Дети победителей

Персефона поверить не могла, что для нее это был последний Святочный бал в Хогвартсе. Несмотря на грядущее празднование в честь выпускного, бал был одним из самых грандиозных событий в году, учитывая, что проводился он не каждый год. Преподаватели относились к подготовке праздника с особой серьезностью, и студенты каждый день занимались танцами, помогали украшать школу и придумывали различные развлечения для вечера. Еще год назад Перси была бы в числе тех, кто с большим энтузиазмом относился к празднику и всячески старался его разнообразить, внести свою лепту, какую-нибудь идею. В этот раз все было сложнее: она по-прежнему хотела что-нибудь придумать, старалась проявлять активность, но, к сожалению, голова ее была забита совершенно другим. Ей было стыдно из-за этого — из-за того, что она думала о том, о чем думать ей было категорически запрещено. Различные попытки отвлечься не приносили особых успехов, хотя, признаться честно, эти посиделки в компании Авроры, близнецов Скамандер и Альбуса помогали. Что касалось Скорпиуса… что же, теперь настала ее очередь избегать его: в противном случае он обо всем бы догадался по одному лишь взгляду своей сестры. Может, оно было к лучшему, что ее брат проводил все больше и больше времени в обществе Лили Поттер. И все же, несмотря на нарастающую паранойю по поводу того, что кто-то может догадаться о произошедшем в раздевалке, Перси была любопытна его реакция на балу — и она буквально ненавидела себя за это. Когда дело касалось приготовлений к торжествам, Нотт всегда уделяла внешнему виду особое внимание, но в этот раз она, можно сказать, превзошла саму себя, потратив на сборы в два раза больше времени. Она пыталась одернуть себя, прекрасно осознавая, что с ней никогда прежде такого не происходило, однако все равно раза три возвращалась к зеркалу перед тем, как направиться в сторону Большого зала. Здесь ее уже ожидала ставшая привычной компания — бал еще не начался. Перси охнула, окинув взглядом свою подругу Аврору: ее светлые волосы были окрашены в серебристо-голубой оттенок, и на голове красовался кажущийся невесомым венок из воздушных цветов; ее розово-серое платье создавало впечатление легкости и невесомости, и многочисленные пайетки красиво переливались на фоне сияющих зимних украшений интерьера. Аврора в самом деле напоминала сказочную фейри. — И ты держала это в тайне! — недовольно воскликнула Перси, но через несколько секунд уже расплылась в улыбке. — Ты выглядишь просто потрясающе. Волшебно, даже! Аврора рассмеялась и слегка покрутилась вокруг себя. — Вам тоже нравится это платье, да? — Задорно спросила девушка. Стоящий рядом Лоркан поймал ее ладошку и притянул слегка ближе к себе, после чего едва слышно сказал: — Уже представляю, как снимаю его с тебя. — Своими словами он вызвал звонкий смех Макмиллан. Парень смотрел на Рори с такой нежностью и трепетом, что на секунду Перси почувствовала укол зависти: между этими двумя всегда витала аура гармонии, и они чувствовали друг друга, как никто другой. Каким-то образом, даже находясь в огромной толпе людей, они умели абстрагироваться от всего мира и просто наслаждаться обществом друг друга, не обращая внимания ни на кого. Что касалось самих близнецов, Лоркан и Лисандер смотрелись непривычно серьезно — дело, наверное, было в новых, идеально отглаженных костюмах. Хотя, братья и без того всегда выглядели довольно-таки привлекательно и могли разбить не одно женское сердечко одними своими улыбками. — Знаешь, не я одна решила попробовать что-то экстраординарное сегодня, — наклонившись к подруге, загадочно произнесла Аврора. — Надеюсь, таким потрясающим образом, — она развела руками, окидывая взглядом Перси, — ты хотела показать Селвину, что стоишь большего. У тебя получилось! Она кивнула за спину Персефоны, и слизеринка повернулась, чтобы увидеть, как два знакомых силуэта приближались к Большому залу. То были Николас и шедшая с ним под руку Фелиция — очевидно, они решили пойти вместе. Перси не имела ничего против (какие-либо чувства к бывшему уже давно увяли, и она не хотела о них думать), но она успела поймать весьма оценивающий, а потом даже восхищенный взгляд Николаса. А потом она в очередной раз почувствовала стыд: ей не была интересна реакция Селвина, ей, по сути, не была интересна ничья реакция, кроме как человека, который прямо сейчас должен был находиться в Большом зале вместе с преподавателями Хогвартса. Только она собиралась что-то ответить Авроре, как из Большого зала послышалась мелодия, знаменующая начало торжества — то были прелестные звуки венского вальса, под который пары начали продвигаться вперёд. Персефона тут же почувствовала, как мужская рука прикоснулась к ней, обнимая за талию; приподняв голову, она увидела обворожительно улыбающегося Лисандера. Она улыбнулась ему в ответ, почувствовав неожиданный прилив энергии и желание повеселиться на славу. Несмотря на все предостережения и волнения. — Прошу, принцесса, — негромко произнес он, приглашая Персефону. Потом наклонился к ее уху и ещё тише добавил: — Ты действительно выглядишь восхитительно. — Спасибо, — она слегка склонила голову и, прежде чем последовать вместе с Лисандером, в том же тоне продолжила: — Я могу сказать то же самое о тебе. Он дружелюбно подмигнул ей, и вместе они вошли в Большой зал, чтобы исполнить первый в этом году и, возможно, последний хогвартский венский вальс. Джеймс Сириус Поттер возненавидел Святочный бал с того самого момента, как открылись двери Большого зала и студенты вошли, вальсируя под музыку. Он думал, что будет легче — даже зарекся, что сможет не обращать внимания и вести себя как ни в чем не бывало, несмотря ни на что, однако весь его план спокойного и непринужденного стояния в сторонке полетел к чертям, стоило только парам занять середину зала. Он даже не пытался искать ее — взгляд сам непроизвольно упал на статную темноволосую девушку, что так задорно улыбалась своему кавалеру, позволяя ему вести себя в танце. Джеймс не знал, от чего у него больше перехватило дыхание: от внешнего вида Персефоны Нотт, чье почти полупрозрачное изумрудное платье струилось до самого пола, облегая ее точеную фигуру и открывая оголенные плечи и спину; или же от того, что она находилась так близко к проклятому Лисандеру Скамандеру, который не стесняясь приобнимал ее за талию, касаясь ладонью ее спины. С этим золотистым ободком-тиарой, украшающим ее темные завивающиеся локоны, Персефона действительно была похожа на принцессу, вот только Поттеру отчаянно не хотелось верить в то, что один из близнецов Скамандер будет этим вечером ее принцем. Он пытался обманывать себя, думая, что если бы это был кто-то другой, он ни за что бы не стал так реагировать, однако все это было бесполезной тратой времени. Потому что пока Джеймс стоял вместе с остальными преподавателями, которые один за другим присоединялись к танцующим венский вальс студентам, Лисандер продолжал держать свои руки на ее теле, что-то ей говорить и, вероятнее всего, шутить, потому что Перси не прекращала так ярко и весело улыбаться. В один из моментов, когда пары вальсируя перемещались по залу, Скамандер и Персефона оказались возле преподавательских столов, и от пристального внимания Джеймса не смогло ускользнуть то мгновение, когда Нотт поймала на себе его взгляд — серьезный, а на какую-то долю даже яростный. Он готов был поклясться, что в эту самую секунду счастливая улыбка Персефоны приняла облик победной — она почти напоминала усмешку. И то, что после этого девушка как бы невзначай позволила Лисандеру опустить руку, лежащую на ее спине, чуть ниже, только подлило масла в огонь. Джеймс стиснул зубы и сжал ладони в кулак. В который раз она победила. В который раз он чувствовал себя полнейшим идиотом, потому что когда-то ему хватало смелости вытворять невообразимые вещи, за которые он постоянно получал по шее, а в этот раз ему не хватило смелости всего-напросто признаться ей. К черту, ему не хватило смелости признаться даже себе. — Наслаждаешься вечером? — послышался голос Тедди Люпина рядом, и Джеймс резко встрепенулся, впервые за все это время отведя взгляд от Персефоны и Скамандера. — Наверное, тебе бы хотелось вернуться в студенческие годы, я прав? Ты всегда выжимал из них по максимуму. Раньше Джеймс обязательно бы рассказал все Тедди, поделился бы с ним всем, что происходило в его жизни и даже, возможно, спросил бы совета. Он всегда воспринимал Люпина как старшего брата — так часто они виделись и так крепки были их отношения. Однако в этом случае Поттер боялся даже обронить лишнее слово или всего лишь открыть рот, потому что кровь в его жилах кипела, а раздражение никак не собиралось его покидать. — Я бы сейчас напился, Тед, — это было все, в чем мог честно признаться Джеймс Сириус Поттер в данный момент. Люпин громко рассмеялся и похлопал Поттера по плечу. Он бегло посмотрел по сторонам, желая убедиться в том, что все внимание студентов и остальных преподавателей было приковано к танцам, и незаметно выудил из внутреннего кармана своего пиджака маленьких размеров флягу. Он показал Джеймсу, чтобы тот отвернулся от остальных, и протянул ему так называемое “спасение”. Чему Джим был несказанно рад. — Да уж, минус преподавательства: вместо того, чтобы наслаждаться вечеринкой, на которой всего пару лет назад сам отжигал, ты вынужден следить, чтобы никто из этих “умников” не вытворил ничего страшного, — пусть весело, но с толикой разочарования признался Тедди. Джеймсу даже показалось, что Люпин уже успел принять изрядную дозу чего-то горячительного до того, как он появился на балу. Его это удивило. — Почувствуй себя на нашем месте, Джим. Когда-то ты был тем, с которого преподаватели боялись отвести взгляд. Эти фразы Тедди только заставляли Джеймса чувствовать себя хуже. Потому что он знал: те вещи, которые он вытворял в свои студенческие годы, зачастую выходили за рамки, но то, чем постоянно занимались близнецы Скамандер, затмевали все возможные выкидоны Поттера. Парень сделал еще один быстрый глоток огневиски, прежде чем вернуть Люпину его флягу, и повернулся обратно к залу. Джеймс увидел, как с другой стороны к Тедди подошла Вивьен и они о чем-то заговорили, и это позволило Поттеру вновь отыскать глазами ту парочку. Лисандер наклонился к Персефоне и что-то говорил ей на ушко, а она радостно смеялась — Джиму даже казалось, будто он и здесь слышал ее звонкий смех. Потом Скамандер протянул руку, позволяя девушке сделать быстрый оборот, и притянул ее к себе — еще ближе, чем было раньше. Каждый прогиб назад, который в ходе танца делала Перси, сопровождался наклоном Лисандера к ней, и Джеймсу казалось, будто вот-вот, и эти двое коснуться друг друга губами. Каждая клеточка в теле Поттера ненавидела то, что он видел перед собой, но больше всего каждая клеточка в его теле ненавидела тот факт, что он ничего — вообще ничего — не мог сейчас сделать. Скамандер продолжал держать и вести ее тело, и Персефона поощряла это, изредка касаясь его своими изящными пальцами в области шеи и плечей. А Джеймс Поттер стоял как истукан, желая только об одном: чтобы сейчас он находился на месте Лисандера, и все улыбки и легкие касания, которыми Персефона так щедро одаривала этого засранца, принадлежали ему. Ему безумно хотелось, чтобы следующий танец она провела с ним: он показал бы, каким внимательным и осторожным может быть, убедил, что его прикосновения понравились бы ей больше; он сказал бы все, что думает — и об этом откровенном, но таком притягательном платье, и о том, что произошло между ними полторы недели назад, и о том, что он ни черта об этом не жалел и сделал бы это еще раз, предоставь она ему возможность. И, конечно же, о том, что он всего лишь заносчивый, но нерешительный болван, который мог бы все сделать иначе. Но все это осталось в его нереализованных мыслях, потому что реальность была жестока, и эта самая реальность только что ударила его в лицо. Возможно, даже хорошо, что через час он уйдет патрулировать коридоры Хогвартса — ему требовалось утихомирить свою злость.