***
Авентус устроился на мешке с картошкой и жевал зеленое яблоко, щедро выданное ему поваром-каджитом. По кухне сновали работники, иногда крича друг другу что-то, в котлах булькала непонятная смесь, отдавало пряным сильным запахом. Вообще, не найдя мать в главном зале, Авентус было решил, что та на кухне, но и тут её не было. Надо будет позже спуститься в погреб — может, она там. Ему хотелось поговорить ещё с кем-то по поводу всего положения. Агнета была сейчас занята в зале. Алга, как ему рассказала Гретсин, ещё одна девушка с кухни, с самого утра заперлась в своей спальне и корпела над бумагами. Позавтракав, Аретино направился в погреб. Там было темно, а из живых созданий, похоже, только бегали мыши. Крикнув на всякий случай пару раз в темноту, Авентус вылез оттуда. Возня на кухне продолжалась, и дела до него никому не было. Ему же лучше. Дальше можно проверить верхние комнаты — мать, конечно, туда обычно не заглядывает, но вдруг из-за гостей ей сейчас там что-то надо?***
Авентус заглянул в каждую комнату, чуть не разбудив какого-то храпящего мужика; посмотрел на то, как кровать в самой лучшей комнате застилают дорогущей солитьюдской тканью, забрался даже на чердак, где никого не было, наверное, с самой постройки таверны. Поиск матери превратился для него в какой-то странный вопрос чести, и, обыскав всю таверну, он вышел на улицу. Было, на удивление, ещё довольно тепло, и Авентус мог ходить снаружи в своей обычной лёгкой одежде и при этом не мёрзнуть. Мать таки нашлась неподалёку. Обойдя таверну и конюшни, Аретино сбегал к ручью, после чего направился к обрыву, с которого открывался вид на близлежащие леса и дорогу. Наалия сидела на камне и смотрела вниз, на пустую дорогу. Авентус присел рядом. — Привет, — сказала мать. Вид у неё был несколько грустный. — Привет, — ответил Авентус, — Алга не будет злиться, что ты тут сидишь? — Тебе лучше знать, — пожала плечами женщина, — я с ней сегодня не виделась. — Я тоже. Мне сказали, она закрылась у себя. А что ты тут сидишь? — Да так… Думаю о том, что будет. Всё же поедем в Виндхельм. Наверное… — она вытянула руку и щёлкнула пальцами. Ничего не произошло, и она повторила это ещё и ещё, пока на кончиках пальцах не загорелся крохотный, едва заметный огонёк, который горел сущее мгновение и тут же потух. — Проклятье! — Что такое? — Я расскажу тебе обо всём, обещаю, — уже спокойным, но печальным голосом сказала мать, — но это потом. — Ты тут весь день об этом думаешь? — Я и о Чёрных Вересках думаю. Глупо конечно, приедут они через несколько дней, но… Знаешь, Авентус, мне всё время кажется, что я вот сейчас увижу их повозку. Мне страшно. — она посмотрела на него, — прости меня… — Ну, мама, мама, — обнял её Авентус, — может, им тут не понравится. Приедет Мавен или кто там, вляпается в грязь, завизжит: «не хочу тут ничего покупать!». И уедет! Я бы посмотрел, как Мавен Черный Вереск вляпается в грязищу! — Авентус… — натянуто улыбнулась мать и прижала его к себе.***
Время до Лордаса пролетело быстрее, чем Авентус ожидал. К тому времени новость о том, что едут люди Черных Вересков выкупать землю уже не была ни для кого секретом. Ситуация обросла большим количеством слухов, начиная от бесконечных версий, кто из семейства будет присутствовать и заканчивая тем, что сделка состоится при условии, что Алга выдаст Агнету замуж за одного из сыновей Мавен. Стороной стояли споры, сколько же в итоге за таверну предложат Черные Верески. Эта сумма менялась приблизительно от пятисот до пятидесяти тысяч септимов. Сами Агла и Агнета в эти дни были сами не свои. Трактирщица по большей части сидела у себя в комнате и выходила только изредка. Агнета, на которой по сути сейчас лежали все рутинные дела, казалась с каждым днём всё более и более уставшей — видимо, почти не спала ночью. Глаза у неё почти всегда были покрасневшими. С Авентусом она разговаривала реже и реже, в основном жаловалась на слухи. Наалия, наоборот, погрузилась в работу. Авентус видел её редко. И часто она казалась ему то печальной, то испуганной. От расспросов сына она всегда отмахивалась. «Потом, Авентус, потом я тебе всё объясню, потом расскажу» — твердила она. «Потом» не наступало. Авентус и сам стал замечать, как часто думал «Черный Вереск». Его, внезапно, практически перестали донимать, и он начал бесцельно шататься по округе. Часто Аретино приходил к обрыву и подолгу пялился на дорогу, сам не зная зачем. Иногда он видел путников, повозки, а совсем изредка — солдат. Утром Лордаса он тоже отправился к обрыву. Просидел недолго — заметил повозки, ехавшие, как ему показалось, в таверну, и тут же поднялся и побежал назад. Даже если это не люди Чёрных Вересков, лучше предупредить всех. Первым делом, ворвавшись в таверну, Авентус заколотил в дверь Алги. «Алга, Алга! Едут!» — кричал он, пока трактирщица, к его удивлению, уже собравшаяся, не открыла дверь. «Там повозки… К нам…» — воскликнул он. Алга тут же кивнула и поспешила вниз. Авентус думал последовать за ней, как его схватили за руку. Обернувшись, он увидел мать. Та присела и прижала его к себе. До того, как она заговорила, может, прошло около минуты. Голос у неё был тихий-тихий и перепуганный так, как Авентус, должно быть, никогда до этого не слышал. — Авентус!.. — Мам? Что случилось? — прошептал Авентус. Испуг матери начал передаваться ему. — Они едут? Черные Верески? — Наверное… Я видел повозки, ну и сейчас Лордас… Надо всех предупредить. — Я скажу. Алга уже знает… — Я хотел посмотреть на них… — Нет, ни за что! А вдруг… Нет, нет, ты должен сидеть тихо, ты понял меня, Авентус? Спрячешься… — она ненадолго замолчала. — залезь на чердак и сиди там, пока я не приду и не заберу тебя, понял? Авентус кивнул, и мать крепко прижала его к себе. Они сидели так на грязном полу таверны ещё какое-то время, пока снизу не крикнули: «Наалия!», и она не встала и не пошла, вся дрожа, по коридору. Вдруг она обернулась, посмотрела на Авентуса и прошептала: «Пожалуйста…»***
На пыльном чердаке не было ничего, кроме старого мусора. Авентус сидел в углу и смотрел на часть неба, которую можно было увидеть сквозь щель между досками. Он не знал, сколько сидел так. Иногда снизу доносились незнакомые голоса, но разобрать слов Аретино не мог. Наконец, когда светло-голубой цвет неба сменился глубоко-синим, послышался шорох. Авентус повернул голову и увидел мать. «Пора…» — прошептала она, и они спустились. Он хотел спросить, но, заметив, что Наалия держала сумки с их немногочисленными пожитками, понял всё. — Всё?.. — Да, Авентус… — Семь тысяч? — Пять. Они шли по коридорам, шли медленно, и Авентус старался запомнить всё, что мог: каждую комнату, каждую дверь, даже каждую трещинку на стене. Мать молчала. Когда они вышли во двор, первым, что Авентус заметил, были Агнета и Алга, обнимающие друг другу и плачущие. Работники таверны тоже повалили на улицу. Некоторые стояли в стороне и смотрели, другие общались с людьми Черных Вересков. На глазах Авентуса один из них с силой ударил по лицу данмерку, кажется, одну из кухарок. Девушка-бретонка, обвившая руками шею высокого норда, увидев это, расхохоталась. Наалия окликнула какого-то торговца, готовившего повозку. — Что такое, мамаша? — усмехнулся он. — Куда едешь? — спросила Наалия неожиданно твёрдым голосом. — Виндхельм. Подвезти? — Сколько? — Сто септимов. — Грабёж! — Ну, мамаша, больше тут никто ехать не собирается. — он почесал редкую бороду, после чего обвёл рукой округу, — ты, вроде, спешишь. Я слышал от этих дуболомов, что скоро сюда и Мавен со своим выводком змеенышей подтянется. Их попросишь тогда. — Даэдра с тобой… — прошипела Наалия и, достав кошелек, начала отсчитывать монеты. Торговец расплылся в улыбке. — Залезай. И за детёнышем следи — у меня там хрупкие вещи! Мать подсадила Авентуса в повозку, после чего залезла сама. Аретино снова посмотрел на Алгу и Агнету. Он хотел что-то сказать им. Но не смог — слова застряли в горле. Лошади торговца и нескольких его телохранителей тронулись, и Авентус смотрел на удаляющуюся таверну. Наконец, когда здание стало невозможно рассмотреть в темноте, он запрокинул голову. На чёрным небе точки звёзд складывались в созвездия.