В глубинах передатчика раздавалось шипение и редкий мат. Мики не матерился… Не матерился шесть лет назад, когда только-только стал «секретарём» мистера Стампа по особым поручениям. А теперь - полюбуйтесь!
— Да в рот я ебал эту Вашу технику!
— Ебали в рот? — голос, чуть севший, выражал ту степень наивного интереса, какого при желании съязвить никак не достичь. — Что это значит?
— Ебали в рот, мальчик, значит, что пошла она в задницу! Тебе чего?
— Мне? интересно как можно пойти в задницу и что обозначает глагол «ебать».
— А о твоей заднице разговора не было… — уже спокойнее вздохнул мужчина. — Хочешь мороженое?
— Вы ошибаетесь, я тоже, в некотором роде, техника, значит, Вы и меня должны были ебать в рот, и я тоже должен пойти… Но не знаю как. А мороженое хочу.
Выйдя из первичного оцепенения, Стамп неоднозначно задёргал глазом, и секунду спустя чайная чашка лишилась ручки.
— Урри!..
— Но только я люблю такое, которое на палочке, а его почему-то не везде продают… — никакой реакции на восклицание Стампа не последовало, точно его не удосужились услышать.
— Тут в киоске было… — на мгновение растеряв весь свой праведный гнев, задумался Мик.
— Сходим вместе или мне бежать?
— Я сам… — это уже похоже на нормального Урри…
— Тогда я подожду, заодно посмотрю Ваш прибор.
— Нет нужды, он абсолютно сломан!.. И ебать в рот не помогает.
— Его ебать в рот? Но это невозможно, у него же нет рта. А если это могло бы помочь, Вы тем более должны мне показать.
— А ты не сломан!
— Конечно, сейчас я не сломан, но в какой-то момент это может оказаться моим единственным шансом, — очень убедительно и настойчиво прозвучали эти слова.
— Ну, раз ты настаиваешь…
— Урри, твою!..
— Но сначала мороженое!
— Только Вы поспешите, а то мои друзья станут меня искать.
— Мои меня пока так и не нашли, так что… — но голос Урри уже вполне натурально удалялся.
Элек какое-то время ждал молча, а потом будто шлепнул по чему-то ладонью и выдал:
— Не может же быть все до того безнадёжно?
— Мальчик, ты меня не знаешь… — это, пожалуй, было наиглупейшим решением из возможных, — но не слушай этого дядю! Он пло… Точнее, он не плохой, но он сломался!
— Ой как противно шипит, — сокрушенно проговорил Электроник.
— Скажи этому дяде!.. Да что там могло сломаться, это обычная рация?..
— Вот! — в передатчике снова раздался голос Урри.
— Вы так быстро, — видимо, из-за недавнего расстройства от общения с техникой, Элек говорил почти восхищённо. — Спасибо. А я все-таки пытался починить его, но, кажется, ничего не выйдет.
— Я занимаюсь этим последние две недели, и уж добился бы хоть какого-то результата и при всём своём незнании, если… Прошу!
— Оно такое красивое… — зашуршала целлофановая упаковка и тут же раздалось нечто, похожее на быстрый, но очень мокрый поцелуй.
— Вот, примерно так это и делается…
— Что делается? Хотите тоже?
— Вот и хочу! — раздался чуть более быстрый, но не менее влажный звук.
— Как Вас зовут?
— Мик… Мик Урри. Тогда уж и ты представься!
— Вообще-то, я Электроник, но для людей столь длинные имена трудность, так что Элек или даже Эл, — снова он с упоением чмокнул губами, а затем продолжил почти грустно и явно взволнованно: — А вообще-то… Люди это делают?
— Мороженое?..
— Нет, мороженое, конечно, делают. Я говорю о том, позволяют ли люди себя ебать в рот?
— Конечно, сам несколько раз!.. Правда, мне говорят, что я не умею…
— Значит, этому нужно учиться? Я люблю учиться, — с облегчением сообщил Элек, с особенным упоением втянув в себя мороженое. — Будете ещё?
— А то!.. — это был уже совсем откровенный звук.
Элек ахнул, но прежде, чем можно было бы задуматься, объяснил это тихим:
— Потекло…
— Ох, да ладно, тебе, небольшая капелька…
— Бардак — это плохо.
— Это? Вполне терпимо, даже эстетично…
— Вам нравятся белые капли на коже?
— Смотря какие… Мороженое… — следующий звук был более сдержанным, но вполне конкретным.
— Давайте вместе? С разных сторон…
— Понравилось?
— На самом деле, это странно. Но я не могу лгать, так что, да.
— Почти то же, только без сахара… — звук получился довольно смелым, но явно незаконченным.
— А я не люблю сахар, — и ответный последовал незамедлительно.
— Но любишь мороженое?
— Оно холодное. И оно — другое агрегатное состояние жидкости, но не булькает, я чувствую себя победителем. И мне нравится его цилиндрическая форма.
— Ну, холодное — это, конечно, не то…
— Мне нравятся яркие температуры. Их я почти ощущаю по-настоящему.
— Бедный ребёнок, ни погреться тебе нормально…
— Вы думаете, мне это нужно? Мне это скорее опасно. Поэтому я и хожу в таких коротких шортах.
— Тебе идёт…
— Спасибо… Кажется, мороженое кончилось.
— Не страшно… Правда, у меня всё же не совсем выходит…
— Вы лучше скажите мне, я уверен, что справлюсь.
— Тебе нужно показать, как надо!
— На шлеме?
— На тебе, на шлеме не получится!
— Но Вы же сказали, что пытались его ебать! Я хотел понять, как…
— Сейчас он сломан… А у меня опыт!
— А когда работал получалось? У него вырастал рот? — ни то с подозрением, ни то с интересом вопрошал Элек.
— Нет, но заткнуть хотелось…
— Ладно. Попробуйте…
— Урри, я посажу тебя на цепь и буду неделю кормить одними шоколадками!
— Какие тугие шорты…
— Профессор тоже волновался. Но зачем это?
— Витя, что ты там делаешь?!
— Мягко…
— Разве могло быть иначе?
— Папа у тебя худенький… — и снова — влажный поцелуй.
— Что Вы пытаетесь сделать? По-моему, это называется иначе.
— С этого обычно начинают, не спеши…
— У Вас мягкие волосы… — растерянно откликнулся Элек.
— Спасибо, — явно польщённо промурлыкал Урри.
— А я пока ничего не понимаю.
— Что же ты… Не нравится?
— Нравится.
— Хороший…
— Я же ничего не сделал…
— Тебе ж нравится! — почти недовольно заметил мужчина.
— Ну и что?
— Почему твой чле… Ай, ладно, вот эта штука должна подняться.
— А… Понимаете, я только недавно человек, я могу его включить, но с моими чувствами он пока не связан.
— Профессор что-то напутал?
— Витя, ты явно попутал!..
— Ничего он не напутал. Роботу это ни к чему, вот и все. Я думаю, со временем, как я научился чувствовать температуры, так и это научусь. А пока что… Разве что, мне может доставить удовольствие информация, или эмоции партнёра, или что-то красивое.
— Ты опять?
— С самого начала это было решено.
— Уверен?
— Не понимаю, что должно было заставить меня усомниться, — легко звякнула молния, но Элек все же не спешил начинать.
— Это называется интимные контакты, и люди не всегда в настроении… Но ты справляешься.
— Как люди любят создавать разные названия… Вы и правда красивый, — первый, короткий, почти осторожный чмок.
— Всё ещё мягкий… — осторожный шорох ладони в волосах…
Следующий звук оказался долгим и смешался с отчего-то довольным мычанием.
— Ты… очень… хорошо справляешься! — странный вздох.
— Урри, твою дивизию, педагог! Педофил! Пидорас! Ответил сейчас же!..
— А Вы тоже мягенький… Так приятно, Мик, — Элек, видно, и правда был доволен и продолжал с упоением.
Звук, произведённый Урри, точнее всего было бы назвать писком, но для писка он был низковат… пусть и потонул в океане непристойной брани, извергнутой Стампом.
— И тоже совсем как мороженое… Придётся стирать, — но Элек был доволен.
— Урри, твою!..
— Не страшно… Хороший…
— Но Вы ещё не объяснили, как ходят в задницу… — слишком нежно для таких слов заметил Элек.
— А это я тебе вечером покажу, — также урча, ответил Урри.
— Вечер… Я тебе покажу вечер!..
— Ваш шлем ведь совсем неисправен?.. Можно, я его разберу?
— Конечно, делай, что пожелаешь…
И связь решительно оборвалась.
— Витя… — конечно, сразу к телефону, споткнувшись о собственную чашку…
Только вот на телефон упорно никто не отвечал.
***
Громов открыл дверь легко и непринуждённо, и почти изящно прислонился к косяку, точно в мире не существовало ни бандитов, ни аферистов, ни иных преступников, да и неприятных гостей, что уж там. На лице его застыла тёплая, но почти насмешливо-хитрая улыбка.
— Неужели это ты, Сашенька? — как-то слишком быстро догадался он.
— Витя! — Стамп тут же смял его в объятиях, будто без того мир провалится, и тяжело выдохнул: — С Элеком беда.
— А мне вот кажется почему-то, что беда с тобой, — мягко и весело возразил Громов, все же не вырываясь из объятий. — Как это ты посмел прийти без цветов? Я на тебя обижен, Сашенька.
— Цветов?.. — Стамп так и остался стоять, с распластанными где-то в воздухе руками, глядя на Громова почти жалобно.
— Я-то думал, ты после института на мне женишься, а ты сбежал, а теперь вот пытался похитить Элека, — все ещё ласково продолжал Громов, осторожно затягивая Стампа в свою квартиру.
— Же?.. — а у того тем временем проступал тик.
— Садись, Сашенька. Чаю тебе налить? А хочешь мороженого, у нас ещё осталось.
— Клубничное?.. Какое мороженое, Витя?! Элек…
— Элек давно вернулся домой, Сашенька, хоть и сбегал от меня. А с собой привёл твоего мальчика. Очень милый мальчик, вежливый и добрый, хозяйственный, хотя с Элеком этим качеством обладать необязательно…
— Он матерится как сапожник, и!..
— Это ничего, Сашенька. Все мы иногда… Такими бываем.
— Элеку всего-то шестнадцать! И то с виду!
— Но он умнее и сознательнее многих ребят и даже тех, что старше него. Элек уже доказал, что способен сам решать для себя такие вопросы.
— Но Урри сам начал про рот!..
— Сашенька… Все-таки, выпей чаю, хорошо? — Виктор Иванович невозмутимо поставил рядом с ним видавшую виды кружку. — Твой мальчик рассказал мне, что ты хотел меня выманить к себе.
— Ты и с ним успел поговорить?..
— И поговорить, и договориться, Сашенька. Я решил, что выманю тебя сюда в ответ, и вот — ты здесь.
— Ты хитрый… Но зачем было предоставлять на мой суд их личную жизнь?! И лишать собственного сына всего спектра её возможностей… — он наконец взял кружку, но тут же пролил кипяток на пальцы и поставил её обратно.
— Саша-Саша, — Громов укоризненно покачал головой, взял его за руку и задумчиво подул на покрасневшие пальцы. — Это была идея Элека, и, более того… Это была постановка.
— Конечно, слышал я!.. А ты ещё обниматься не хочешь…
— Мороженое, Сашенька. Клубничного нет, как раз потому, что оно было реквизитом. Они долго писали сценарий, репетировали… А обняться я всегда рад.
— Тогда обними…
Профессор встал и тут же опустился к Стампу на колени.
— Что мне с тобой делать, Сашенька?
— Про жениться… Ты не шутил? — а тот теперь лишь нервно гладил его по спине.
— В какой-то мере, конечно, шутил, Сашенька. В институте я не был столь самонадеян. Но чем дольше я жил, тем больше убеждался, что так ты и должен был поступить.
— Даже после?..
— Ты ведь хотел увидеть меня, а не расстроить, правда? — профессор поцеловал его в лоб, а затем сам поднял кружку и приставил к губам бывшего однокурсника. — Мы были бы семьёй, никто бы и слова не сказал: мы ведь учёные, общий сын — потому что иначе не получилось бы, общее жилье, потому что один график и так удобнее работать… Я все ещё хочу этого.
— Мне сейчас сложно… домой… — Стамп уже спрятал лицо у профессора на груди, и тот успел ощутить едва заметную влагу.
— А забрать нас — легче? — мягко, почти по-матерински проведя по его волосам, тихо спросил профессор.
Тот кивнул, будто бы почти не сменив позы, но хоть немного расслабив плечи.
— Забери. Только обещай, что Элек сможет учиться, и что красть картины ты ни его, ни Мика не заставишь.
— Обещаю… Это была просто фитюлька… для отвода глаз.
Громов вздохнул и осторожно положил подбородок на его голову.
— Люблю я тебя, Сашенька… — как-то буднично, но немного грустно выдохнул он.
Стамп только всхлипнул, сжав его ещё крепче.
***
Когда за судьбу двух давно разлученных влюблённых можно было не переживать, Элек, опустив взгляд, медленно отошёл от стены и прижался к Урри.
— Мик… Мне так стыдно, — обняв его за пояс проговорил Электроник.
— Стыдно должно быть только мне, — чмокнув парня в макушку, вздохнул мужчина.
— Нет, Мик. Мы все это вместе придумали. Но теперь я чувствую себя обманщиком, — его глаза вдруг хитро блеснули. — Так что теперь — давай по-настоящему?
— Ты осознаёшь, что несёшь, деточка? — уперев в бока кулаки, строго заметил Урри. — Мне за тридцать, а тебе по факту нет и года! — но всё же он едва заметно покраснел…
— Я не привык говорить не подумав, я не Сергей, — немного обиженно отозвался Элек, но прижиматься от этого к нему не перестал.
— Ладно, ты знаешь, что ты мне нравишься, но всё же — не рановато ли?..
— А лучше как они — поздно? — Электроник удивлённо вскинул брови, а затем очень по-профессорски улыбнулся и снова приник к Урри. — Если бы мы правда сегодня познакомились, было бы, конечно, рано. Но прошло почти уже все лето. На уроках мне ведь нельзя будет тебя обнимать… Это будет грустно.
— Чур я снизу…
— Конечно, я же должен пойти в… — тут он прыснул и все-таки не смог продолжить.
— Вообще-то я не матерюсь при детях… — он окончательно надулся и покраснел.
— А это не мат. Это просто грубое слово, — поэтому Элек счёл необходимым чмокнуть его в нос. — Я, вообще-то, тоже так не выражаюсь, сам по себе. Но оскорбляя слух, мы не оскорбили интеллект.
— Ты миленький…
— Значит, как раз подхожу тебе…
— И хитрый, — всё же подняв Элека на руки, заключил Урри.
