Ты - мой!

~~~가이수~~~       — Кёнсу-ни, ну давай тоже заведём ребёночка, м?       Уже третий день эти слова звучат в ушах До, который не знает, чем ещё прибить Кима, что плетётся за ним повсюду, чтобы вправить тому мозги. Он уже неоднократно говорил «нет», однако причину называть не желает, посему и страдает от вечных досаждений. В итоге, не выдержав, он останавливается посередине торгового центра, в котором они находятся, и разворачивается на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть разозлённым взглядом на своего парня. Чонин же, не подозревая, что говорил о своих желаниях слишком громко для общественного места, выпрямляется, становясь выше, и не понимает, что сделал не так на этот раз.       — Либо ты сейчас закроешься и перестанешь меня позорить, либо я съеду к родителям на неделю, — тихим тоном шикает омега, вызывая недоумение.       — Но почему? Что опять тебя разозлило? То, что я всего лишь попросил малыша?       — «Всего лишь попросил»? Да ты третий день вздохнуть мне не даёшь, вечно говоря одно и то же! Я же чётко сказал «не хочу», так что с тобой не так? — не выдержав, он повышает голос, уже не беспокоясь о посторонних любопытных глазах.       — Но ты даже причину назвать не хочешь! Я всего-то хочу понять тебя, хочу выяснить, что тебя так пугает или отталкивает, но ты всё твердишь «нет» да «нет»!       — Да не хочу я иметь с тобой детей, вот и всё! Не нужна причина, я просто не хочу, ясно тебе?! Поэтому прекрати докучать мне этим! — ляпнув это, Су не сразу понимает ошибку, а когда до него доходит, то становится слишком поздно, ведь сказанного не воротишь. Он видит, с каким удивлением на него смотрит альфа, отчего собственные глаза расширяются.       — Н-не хочешь иметь со мной детей?.. — эти слова словно кипятком льются на парня, который вовсе не это имел в виду. И брюнет хочет возразить, оправдаться и попытаться донести истинный смысл, поэтому хватает чужую руку, но её слишком неожиданно одёргивают. — Хорошо, я услышал тебя. Больше не буду говорить об этом и подожду тебя в машине, — после этого младший разворачивается и шагает в сторону выхода.       — Чёрт…       Настроение на дальнейший шоппинг пропадает с концами, поэтому До, развернувшись в противоположную сторону, шагает в один лишь продуктовый. А закончив с продуктами, следует на парковку, где без труда находит нужную машину. Но, заметив через лобовое стекло настроение альфы, что сидит и просто нечитаемым взглядом смотрит в одну точку, парень начинает обдумывать свои извинения, после чего подходит ближе и открывает дверь переднего сидения.       — Слушай, я… — но ему не позволяют сказать ни слова, неожиданно включая радио и открывая нараспашку окна. Эти действия отчётливо дают понять, что на разговор они сегодня, кажется, не выйдут.       Всю дорогу до дома они едут в неловкой тишине, ведь это первый раз, когда они ни о чём не разговаривают. А уже в самой квартире, когда старший снова хочет извиниться, Чонин торопливо уходит в ванную, продолжая избегать парня весь оставшийся день. И такое поведение действительно не свойственно ему, ведь альфа не из тех, кто будет долго обижаться или принимать обиды близко к сердцу, если только… его не задеть за живое.       В конечном итоге, когда не получается поговорить даже за ужином, Кёнсу находит мужчину в спальне и быстро, чтобы тот не успел куда-нибудь рвануть, прыгает прямо на него, седлая ноги. На удивление, тот даже бровью не ведёт, собираясь просто передвинуть брюнета.       — Что, решил теперь просто избегать меня? И до каких пор? Пока мы в край не расстанемся? — но Кай даже не смотрит на него, отчего, не придумав ничего лучше, Су просто наклоняется и смачно целует в губы, оттягивая нижнюю. — Ты выслушаешь меня, Ким Чонин!       — Я уже всё услышал.       — Нет, не всё. Я ляпнул это случайно и вовсе не имел в виду, что не хочу детей именно от тебя. Да и я что, глупый совсем, чтобы от другого хотеть? — наконец у него получается поймать зрительный контакт. — Нини, я тоже хочу малыша, но… это сложно, понимаешь? Ребёнок, как никак, ещё один человек, личность, за которым нужен глаз да глаз. Это огромная ответственность, поэтому нельзя просто взять и захотеть, чтобы потом как с игрушкой играться и в один момент выбросить от усталости.       — Зачем ты говоришь мне всё это? Думаешь, я совсем тупой и не понимаю ничего? — разозлившись ещё больше, он приподнимает старшего, чтобы наконец скинуть с себя, но его бьют по рукам, не разрешая.       — Да нет же! Я имею в виду, что это сложно для меня! Тебе нужна была причина, так я тебе её и говорю, — сумев успокоить альфу, у него получается и донести смысл своих слов. — Я не готов пока что становиться родителем, не готов к такой ответственности, ведь рожать именно мне. Да и время не самое подходящее, ведь сейчас беременный Бэк, а на очереди Чунмён-хён, понимаешь? Возможно, к моменту их родов настанет и наша очередь. Но точно не сейчас.       — Почему мы не можем родить в один момент, чтобы дети были одногодками?       — Потому что я не успею подготовиться к этому морально. Да и, к тому же, нам нужно взять согласие родителей на помолвку, чтобы устроить свадьбу и суметь твёрдо стоять на ногах. Нини, не обижайся на меня, пожалуйста, но я говорю тебе то, о чём думаю, — подарив ещё один, но уже нежный и короткий поцелуй, До чувствует, как мужчина перестаёт сжимать его бёдра, а, наоборот, укладывает на талии, чтобы притянуть и крепко обнять.       — Если честно, то я и сам думал точно так же, как и ты, пока не увидел Бэкхёна с большим животом. Если бы Чан просто показал его фотку, как это было с Тао, то я бы, естественно, ничего не ощутил, однако… Стоило мне обнять его или погладить живот, ощущая пинки, во мне что-то щёлкнуло. Я не могу описать словами эти чувства, но первое, о чём я подумал, это «я тоже хочу стать отцом, тоже хочу ухаживать за беременным мужем и любить своих детей», — честно признаётся Ким, чем глубоко поражает омегу, который даже представить не мог ход чужих мыслей. — Возможно, именно из-за этого я так сильно давил на тебя. Я погрузился в свои фантазии, совсем позабыв о тебе и твоём решение.       — Я обещаю, что в один день ты ощутишь это, — тихо произносит, наслаждаясь лёгкими поглаживаниями по спине. Он правда не хочет разочаровывать своего парня, а хочет подарить ему всё, о чём тот только мечтает, ведь Кай ни разу за всё их знакомство не давал даже малейшего повода усомниться в нём. — Я люблю тебя.       — А я люблю тебя. Давай завтра поедем к родителям и возьмём, наконец, это соглашение, чтобы устроить свадьбу. Несмотря на то, что мы и так живём вместе, я очень хочу, чтобы всё было официально и расписано, — и старшему ничего не остаётся, кроме как согласно кивнуть, ведь, чего лгать, он и сам этого желает. ~~~찬백~~~       В эти наступившие тёплые летние дни пара практически всё время проводит вместе. Конечно, Чанёль всё так же ходит на работу, однако никогда не говорит, что возвращается на несколько часов раньше, чтобы уделить младшему больше своего внимания. Бэкхён же, ничем не занимаясь, сидит всё время дома, потому что стесняется выходить на улицу один. И дело вовсе не в том, что он местность не знает, а в том, что его живот вырос и теперь ему кажется, что все то и делают, что смотрят на него. А выходит он либо с альфой, либо с друзьями, которые часто зовут пошопиться. И парень даже не знает, что они делают всё только ради того, чтобы Хён больше ходил, ведь его телу во время беременности будет только хуже от сидячего режима.       За это время Пак также пытается сменить одежду омеги на более открытую, ведь в толстовке, которую тот вечно носит, безумно жарко, а джинсы всё время липнут к вспотевшим ногам. Однако Бэк наотрез не желает оголяться, безумно смущаясь и комплексуя по поводу своего тела. И мужчине ничего не остаётся, кроме как самому купить некоторую одежду, половина из которых парная.       С трудом сумев в итоге после долгих капризов переодеть младшего в удобные шорты и футболку, копию которых надел и сам, они, наконец, выходят на улицу, решая немного прогуляться. И если поначалу идея с открытой одеждой Чану нравилась, то сейчас он корит себя, что вообще купил что-то подобное, ведь короткие шорты, которые имеют способность задираться, открывают вид на худые и ровные ножки вместе с красивыми коленными чашечками. Ладно бы, если только альфа это видел, но он замечает, как и другие мужчины чуть ли шеи не сворачивают, наплевав на метку и видный живот. В итоге, разозлившись от своей ревности, он хочет увести парня подальше от чужих глаз, теперь поддерживая чужое нежелание гулять в одиночестве.       — Давай сходим в магазин? Купим какие-нибудь настольные игры или книги, чтобы скучно не было одному, — предложив, он не дожидается ответа, зная, что второй не откажет, и ведёт в уже знакомое место.       — Ох, здравствуйте! Вы снова пришли за принадлежностями для беременных? — но их неожиданно встречает та же девушка, что и в прошлый раз, которая тут же узнаёт альфу. Бэкхён же, засмущавшись, что именно у неё Чанёль покупал ему вещи, прячется за спиной, не увидев её улыбку и лёгкий поклон приветствия.       — Здравствуйте, нет. Мы просто пока осмотримся тут, — улыбаясь в ответ, он уводит Хёна в другую комнату, пока продавщица, кивнув, садится за свой прилавок.       Отпустив младшего, Пак позволяет тому осмотреться, пока собственные глаза вновь не падают на тот самый молокоотсос, который ему предлагали в прошлый раз. Но если тогда он, смущаясь, отказал, то сейчас на полном серьёзе подумывает купить, ведь мало ли, что может пригодиться. Блондина же с первой секунды привлекает коробка с мозаиками из мелких пазл, которую он всегда хотел купить и попробовать собрать, поэтому, ухватившись за край чужой одежды, он привлекает внимание, пальчиком тыкая на желаемою вещь. Вот только, делая это, он совсем забывает о том, что перед ним любящий скупать всё Чанёль, за что потом краснеет перед кассой от набранного количества различных игр.       — Ну почему ты такой, а? Я ведь просил не делать так больше! — и стоит им выйти на улицу, как старшего тут же принимаются отчитывать. — Если так много денег, то отправь их в приют или отдай бездомным, но не нужно скупать целый магазин за одну мозаику. Вот поэтому я больше не хочу просить у тебя что-то.       — Прости, — ласково улыбнувшись, он наклоняется и целует в маленький обиженный носик, не имея возможности обнять из-за количества пакетов. — Не могу с собой ничего поделать, когда дело касается тебя. Мне хочется подарить тебе весь мир.       — Мой мир находится в близких людях, а не в вещах и их количествах. Вот купил ты это, и что? Рано или поздно я уберу всё в шкаф пылиться, а деньги не вернуть. Вдруг завтра что-то случится? Вдруг обанкротишься? А денег бац — и нет! — хлопнув в ладоши, младший хмурит брови, когда на его серьёзные предъявы только смеются.       — Бэкхён-и, для меня деньги не имеют абсолютно никакого значения. Я могу потратить и заработать их снова, а если останусь без ничего, то научусь с этим жить. И если тебе от этого станет легче, то я не разбрасываю их направо и налево, умея направлять в правильное русло. Я также являюсь спонсором одной из детских онкологических больниц, которая тесно связана с детским домом, поэтому половину своего заработка я отправляю туда.       — Ч-что? — но омега, кажется, явно не был к такому готов. Он даже подумать не мог, что мужчина действительно может таким заниматься, ведь по нему и не скажешь. Да, Чанёль не выглядит тем, у кого в глазах одни лишь ценники, но и на спонсорство решаются немногие. Именно поэтому он смотрит вылупленными глазами, в которых растёт чувство восхищения. — Это правда?       — Конечно! Я несколько раз в месяц езжу к ним, чтобы поднять настроение и дать надежду на выздоровление. Они все очень милые и такие маленькие, поэтому мне не хочется видеть, как эти дети… — однако мужчине не позволяют договорить слишком неожиданным порывом объятий, которые он ощущает. — Ты чего вдруг?       — Ёль-и, ты такой замечательный человек, — тихо произносит Хён и ластится ближе, совсем не думая о том, что от его ласкового обращения чужое сердце замирает вовсе. Ведь в их с Паком отношениях он никогда не позволял себе чего-то более, чем просто «Чанёль-и», поэтому и удивляет.       — Никогда не думал об этом, — он усмехается и продолжает: — На самом деле я недавно думал о том, чтобы взять и тебя с собой. Будет чем-то новеньким, как думаешь? — но парень отстраняется в нерешительности от такого предложения.       — Было бы славно, но… ты ведь знаешь, что я не могу.       — Не глупи, Бэкхён-и, ты можешь. Тебе нечего бояться, потому что, во-первых, я буду рядом, во-вторых, детки очень любят гладить животики. Для них беременность является чем-то необычным и интересным, а если обидят тебя как-то, то я их быстро отругаю.       — Отругаешь? Ты-то? — хмыкнув, не веря чужим словам, ведь никогда не видел, чтобы мужчина кого-то ругал, внезапно вспоминает инцидент с его бывшим, отчего мурашки снова бегут по спине. Кажется, что всё-таки способен отругать.       — Да. Я для многих являюсь либо старшим братом, либо отцом, либо примером для подражания, поэтому спокойно могу и похвалить, и поругать, если надо. Многие из них также никогда не видели ни родительской любви, ни ласки, поэтому мне хочется как-то восполнить их утраченные чувства, хотя это совсем неправильно.       — Потому что вы можете привязаться друг к другу и неожиданный вопрос «почему ты не можешь взять нас с собой» съест тебя изнутри? — он сразу понимает, о чём говорит старший, поэтому на свой вопрос получает кивок.       Вздохнув, больше он ни о чём не спрашивает, а просто молча продолжает шагать. Вернувшись же домой, первым делом Чанёль заставляет омегу переодеться, ведь не может больше смотреть на его слишком привлекательные ноги, а сам, положив купленное в сторону, шагает в сторону кухни, чтобы разогреть приготовленный ими суп. Ну, как ими… Скорее, готовил только Бэк, а альфа просто мешался под ногами, то и дело выхватывая из рук острые предметы либо же подставляя стул, чтобы тот присел и отдохнул, за что по голове прилетело ложкой несколько раз.       После обеда они решают разобрать большие пакеты, поэтому размещаются на полу в гостиной, чтобы было удобно. И, конечно же, всё не обходится без вопросов «удобно ли? подложить ещё подушку? не больно ли?». В итоге, не выдержав, омега пихает старшему в рот скомканную бумагу, которая работает затычкой, прямым текстом говоря «не беси, иначе голову откушу». Рассмеявшись этому, Чанёль выплёвывает инородный предмет и принимается открывать, а затем рассыпать мозаику из коробки, которой оказывается чересчур много.       — Ого, сколько их тут штук? — удивившись тому, что одинаковых пазлов одного цвета около тридцати, начинает что-то складывать, пока мужчина внимательно читает коробку.       — Пятьсот деталей. Должен получиться «закат на маятнике», поэтому, думаю, за несколько часов справимся.       Кивнув, Хён принимает максимально удобную для себя позу и продолжает, постепенно расслабляясь, уходить в свои мысли. Безусловно, он снова думает о своей новой жизни, которую приобрёл, и о своём счастье, что сидит напротив. Вот только почему взамен на всё парень не даёт ничего? А ведь действительно, если вспомнить, то Чанёль буквально сидит у коленей, ожидая любой команды к действию, в то время как Бэк просто командует, не утруждаясь как-либо помочь или сделать что-то взамен. Пак даже не знает банальных подробностей о его прошлом, не считая одного момента с бывшим, что действительно является несправедливым, ведь сам он даже познакомил со всеми своими друзьями, тем самым увеличив круг общения младшего.       — Тебе ведь… интересно, откуда у меня эти шрамы, я прав? — пока альфа нервно ищет нужный пазл, желая собрать всё быстро и идеально, чтобы им гордились, Бэкхён тихим голосом задаёт вопрос, решаясь всё же открыть эту тему.       — К-какие шрамы? — в ответ на это, не ожидав такой резкой смены, мужчина поднимает свои большие глаза, даже не зная, что следует ответить.       — Не притворяйся, их невозможно было не заметить, — усмехнувшись, блондину становится приятно от того, как старший пытается не затрагивать больное, однако именно сейчас он позволяет это сделать. Всё так же собирая пазлы, Бён не собирается устанавливать зрительный контакт, ведь иначе он сдастся, поддавшись чужому очарованию.       — Бэк…       — Я хочу рассказать тебе всё, — после этих слов глаза Чана и вовсе чуть не вылетают из орбит, отчего он хочет остановить младшего раньше, чем тот начнёт, но у него не получается, ведь желание узнать сильнее. — Хочу рассказать, как родился, как жил и как всё дошло до этого дня.       — Ты… уверен? — кажется, единственным неуверенным в этой комнате является альфа, ведь после кивка Хёна пинает и малыш, призывая начать рассказ.       — Пожалуй, начну с родителей, ведь они сыграли главную роль в моей жизни. К сожалению, они не являются теми людьми, которыми я восхищаюсь или с которых хочу брать пример. До моего рождения они всегда делали аборт, прекрасно понимая, что оставляют дальнейшую возможность забеременеть под вопросом, однако им вовсе и не нужен был ребёнок, пока в один момент их состояние не скатилось до минимума. Решив создать одного, они молились, чтобы им оказался омега, дабы немного подзаработать на его продаже. Конечно, проституция в нашей стране запрещена, да и они являются достаточно имущественной семьёй, поэтому у них были другие методы. Таким образом, кое-как, но папа смог родить меня, специально вызвав схватки раньше времени, ведь не мог больше терпеть. Я же, родившись и борясь со смертью, никогда не видел с их стороны ни ласки, ни заботы, ни банальных слов «ты поел?». Лишь комплименты от незнакомцев в сторону своей необычной внешности. И пусть им казалось, что мне приятно, я испытывал дискомфорт и комплексы, ведь желал услышать это из уст родителей.       — Погоди, почему «борясь со смертью»? — зацепившись за это слово, Чанёль задаёт вопрос, внимательно следя за тем, как второй задумывается.       — Я родился на тридцатой неделе с третьей степенью недоношенности. Это седьмой месяц, в который малыш весит в районе одного килограмма, когда должен три, — поразившись такому ответу, мужчина невольно косится на живот, что не скрывается от чужих глаз. — Тоже об этом беспокоишься?       — Что? Нет, вовсе нет! Я верю, что мы сможем родить здорового ребёнка в назначенный срок, — он быстро опровергает чужие слова и опускает голову, чтобы продолжить собирать мозаику. И пусть интерес к этому уже давно пропал, ему нужно хотя бы сделать вид, что он что-то делает. Вот только следующие предложения повергают его в ещё больший шок.             — С возрастом я стал понимать, что моего значения в этой семье нет, как и меня самого, ведь единственное, чем я занимался, — это учёба, учёба и ещё раз учёба. Лишь иногда я спускался вниз, чтобы покушать, заранее убедившись, что на кухне никого нет, ведь знал, что меня не рады видеть. Однако из-за того, что родители очень часто там сидели, у меня развилось недоедание вместе с булимией, отчего вскоре мне поставили диагноз «анорексия». Сил во мне не было от слова совсем, поэтому я также часто падал в обморок и просыпался в том же месте спустя какое-то время, осознавая, что никто даже не пришёл на помощь… Ты сейчас сломаешь его, — вновь отвлекается младший, заметив, как Чан сжимает в пальцах маленький пазл, готовый вот-вот согнуть. Видимо, несправедливость по отношению к Бэку его сильно злит, вот только он не подозревает, что это только начало истории.       Мужчина откладывает мозаику, уже не имея никакого желания собирать её или делать вид, лишь бы дослушать. Он садится по-турецки и внимательно наблюдает за тем, как омега улыбается, ведь его картина стремительно собирается воедино.       — Как же ты справлялся со всем?       — Хм… даже не знаю. Я просто жил, веря, что в один день всё изменится. И всё действительно изменилось, однако не в ту сторону, в которую я желал. Когда мне было пятнадцать, родители на семейном ужине представили меня какому-то альфе, что был старше меня на пять лет, а его резкий запах я просто не мог переносить, поэтому чуть ли не задыхался при встрече. Они сказали, что это мой будущий супруг, с которым я буду жить после совершеннолетия. Мне эта идея не понравилась сразу, ведь как я могу быть с кем-то, кого не люблю. С этими словами я и пошёл к отцу, желая уговорить отменить помолвку, однако взамен он, разозлившись, лишь избил меня, не прикасаясь к одному лицу, ведь только благодаря ему меня и выбрали для брака.       Невольно Бэкхён вспоминает тот день, когда от нанесённых увечий его пришлось госпитализировать, вписав в карту «падение с лестницы». И даже тогда рядом сидела одна из прислуг, которой поручили следить за парнем. На восстановление же ему понадобилось куда больше времени, ведь некоторые кости были покрыты мелкими трещинами. Он не мог сидеть, не мог стоять и тем более ходить, ведь болезнь тоже давала о себе знать. И блондин также никогда не забудет, как его силой кормили через назогастральный зонд, несмотря на его плач и попытки вырваться, ведь было адски больно и неприятно.       — В итоге, восстановившись и сумев набрать немного веса, родители наняли для меня несколько репетиторов и очередных прислуг. Одни служили для того, чтобы научить меня аристократичным манерам, другие же следили, чтобы я не опустошал себя после каждого приёма пищи. Однако я тяжело поддавался любым учениям, из-за чего снова был избит. Это повторялось вновь и вновь, пока учителя не перестали жаловаться на мою вялость и неспособность, а я не вышел замуж. В тот момент я подумал, что наконец спасён, однако моя радость длилась недолго, ведь я не знал, что мой муж меня тоже ненавидит. Я пытался поговорить с ним, объяснить, что это принуждение и мы можем всё закончить, однако он не слушал. Его часто не было дома, что зачастую меня радовало, ведь впервые за столько лет я мог отдохнуть и заняться только собой, пока в один день он не пришёл домой пьяным. Алкоголь развязал ему не только язык, но и руки, отчего он, как и отец, начал избивать меня и поливать грязью, говоря, что я разрушил его жизнь. Эти шрамы появились вследствие разбитых бутылок, на которые я падал, не имея возможности устоять на ногах, а те, в свою очередь, впивались в кожу.       — Бэкхён-и, — Чанёль вновь прерывает внезапный поток воспоминаний, однако не потому, что хочет, а потому, что омега, сам того не замечая, начинает трястись. Мужчина берёт чужие пальчики и сжимает в своих, чтобы привлечь внимание и дать возможность отвлечься и нормально вздохнуть. — Если тебе тяжело, прошу, не терзай себя. Мне гораздо важнее твоё нынешнее состояние и состояние нашего малыша.       — Нет, я… хочу рассказать и освободиться от этой ноши. Мне было тяжело держать всё внутри, а ты единственный, кому я могу излить душу. Со мной всё хорошо, поэтому не беспокойся.       — Я просто не хочу возвращать тебя в прошлое, — он перемещает свою ладонь на мягкую щёчку и неожиданно получает лёгкий поцелуй.       — Как я могу вернуться, если тебя там нет? — подмигнув, младший смеётся на чужие округленные глаза. Кажется, его флирт сработал на отлично. — В прошлом действительно много боли, однако был ещё один момент, подаривший надежду. Это случилось, когда я сбежал, оставив лишь бумаги о разводе, которые, конечно же, подписали. Мы сделали всё тихо по обоюдному согласию, но тогда я не знал, что это согласие приведёт к ещё большим потерям. О нашем разводе очень быстро узнали родители, что были огорчены и разозлены, ведь наш брак являлся их прибылью, а после узнал и его омега, который в конечном счёте бросил его. Озлобившись на всё, он решил найти виновника, а то есть меня, чтобы «дать по заслугам». Я прекрасно помню день, когда поздним вечером возвращался с подработки домой, а он, выловив меня в переулке, изнасиловал. И, понимая, что этого будет мало, он хотел прибегнуть к более рациональным действиям, поэтому достал из карманов лезвие, однако сделать из-за страха так ничего и не смог. Лишь глубоко вонзил его в мои бёдра и поцарапал до пояса. Когда всё закончилось, я лежал там ещё около часа, пока меня не нашёл Чунмён-хён. Ну а дальше я встретил тебя, — подытожив свой рассказ, парень мило улыбается.       Вот только не сразу осознаёт, что старшему, после такого экскурса по жизни, вовсе не до улыбок. Паку до сих пор не верится, что такое могло произойти в реальности, ведь сюжет очень схож с фильмами ужасов. И ему, как очень любвеобильному человеку, действительно тяжело понять точку зрения родителей Бэка. Да и как вообще это можно понять? Он только благодарен за то, что те и вправду не стали зарабатывать на проституции.       — Сильно удивлён, не так ли?       — Было бы странно не удивиться такому. Я даже подумать не мог, что такого милого, наивного и светлого человека может связывать такая жестокая история.       — Но сейчас у меня всё замечательно. У меня есть ты, Лулу и теперь ещё новые друзья. Ты дал мне больше, чем кто-либо, однако я уже на подсознательном и психологическом уровне не верю в вечность. У меня никогда не было чего-то постоянного, все всегда приходили и уходили, поэтому, если вдруг такое произойдёт и с вами, то я буду счаст… — но Бэкхёну не позволяют договорить слова, которыми альфа сыт по горло.       Мужчина, слишком неожиданно для второго, подаётся вперёд и в одну секунду, сократив расстояние, впивается в чужие мягкие, сладкие и никем не тронутые губы. Его рука, что ложится на узкую спину, притягивает ближе, пока сам Хён в шоке хлопает расширенными глазами, не зная, куда себя деть или что вообще делать. Его давление вмиг подскакивает до максимума, а сердце стучит чуть ли не в гортани, приливая кровь, кажется, только к щекам.       Но Чанёль даже не двигает губами, продолжая просто прижиматься и ожидать, когда младший, расслабившись, закроет глаза. Он чувствует тяжёлое и частое дыхание на своей щеке, что забавляет, а когда всё же пытается обхватить нижнюю губу, то слышит громкое:       — Ой! — резко отстранившись, он обеспокоенно смотрит на красного, будто краб, парня, который держится за живот и смущённо смотрит в пол, тихо бубня: — М-малыш пинается.       — Наверное, из-за того, что мамочка снова переволновалась, — усмехнувшись, он умиляется чужой реакции на поцелуй, но чувствует, как ему мало одного лишь соприкосновения. — Нам следует сменить положение, потому что здесь твёрдо и прохладно, — но, кажется, второй не так понимает эти слова, поэтому, радостно спохватившись, он быстро поднимается с места, чтобы убежать.       — Да, т-ты прав! Ох, и время уже такое позднее, только глянь! — Бэкхён стремительно шагает в противоположном направлении и забегает в комнату, желая закрыться и, наконец, выдохнуть застывший в лёгких воздух. Однако он даже не увидел, что альфа всё это время шёл позади, наивно думая, что тот там так же сидит.       — Бэкхён, я имел в виду сменить положение, а не сбегать, — не позволив закрыть дверь прямо перед носом, Чан входит в комнату и останавливает блондина, заставив вжаться в стену.       — А я-я вовсе не сбегал… — снова запнувшись, он не решается поднять глаза.       — Да ну? А чего тогда рванул, как угорелый? — кажется, на это ему нечего ответить, поэтому мужчина смеётся и продолжает: — Я ведь уже говорил тебе, что не хочу слышать слова типа «если ты уйдёшь». Я понимаю, что тебе тяжело в это верить, однако выбора у тебя нет, — старший поднимает чужую голову и смотрит на нервно бегающие глаза, взгляд которых то и дело соскальзывает в сторону, но затем вновь возвращается на любимое и такое красивое лицо старшего. — И впредь я больше не хочу слышать подобное, договорились?       — Да я уже понял, что ты останешься.       — Вот и отлично. А теперь… могу ли я поцеловать тебя, как подобает? Или ты снова сбежишь? — от своего вопроса мужчина чувствует, как чужая кожа под его руками начинает снова гореть, но он не хочет отступать, поэтому, не дожидаясь ответа, наклоняется. И только в паре сантиметров он слышит тихое:       — Я очень сильно нервничаю.       — Я тоже.       И вновь нежно прикасается к чуть влажным губам, собрав тяжёлое и отрывистое дыхание. Ёль медленно, неторопливо обхватывает то нижнюю, то верхнюю, пробуя на вкус и позволяя привыкнуть, ведь Бэк не знает, как целоваться. По спине младшего бегут мелкие мурашки, когда ему позволяют сделать вдох и вновь погружают в бездну. С каждой минутой он всё больше понимает, что и как ему следует делать, поэтому, слегка приоткрыв свой рот, он пальцами хватается за чужую футболку, когда чувствует неожиданное соприкосновение языков.       Кажется, Бэкхёну ещё никогда не было так волнующе приятно, словно в груди разливается что-то тёплое и будоражущее. Он чувствует, как одна рука Пака опускается на его талию, но от того, что его тело сейчас на пике чувствительности, он резко выдыхает и поддаётся вперёд. Чанёль же, ощущая, как блондин дрожит в его руках, желает большего, однако не может себе этого позволить, ведь видит, как младшему становится трудно дышать. Он так же тягуче-медленно оттягивает нижнюю губу и, чмокнув в последний раз, отстраняется, наблюдая за проявленным эффектом, от которого зрачки Хёна расширены, а грудь часто вздымается.       — Всё хорошо? — получив кивок и позволив восстановиться, Чанёль целует в лоб и шепчет тихое: — Сегодня было лучше, чем той ночью? — от этого вопроса парень в шоке отталкивает от себя альфу, понимая о чём тот говорит.       — Так ты не спал?! — и чуть ли не взвизгнув, получает отрицание, от которого готов провалиться сквозь землю. — Господи! — он хватается за свои щёки и убегает в сторону ванной комнаты, запираясь изнутри. Кажется, он больше никогда не выйдет оттуда.       — Хэй, да ладно тебе! — но мужчина смеётся и шагает следом, стучась и прося открыть дверь.       Спустя полчаса препираний омега всё же выходит, не сумев восстановить краску лица, и с почти невозмутимым видом топает доделывать брошенную работу в гостиной. А когда слышит писки от Пака, который еле сдерживает смех, то смачно лупит того по башке, выпячивая от обиды нижнюю губу. Нечего вечно заставлять краснеть!       Ночью, когда оба ложатся спать, Чанёль то и дело продолжает наслаждаться сладкими губками, целуя их вновь и вновь, пока в один момент его чуть ли не силой отодвигает Хён. И дело не в том, что он не хочет целоваться, а в том, что он даже осознать и подумать ничего не успел, как его вновь засасывают. Как и многим, ему нужно время, чтобы принять что-то новое в их отношениях. И пусть итог, как обычно, будет положительным, он же должен в душе повизжать немножко, успокоив бабочек.       Отвернувшись от мужчины лицом к окну, он ощущает крепкие объятия и последний поцелуй в шею с пожеланиями сладких снов. Вот только, даже если сон и был сладким, Бэкхёна в нём точно не было, ведь ему никак не удаётся уснуть. Он снова и снова прокручивает в мыслях слова, что устал, что пора спать, но иллюстрации так и лезут в голову, обращая на себя внимание, чтобы подумали и о них тоже. И даже громкое сопение за спиной его никак не убаюкивает в этот раз.       Он не знает, из-за играющих гормонов ли это или из-за переизбытка чувств, но ему никак не удаётся сомкнуть глаз. Весь извертевшись и даже попытавшись, закинув ногу на старшего, принять удобную позу, Бэк не выдерживает и в итоге, как только часы указывают на шесть утра, поднимается с места. Быстренько умывшись и переодевшись в немного тёплые вещи, он тихонько шагает в прихожую, чтобы обуться, а затем также тихо выходит на лестничную площадку и закрывает за собой дверь.       Блондин не понимает, что он вообще делает и зачем в такую рань вышел на улицу, однако чувствует, что если бы не сделал этого, то точно бы помер. К счастью, летняя утренняя погода веет свежестью после лёгкого ночного дождя, а солнце не только греет, но и стремительно сушит всю влагу с асфальта. Внезапно омеге пришла в голову мысль, что он просто обязан понюхать сырую землю, иначе, опять-таки, он просто умрёт без этого. Именно поэтому, стремительно перейдя дорогу к парку, где изредка мелькают люди на пробежке, парень подходит к первому дереву и, наклонившись, сгребает в ладошки большую горку земли, чтобы далее окунуть в неё своё лицо, которое тут же пачкается. Он с наслаждением вдыхает свежий аромат, даже не думая, что на него кто-то может смотреть, а если и смотрят, то только забавно хихикают, ведь понять можно: беременный.       Вдоволь нанюхавшись, Хён решает, что теперь ему безумно хочется попробовать эти зелёные и манящие своим цветом листья на вкус, поэтому он тянется до самой нижней, но ухватиться, к сожалению, никак не может. Сильно огорчившись этому, он пытается вновь, уже собираясь подпрыгнуть, как внезапно его отвлекает подошедший омега со своим ребёнком.       — Вам помочь? — от вопроса парень смущается, опускает голову, но кивает, не замечая, что над его лицом добро смеются. — Какую веточку хотите?       — На которой больше листьев… — тихо сказав это, он с восхищением смотрит на то, как незнакомец тянется, ведь ему его рост позволяет, и запросто срывает нужную, вручая в руки.       — Когда я был в положении, то тоже вечно всё в рот совал, как маленький ребёнок. Однако, пожалуйста, не увлекайтесь этим, ведь мало ли, сколько там микробов и бактерий.       — Хорошо. Спасибо большое! — поклонившись, он благодарит мужчину и дожидается, пока тот уйдёт, чтобы далее надкусить лист, будто шашлык, и, прожевав, сплюнуть его. И так с каждым, несколько из которых застревают в волосах.       Наконец, закончив свою «трапезу», он выбрасывает ветку и счастливой походкой шагает к детским качелям, желая впервые покачаться на них, ведь у него никогда не было такой возможности. Однако Бэкхён даже не подозревает, что его кто-то может искать.