось бы примерить роль «мамочки Леонарда» и всё ему рассказать. Не стоит. Может, когда-нибудь Кирк сам ему обо всём расскажет. Не хотелось бы, чтобы Закари подумал, что он решился на какой-то отчаянный шаг, побывав на столе нейрохирурга. Впрочем, пока что Джим ещё ни на что и не решился. И не решается ещё слишком долго. Джиму кажется, что за эти пару месяцев он выучил каждый его жест, каждый взгляд, каждую смешную и странную привычку. В маленькой квартирке Закари светло, много солнца и пахнет чем-то странно приятным. В отличие от вечного хаоса в комнате самого Джима, у Зака всегда всё было на своих местах. А ещё у него была совершенно умопомрачительная кровать, слишком большая, чтобы спать на ней в одиночку. Джим запретил себе думать о том, сколько девушек, а может, и не девушек, были здесь, вместе с ним. Как запретил себе думать и о том, как хорошо ему было бы, если бы Зак… Но удовольствие от этого предмета мебели пока что заключалось только в её удобстве, когда Джим заваливался в одежде поверх покрывала и наблюдал за тем, как Зак колдует над плитой. Он знал, что Закари это не нравилось – тот хмурился и поджимал губы, кидая на Кирка нечитаемые взгляды. - Джим, твоя мать готовит просто чудесно, скажи, почему ты упорно ходишь ужинать ко мне? - Моя мать не может постоянно бывать дома. И не может, как ты, создавать жуткую вкуснотищу из ничего. - Еду невозможно создать из ничего, Джим, – в такие моменты Зак особенно ярко напоминает ему те сны и Спока. - Ты понял, о чём я. Мама может приготовить блюда сотни кухонь со всего мира, но я не променяю на них твои спагетти. - Джим, – Закари качает головой, а Джиму всего на миг кажется, что на его лице мелькнула довольная улыбка. Джим не может понять, с каких пор его одеяло стало таким тёплым и тяжёлым. И что за тёплый ветерок в его волосах. Кажется… он вчера отключился прямо у Закари. У того самого, который обнимает его сейчас, словно Джим хрупкое сокровище. Который спит, уткнувшись носом в его макушку, и его размеренное дыхание щекочет волосы Джима. И Кирк не может отказать себе в опасном желании переплести пальцы, погладить тёплую ладонь, дрогнувшую от его прикосновения. - Джим, – Зак спит слишком чутко. Он пытается отстраниться, но Кирк не пускает, сжимая его руку крепче. - Не нужно, – до боли вывернув шею, чтобы видеть лицо Закари, на котором отражается тень удивления. Может, если бы Зак именно в этот момент не облизал пересохшие губы, Джим сдержался. Но не теперь. Шалея от собственной смелости, прижался губами к губам, замирая. Он не ждёт ответа и лишь надеется, что Зак сейчас не оттолкнёт его, как чумного. Закари не отталкивает. Он мягко отстраняется. - Джим, если это одна из твоих шуточек, то ты даже не представляешь, насколько она неудачная. - Представляю. Потому что это не шутка, – Джим понимает, что сейчас лучше уйти, и уже сам пытается освободиться. Зак не пускает. - Джим. Одним только именем Закари может выразить что угодно – от злости и возмущения до нежности. - Я знаю, я идиот, это чертовски неудачная идея, и вообще, я веду себя нелогично. Я пойду, Зак. Прости, я не знаю, что на меня… – конец фразы он забывает, потому что Закари целует. Не просто прижимается губами к губам, как Джим. Он целует так, словно от этого зависит его жизнь. Так, что страх Джима исчезает, словно его и не было. -Закари, – почти стон, когда Зак вжимает его собой в матрац, покрывая лицо быстрыми, лёгкими поцелуями. - Ты… чёртов…провокатор… Джеймс Ти Кирк. Джим смеётся, запрокинув голову, и тут же сдавленно стонет, когда горячий язык Зака проходится по шее, когда он прикусывает нежную кожу пониже уха. - Если ты не прекратишь меня заводить, я не отвечаю за себя. - А если я этого хочу? – Джим больше не улыбается. Он смотрит прямо в неправдоподобно чёрные глаза и ему хочется кричать на весь мир о том, что он только что поцеловал этого невозможного парня и счастлив просто до безумия. И ему не нравится, что Закари пытается что-то контролировать даже сейчас, когда Кирк чувствует, как в бедро упирается его чертовски твёрдый член. – Что, если я скажу, что безумно хочу тебя? - Джим, ты... не понимаешь, что ты просишь. Вместо ответа Джим кладёт его руку на свой пах. - Я. Всё. Прекрасно. Понимаю, – захлебнувшись вздохом, когда пальцы Зака чувственно проходятся по внушительной выпуклости на его джинсах. – Заак… Слишком много одежды. Слишком мало терпения. Джиму хочется всего и немедленно, но Закари осторожен. Кирк никогда не думал, что страсть может быть такой осторожной, почти вкрадчивой. Он умелый любовник, и Джим ревнует Зака ко всем тем, кто был с ним раньше. «Это неразумно, Джим. Нет логики в том, чтобы ревновать человека к тем, с кем он больше никогда не будет». Кожа горит от жадных поцелуев, от горячих пальцев. Джим может лишь беспомощно следить за тем, как Зак спускается цепочкой лёгких касаний губ по светлой дорожке волос на его животе, вскрикивает, когда горячие губы обхватывают налитую кровью головку и медленно, осторожно принимают жаждущую плоть. Джим хочет большего. Джиму хочется безумия, хочется алого марева перед глазами. И Зак принимает его правила игры, когда пальцы Джима зарываются в тёмные волосы, когда его рука давит на затылок, вынуждая принять его член ещё глубже, расслабить мышцы горла и сполна насладиться протяжным стоном. И отстраниться, дав Кирку увидеть блестящую нить слюны, всего на секунду соединившую его губы и подрагивающую плоть. Зрелище настолько развратное, что срывает последние тормоза. А на Заке всё ещё возмутительно много одежды. Джим чувствует, как сильно у него дрожат руки, только когда пытается расстегнуть его джинсы. Так, что Зак, мягко усмехнувшись, помогает ему. Джим мог бы поклясться, что обнажённый Зак – самое возбуждающее зрелище, какое ему только приходилось видеть. Даже если полгода назад он был готов плюнуть в лицо любому, кто сказал бы, что Джеймс Тиберий Кирк будет вжиматься в горячее тело другого парня и покорно приподнимать бёдра, давая влажным от прохладной смазки пальцам скользнуть в ложбинку ягодиц. Что будет постанывать и двигаться навстречу этому восхитительному чувству растянутости, наполненности. Джим ловит подрагивающими губами чужие губы. Не целует, нет – это больше похоже на смазанные касания, когда сил не осталось больше ни на что. Джим хочет большего. - Я… хочу… тебя. - Джим… К чёрту его контроль. - Закари… Прошу… – это запрещённый прием, но Зак вздрагивает всем телом и сдавленно стонет, когда Джим касается самыми кончиками пальцев бархатистой кожи, слишком чувствительной, чтобы игнорировать прикосновения. Это всё равно больно. Настолько, что Джим прикусывает губу до крови. Зак сдерживается из последних сил, боится причинить ещё больше боли. Кирк чувствует, как его тело бьёт крупная дрожь. Но Зак не двигается, только покрывает напряжённые плечи поцелуями, которые легче прикосновений крыльев бабочки. Поглаживает живот Джима, ласкает опавший член. Лишь бы отвлечь его, дать время привыкнуть к вторжению. Джим не знает, минута или вечность проходит, прежде чем по венам вновь растекается огонь возбуждения. И сам подаётся назад, принимая Закари до конца, срывая с искусанных губ хриплый выдох. Первые движения слишком осторожные, Джим хочет сильнее, невзирая на боль. Но когда Закари входит чуть иначе, задевает что-то в его теле, Джим забывает и о боли тоже. Он чувствует только острое, невыносимое желание. И отдаётся во власть бешеного ритма собственного сердца, не чувствуя ничего, кроме движений Закари, кроме его срывающегося дыхания на своей коже, кроме его пальцев на своих бёдрах. И волна наслаждения настолько опустошающая, что Кирку кажется, будто он смог бы взлететь безо всякого шаттла, если бы только ему не было так хорошо здесь, в объятьях Закари. Сил хватает только на то, чтобы перевернуться, утыкаясь носом в изгиб его плеча, чувствуя, как сильные руки обнимают, как грезилось, кажется, целую вечность назад, – нежно и осторожно. Как Зак укрывает их обоих. И на грани сна вспоминается строчка из какой-то книги, прочитанной тоже целую вечность назад: «…мы слились воедино – так, что даже в новых мирах, на иных планетах непременно узнаем друг друга…». И впервые Джиму совершенно неважно, что будет ему сниться. Потому что когда он проснётся, его самый прекрасный сон будет реальностью.