Трофей

Ехали в молчании. Дин упивался дорогой, машиной, ветром из приоткрытого окна, солнцем и вообще всем, что могла подарить ему эта поездка. Кроме того сосредотачиваться на дороге ему сегодня было особенно сложно. В глазах то и дело рябило, руки на руле мелко подрагивали, и он порой ловил себя на том, что не помнит, какой знак они только что проехали. Именно поэтому пришлось положиться на навигатор, обозначавший нужные повороты, дабы не заблудиться на тысячу раз пройденном пути. Всё было бы легче, если бы Кастиэль умел водить. Но увы, Кациантиец никогда прежде не имел дела с машинами, что было, в общем-то, неудивительно, учитывая его способности. Можно было, конечно, вызвать такси или воспользоваться услугами наёмных водителей, но Дину не хотелось, чтобы сейчас рядом с ним были посторонние. Кроме того он не смог бы доверить любимую детку какому-то незнакомцу, пусть даже этот незнакомец был опытным водителем. Говорить не хотелось. Дин наслаждался рёвом мотора и любимой музыкой, заглушая ей собственные мысли. Он не хотел умирать. Он любил жизнь, он находил много удовольствий в ней, но в это же время понимал, что для него, вероятно, умереть будет... Правильно. Потому что он сотворил за свою, кажется, не слишком длинную жизнь столько того, за что ему никогда не ответить, что не может это выдержать. И потому, что как только он умрёт, Кастиэль станет полностью и окончательно свободен. Дин не знал даже, что хуже: умереть сейчас или жить с осознанием вины, которая будет только усиливаться от того, как долго рядом с ним будет находится Кастиэль. Впрочем, теперь решение уже не имело значения, Винчестер должен был умереть совсем скоро, и важным оставалось лишь то, что он должен был сделать. Бывший военный не ставил перед собой слишком больших задач. Он знал, что слабеет стремительно, и даже то, что делал для него Кастиэль, не могло поддерживать его слишком долго. Сообщение для брата, гамбургеры и пиво, поездка сюда, несколько поцелуев и, пожалуй, хорошее кино. Это всё, что он оставил для себя перед смертью, дабы не испытывать сожаление от того, что некая часть программы не была выполнена. Главным пунктом, конечно, была поездка. И Дин набирал скорость каждый раз, когда в голову приходило, что он может не успеть. Путь был неблизким, они ехали четыре часа, и, когда Дин вылез из машины, у него так сильно дрожали ноги, что ему пришлось присесть возле переднего колеса и ненадолго замереть, просто приходя в себя. Теперь им предстояло пройти часть пути пешком, и для этого нужно было собраться. Кастиэль, не задавая вопросов, достал с заднего сидения баллон и маску. Здесь, в одном из немногих уголков живой природы, у Дина могла случиться передозировка кислорода. Вообще-то баллона было два, но Дин, взглянув на Кациантийца, понял, что ему проблемы с земными газами не страшны. Поднявшись на ноги, Винчестер взял Каса за запястье и повёл его мимо высаженных в шахматном порядке деревьев, последней попытки спасти экологию Земли. Если на первых порах Дин держал свой трофей за руку как проводник, увлекающий спутника вглубь леса, то минут через семь ему пришлось начать опираться на руку Кастиэля, дабы не упасть. А когда он споткнулся о корень, едва не повалившись на землю, Кас окончательно перехватил его руку высоко, позволяя опираться на себя, как на костыль. Ощущение беспомощности Дину не нравилось, но он не пытался вырваться. Главное было дойти, и ему было плевать, делает ли он это сам или при помощи Каса. У него была цель, достижение которой было ему физически необходимо, и он плевал на собственную гордость, если та могла помешать ему. Тем более, что Кастиэль не был посторонним или чужим, он уже видел Дина больным и слабым, и не было ничего стыдного в том, чтобы принять от него помощь. Когда они всё-таки вышли к кругу, образованному самыми старыми деревьями леса, Дин осторожно отвёл свою руку, освобождаясь от помощи Кастиэля и, счастливо улыбаясь, прошёл вперёд сам, ровно и вполне бодро, словно ему вдруг стало совсем хорошо. Он поднялся на небольшой холм, аккурат посреди поляны, глянул вперёд и вниз и... Неожиданно повалился на колени. - Нет... - прошептал он, когда Кастиэль, бросив на землю баллон, подоспел к нему и обнял за плечи. - Нет, они не могли, - Кас, понимая, что не получит ответа, даже если задаст вопрос, распрямился и тоже взглянул туда, куда только что смотрел Дин. Перед ними была яма... Нет, не просто яма. Больше всего это было похоже на высохшее озеро. - Они что-то осушили? - догадался Кациантиец, присаживаясь рядом с Винчестером и прижимая его голову к своей груди. Неужели это действительно случилось? Единственное стоящее место на Земле перестало существовать? - Да, - хрипло ответил Дин, собирая всю вою волю для того, чтобы не разрыдаться как ребёнок. - Здесь было озеро, - тихо сказал он. Сколько Дин не был здесь? Лет пять, наверное. Сначала уехал Сэм, с которым они делили любовь к этому месту, и Винчестеру-старшему что-то не позволяло приехать сюда. Потом были дела, попытки отвлечься, А потом эта война. Учитывая проблемы с питьевой водой, он должен был догадаться, что рано или поздно озера не станет, но вот так стремиться сюда, а потом узнать, что это просто поляна, покрытая жёсткой сухой травой... Как это было больно! - Тише, - прошептал Кас, и Дин понял, что он не плачет, но всхлипывает, пытаясь сдержать рыдания. Кастиэль помог человеку лечь на траву и лёг сам, устроив голову Дина у себя на груди. Некоторое время они просто лежали так, Кас гладил Винчестера по волосам, а тот всхлипывал и теребил одежду пришельца, словно ребёнок, который знает, что должен успокоиться, но пока не может сделать этого, как ни старается. - Теперь я думаю, может, мы должны умереть? - спросил Дин тихо, таращась в небо. Он не ждал ответа от Кастиэля, просто хотел поделиться своими мыслями. - В смысле мы все, люди. Мы не умеем ничего сберегать, только разрушаем. Может, поэтому у нас больше не рождаются дети? Потому, что мы должны умереть... - На Кацианте никто не заводит детей с тех пор, как началась война, а все дети, что не успели достигнуть места, где они вырастут, погибли. Но это не значит, что мы умрём. Рано или поздно всё наладится, - спокойно пообещал Кастиэль, в голосе которого была настоящая уверенность в этом. Уверенность, которой так не хватало Дину. - Не заводят детей... - мысли Винчестера плыли, ему вспоминались обрывки разговоров, крупицы всего, что он слышал от Кастиэля об их, Кациантийских детях. Они рождаются в другом месте и вырастают там же, не имея связи с настоящими родителями. Они похожи на Кациантийцев, но не обладают их силами. Они, может, вообще не знают о том, как появились на свет. А ещё путь от Кацианта до Земли для истинного Кациантийца - девять месяцев, может меньше. - Кас... - Да? - спокойно осведомился пришелец, глядя на то, как Дин переворачивается и устраивается у него на груди иначе, лицом к Кастиэлю. Некоторое время Винчестер молчал, только вглядывался влажными глазами в своего собеседника, силясь что-то понять для себя. Хотя понимать уже было нечего. Всё было предельно ясно. - Мы и есть ваши дети? - жалко спросил Дин, у которого подрагивали губы. - Мы, Земляне, и есть ваши дети, да? - он вцепился одной рукой в рубашку на груди Кастиэля. Было плевать, как это выглядит со стороны, он не мог позволить Кациантийцу уйти от ответа или соврать сейчас. - Да, Дин, вы и есть наши дети, - спокойно улыбнулся Кас, подкладывая одну руку под голову так, чтобы лучше видеть своего собеседника. - Наши прекрасные дети, - свободной рукой он погладил Винчестера по волосам. - Как же так? - спросил Дин, на лице у него отразилось полное непонимание происходящего, он отчаянно не находил в себе сил осмыслить ту информацию, которую так жаждал получить. - Мы ваши дети, но мы воевали против вас! - Иногда такое случается, - пожал плечом Кастиэль, продолжая внимательно разглядывать человека. - Иногда дети должны сожрать своих родителей, чтобы вырасти, - он снова погладил голову и шею Дина, чувствуя, как тот дрожит. - Расскажи мне всё, я хочу знать, - попросил он, укладывая голову на грудь Каса. Он был слишком слаб, чтобы удерживать её дольше, болела шея. Кроме того он чувствовал, что в лёгких слишком много кислорода, но был не в силах изменить положение. дабы достать баллон. - Когда на Кацианте кто-то заводит детей, ребёнок начинает свой путь через космос сюда, на Землю. Он не имеет тела, тело созревает внутри матери-землянки, - начал Кастиэль. От его голоса клонило в сон. - Он не видим, не материален. Вы бы назвали его душой. Когда он достигает своего тела, он рождается на свет. Потом он растёт, проходит стадию ребёнка по вашим меркам, становится взрослым... Если он был достоин, если он на самом дел повзрослел, то после того, что у вас считается смертью, он отправляется обратно домой, чтобы стать взрослым. - Как плохо, - прошептал Дин, чувствуя, что снова слёзы подступают к горлу. Но на этот раз это была не истерика, не горечь обиды, это были освобождающие слёзы, способные выпустить наружу душевную боль. - Я был отвратительным сыном. - Тише, дитя, не плачь, - покачал головой Кас, усаживаясь и крепче обнимая Дина, прижимая его к себе. - Ты был прекрасен, великолепен, - он поцеловал влажные уголки глаз. - Я бы гордился, если бы ты был моим ребёнком. - Кас, вы ангелы, - вдруг прошептал Винчестер, чувствуя, как его сотрясает изнутри. Температура возвращалась. - У нас вас называли ангелами, всегда, а мы даже не знали, что ангелы - это вы, - он бредил. К машине Кастиэль вынес Дина на руках. Больше Часа Дин лежал на заднем сидении и пытался прийти в себя, но так и не смог. Он уже начал обдумывать, кого вызвать, чтобы доставить их с машиной обратно, но Кас прикоснулся к его лбу двумя пальцами, и Дин уснул. Проснулся он уже у себя в комнате, и решил, что вопросы задавать не будет. Ему вообще больше не хотелось говорить. Вечером они лежали в постели. Пили пиво, ели бургеры и смотрели любимые фильмы Дина, причём Винчестеру постоянно приходилось что-то объяснять Кациантийцу. Он старался больше не думать о том, что узнал, сосредоточившись на маленьком уголке мира, который у него ещё оставался. Просто получать удовольствие от того, что происходило. Иногда они целовались. Дину нравился вкус губ Кастиэля, то, как он неловок в этих поцелуях, как осторожен с ним, Винчестером. Иногда Дин засыпал, а просыпаясь, обнаруживал, что Кас поставил кино на паузу и сидит, внимательно вглядываясь в лицо человека. Они больше не обсуждали ничего важного, поэтому говорил больше Дин. Об актёрах, эффектах, сюжетных поворотах, о том, что ему нравилось. Жажда исследований отпустила, он был пружиной, которая уже выстрелила, и теперь нуждалась в отдыхе, чтобы не сломаться раньше времени. Впрочем, поездка подкосила Дина. Десять часов он почти не вылезал из постели, временами проваливаясь в короткий отрывочный сон. На одиннадцатом он вдруг почувствовал бодрость и прилив сил. Он вылез из постели, позвонил брату и поболтал с ним, попросив заехать завтра днём, затем позвонил Джо, сообщил, что чувствует себя прекрасно, и ей, вероятно, не стоит за него волноваться. Вместе с Касом они слегка прибрались в квартире, и Дин даже начал готовить обед, потому что запасов еды, которую притащил Кастиэль, явно перестало хватать. А потом он вдруг почувствовал, что его разом оставила вся сила. Повалившись на пол кухни, Дин сжался в комок, обнимая колени, и почувствовал, как его забирает холод. Кастиэль, присев рядом, осторожно обнял его одной рукой, но Винчестер уже не чувствовал этого. Дикая боль в груди, и Дин ощутил, словно его вдруг окунули в воду. Перед глазами мир сначала стал чёрно-белым, а потом стал постепенно темнеть и раскалываться на тысячу осколков. И всё закончилось.