Парфюм-тату

Духи, как и любовь, неуловимы. Их можно выбирать долго и тщательно, а можно просто влюбиться…

Адам знает, что татуировки остаются навсегда. Знает, что нет пути назад, когда тонкие иглы пронизывают кожу, когда нервные окончания недовольно стонут болью, когда чернила равномерно ложатся в картинку, которую человек будет носить до самого конца. Пигмент впивается в тело и вулканической лавой застывает навек под полупрозрачными клетками, оставляя снаружи свой след, свой шрам, свою цветную метку. Духи похожи на татуировки, Адам не раз об этом говорил. Их можно любить до безумия, постоянно не довольствуясь собственной коллекцией, безостановочно пополняя запасы; их можно презирать, ставя на безоговорочное первое место чистоту, данную природой. С ними можно попасть в самую точку, обрамив дорогостоящей каймой своё тело, приковывая восхищённые взгляды, а можно жутко промазать и наверняка испортить настроение как себе, так и окружающим. Но при этом есть одно небольшое, но весомое для знающих людей различие. Любая картинка морозным узором застынет под любой кожей, но лишь единицы парфюмов сочетаются с телом настолько, чтобы тысячами игл врезаться в память, навсегда вбивая в самое сердце не чернила, но жидкий янтарь неконтролируемого желания и какого-то фанатичного обожания. Адам знает, что у каждого дара, у каждого таланта есть светлые и тёмные стороны. Он привык к постоянным похвалам качеству своей работы, привык к любопытным расспросам, привык слышать слова некой зависти, будто сильно развитое обоняние может помочь спасти человечество. Он не рассказывает о том, как тяжело, порой, находиться на людной улице, полной машин и заведений быстрого питания, как кружится голова от длительного нахождения на пышущей сотнями запахов кухне, как сильно его воротит от стоящих рядом людей, совсем не умеющих пользоваться парфюмерией, от абсолютно дикой смеси непонятных компонентов, давно въевшихся в старую кожаную куртку. Такие моменты всегда хочется забыть, как страшный сон. Но Адам никогда не забудет поездку в Данию, неожиданную и необоснованную. Кажется, Джордан и сам не знал, почему решил отвезти его именно туда. Однако он обещал ему незабвенный отпуск, и он своё обещание выполнил. Адам не забудет солоноватый запах Копенгагена под серым одеялом туч, согревающих осеннее небо, и необъяснимые нотки скандинавского края, танцующие вслед за южным ветром меж светлых домиков с рыжими крышами. Он не забудет своё желание провести эксперимент и сходить в магазин парфюмерии, не совсем спонтанное, но и не запланированное. Необъятное количество разнообразных флакончиков и ослепляющий блеск стекла мысленно вернули его домой, на работу, но отбросить от себя этот призрак получилось лёгким небрежным жестом. Адам скользнул мимолётным взглядом в другой конец магазина, отмечая двух девушек-клиенток и консультанта за прилавком, ярко выделяющегося на фоне роскошной элегантности интерьера обвитыми тату руками, прежде чем подойти к стеллажу. — Адам, мы в отпуске, зачем надо было вставать в такую рань?.. — ворчал Джордан, тем не менее, с интересом рассматривая сверкающие пузырьки. — Потому что с утра обоняние острее, а я сюда пришел не просто на бутылочки посмотреть, — привычно кратко ответил Адам, не слишком внимательно осматривая полки. Он не забудет, с каким прославленным спокойствием читал надписи различных брендов, вполуха слушая ворчание старого друга, и как повернулся на английское «Могу я вам помочь?» за спиной. И ни за что не забудет, как из глаз полетели искры, буквально выбивая почву под ногами, когда в нос ударило нечто совершенно потрясающее. Великолепный микс виски и кофе, что упорно пытались побороть друг друга, с непонятной ему свежестью, щелкнувшей в воспоминаниях шотландскими дождями, и какими-то элементами, будто афродизиаками, которые было сложно разобрать, но из-за которых по венам моментально потёк жгучий алкоголь. И подобная смесь настолько категорично подходила этому высокому датчанину-консультанту со спокойным взглядом и забитыми замысловатыми рисунками руками, что Адам моментально потерял голову. Он не забудет свои тщетные попытки собраться и ответить на вопрос, не имея ни капли сил бороться с этим чувством, так похожим на влюблённость, не забудет попытки осознать, что произошло, ведь он никогда не обращал внимания на таких людей, а сейчас все установки рассыпались, как высохший песочный замок. Он не забудет, как невыспавшийся Хендо переключил внимание на себя, предлагая проконсультировать Адама, а сам Адам не мог взять тело под контроль, не имея власти как-то повлиять на татуирование в памяти образа Даниэля, как значилось на бейджике на чёрной рубашке. Он не забудет, как, не отдавая себе отчёт, заправлял драгоценное воспоминание облаком ирландского кофе с примесью непонятных сочетаний, которые так хотелось раскрыть и одновременно — оставить для себя загадкой. Он не забудет те минуты, когда в голове не осталось ни единой мысли, и он мог лишь смотреть в карие глаза Даниэля, которые внимательно смотрели в ответ. Адам не забудет, как долго пытался понять, почему только из-за одного запаха парфюма его вкусы резко изменили курс. Раньше он равнодушно относился к татуировкам, иногда примеряя не лучшие стереотипы к людям, носящих их, не разделял восторга женской половины Ливерпуля к иностранцам, высоким парням и парням в целом, довольствуясь не внешностью и паспортом человека, а его внутренними данными. Но Даниэлю шло всё. Ему шла чёрная футболка на заметно подтянутом теле, шли цветные рукава, красиво оттеняющие линии крепких рук, на которых то и дело задерживался взгляд; ему шли явно недешёвые золотистые часы и шло это невероятное звучание парфюма, что обрамляло его отличную фигуру, превозносило скандинавские корни, кажется, даже раскрывало характер и продолжало сводить Адама с ума. Он не забудет, как они разговорились. Как он стоял перед прилавком, сложив на столешнице локти, устроив подбородок на ладони, и зачаровано вслушивался в лёгкий акцент, не понимая, как может ещё что-то отвечать и делиться своими знаниями, практически полностью сражённый ароматным шлейфом. Как Даниэль стоял за рабочим местом, рассказывая о собственных наблюдениях за странным поведением запахов на разных людях, присматривая за редкими покупателями и снующим в безделье Джорданом, который, кажется, проникся блестящими дорогими бутылочками. Он был гораздо более просвещённым в тонких парфюмерных делах, чем большинство знакомых Адаму консультантов, и слушать его было одним удовольствием. Адам не забудет тот взгляд, которым одарил его Даниэль, когда услышал просьбу помочь что-то подобрать. Он не собирался убивать своё немного пьяное обоняние теми тремя попытками, что обычно отводила природа, он решил положиться на собственное знание поведения сочетаний и на вкус продавца-консультанта. Во взгляде Даниэля была видимая заинтересованность, вызванная, скорее всего, смесью мускуса и ветивера, базовыми нотами парфюма Адама, что начинали выветриваться; к нему добавились любопытство и капелька азарта, будто Адам сделал хитрый ход конём, который ему понравился, и от этого по коже побежали мурашки. А затем, когда он услышал предложенную пирамиду, губы сами растянулись в улыбку. Противоречивые ноты и необычные элементы звучали как завуалированный комплимент, и судя по ответной реакции, Даниэль на это и рассчитывал. Адам не забудет ставшее привычным ощущение дрожи от качественной работы парфюмера, когда, едва распылив предложенную композицию на запястье, тут же почувствовал яркий запах нероли, окружённой мягким, но настороженным сочетанием иланг-иланга, кожи и тмина. Взгляд Даниэля, стоящего рядом, стал более глубоким и изучающим, и Адам мысленно кивнул, стараясь не выказывать своего удовлетворения: верх ему тоже нравился. Он не забудет, как не хотелось уходить из магазина, что было беспрецедентным случаем, но мозг откровенно плавал с самой первой минуты их встречи один-на-один, покорённый удачным соединением компонентов, тело ощущалось вязким, а нос перестал различать тонкие моменты, что было недопустимо. Но Адам знал, что обязательно вернётся за цельной порцией парфюма, как только южный ветер развеет каждую ноту, приведёт в порядок мысли и остудит загоревшееся одним датчанином сердце. Он не забудет, как вернулся в сверкающий магазинчик на следующий день с давно забытым чувством желания зайти в помещение подобного рода. Не забудет, как заметивший его у входа Даниэль задержал на нём взгляд дольше необходимого, продолжая отвечать на вопросы клиенток. Не забудет, как его веки чуть дрогнули, а взгляд заметно изменился, когда Адам подошел ближе, мысленно урча от удовольствия: смолисто-дымная смесь ладана и ветивера в соблазнительных объятиях пачули и мускуса под уравновешивающей хвоей создавали эффект ещё более яркий, чем изначально ожидалось. Парфюм, с подходящим ему естественным запахом человека, всегда ведёт себя так же, как и влюблённые в их союз люди: флиртующе, открыто, целенаправленно и, порой, неконтролируемо. Он не забудет написанное второпях сообщение Джордану и покалывание холодного воздуха на румяных щеках под фиолетово-коричневым небом. Не забудет, какие настойчивые у Даниэля губы, какие голодные у него глаза и жадные руки. Не забудет, как он утратил контроль, подставляясь под ласку, и как сам целовал цветные узоры на красивом теле, которые пахли чем-то дурманящим, и которых оказалось больше, чем он мог представить, но недостаточно, чтобы насытиться. Он не забудет, как билось в агонии собственное сердце, как он задыхался от глубоких поцелуев и обжигающих прикосновений; не забудет хриплый шепот Даниэля, его сбитое дыхание и разгорячённую влажную кожу, по которой скользили ладони. Он не забудет прохладную, но радушную Данию с пасмурной осенью, прекрасной природой и отзывчивыми людьми. Не забудет холодные замки и ветреные пристани с постоянной ноткой морской соли, не забудет необычный язык и истории о викингах, покоряющих своей воинственностью, не забудет знаменитую Новую Гавань с пёстрыми домиками вдоль канала и спичкой вспыхнувшее в груди вдохновение вернуться к работе. — Как прошёл отпуск? — поинтересовался Вёрджил, когда они вновь собрались старой компанией. Адам довольно улыбнулся, впервые за долгое время, с хитрыми искорками в глазах. — Познавательно. Он не забудет удавшуюся поездку в скандинавский край. Но его друзьям не обязательно знать всех подробностей. Как и того, что на следующей неделе у него уже забронирован рейс в Копенгаген, к одному знакомому тату-мастеру, волею судеб прекрасно разбирающемуся в родной Адаму парфюмерии.