Рождественский фик

Я люблю рождество. Все люди добреют. Даже преступники сидят в окружении своих семей и радуются рождению Господа. Счастливы все, кроме него. Год за годом мы обмениваемся поздравлениями, незначительными подарками, сидим за общим столом и наслаждаемся занудным ежедневным ритуалом: поели-выпили-выкурили по трубке-пошли спать. Ни летом, ни осенью, ни в оставшиеся два времени года никаких изменений. Тем более, в Рождество. В этом году мы скинулись и подарили нашей домовладелице новые каминные часы. Дорого, но надо загладить вину Холмса за пробитую головой стену. Одним примечательным осенним вечером Верзила Харрис вылетел не во входную дверь, а почему-то свернул в полете в сторону, и угодил темечком ровно на пять дюймов выше галошницы. Клянусь, мы с Холмсом раскачивали бандита с верным расчетом выкинуть на улицу, но он, пролетев несколько ступеней, решил по-своему. Миссис Хадсон долго кричала, в гостиной аж стаканы звенели, поэтому пара десятков фунтов должна была компенсировать ее страдания. – Что в вашем носке, Уотсон? – ритуал вечерней трубки прерван неожиданным вопросом. Холмс сбрасывает туфель, задирает вверх ногу и рассматривает дыру на вязаном шерстяном носке. – Не знаю. Я еще не проверял, - я пожимаю плечами. Очевидно, он что-то уже сунул в носок, прибитый кривым турецким кинжалом к каминной полке. – Ждете святого Николая? – Да. В его глазах мелькает насмешка. Он думает, что я совсем дитя, раз верю в Санта Клауса. – В моем носке, очевидно, пусто, - он не спрашивает, а утверждает. – Пока Санта не придет, там, конечно же, будет пусто. – Глупости, Уотсон! Я не маленький мальчик. Давайте просто обменяемся подарками и все. – Но… - мне очень стыдно, правда. – У меня нет для вас подарка. Я думал, что… – Вот и славно! Наконец-то вы понимаете, что этот праздник – чистая условность. Просто повод хорошо поесть и выпить. Его религиозная основа это всего лишь…. – Нет-нет, Холмс, вы не поняли! Ваш подарок у Санты. – Что? – трубка почти вываливается у Холмса изо рта. Он не верит в мое сумасшествие. – Я отдал подарок, чтобы его доставил Санта. Он ведь должен решить, были ли вы хорошим мальчиком в этом году или нет. Если вы были плохим, завтра ваш подарок окажется в моем носке. – Уотсон, вы с ума сошли. Это какие-то сказки. Так и скажите, что заказали службу доставки. Заплатили, небось, целое состояние. – Я ничего не платил. Я пишу святому Николаю каждую осень. И не считаю это зазорным, между прочим. – Хорошо. Тогда вы могли бы просто заказать мне новые носки, – он покрутил стопой, демонстрируя дыру на пятке. Но Холмс, конечно, мне не поверил. Решив, что я его разыгрываю, причем весьма неудачно, он погрузился в привычную полудрему.

***

– Я не имею для вас никакого подарка, мистер! – меня разбудил незнакомый густой бас. Встрепенувшись, я вжался в кресло. У открытого окна стоял Шерлок Холмс. В окне виднелось лицо… святого Николая. Определенно, это был он. Красная остроконечная шапка-колпак, белая длинная борода, раскрасневшиеся щеки покрыты легкой сеткой морщин. В отблесках неяркого света нашей гостиной этот человек вовсе не казался привидением, а был из самой настоящей плоти и крови. Ах, вот что сначала ускользнуло от моего невнимательного взгляда – человек на улице явно висел в воздухе! Я перевел взгляд на соседнее окно. Конечно! Оленья морда прижалась к морозному стеклу. – Вы плохо вели себя, мистер. Поэтому желавший вам добра, получит свой носок зашитым, вместе с этим подарком. Если он захочет, то подарит его вам сам, без моего участия. Ваш подарок, который вы положили в его носок обычным способом, не прибегая к моим услугам, он получит также обычным способом. Будьте в следующем году внимательнее к другим. Всего хорошего! Холмс бросился вперед, высунулся в окно, но ворвавшийся вихрь снега отшвырнул его обратно. Рама упала. – Это что такое было? – спросил я, стряхивая сон. – Ваш любимый святой Николай, покровитель бедных и путешествующих, - Холмс взмахнул руками. Снег посыпался на пол и тут же образовал небольшую лужицу. – Я сплю? – А я? – Холмс пригладил волосы и подошел к камину. – Что же случилось? – Ничего, - резко ответил он, нахмурившись. – Я уснул. Вы, кстати, тоже. Потом этот тип вылез из камина. Кстати, погасив огонь. Вы видите? – он раздраженно пнул оказавшуюся в стороне от очага каминную решетку. – Потом вытащил из рюкзака какую-то коробку и сунул ее в ваш носок. Потом плюнул на носок и повесил его обратно. Пошел к окну. Открыл раму, стал вылезать. Я его спросил, почему он не положил подарок в мой носок. А он заявил, что я был… – Это я слышал. Давайте по маленькой, - я налил виски. Мы выпили. Я встал и взялся за кинжал, пригвоздивший мой носок для подарка. Носок был зашит! Красной нитью! Кинжалом я распорол нить в нескольких местах и вынул… Ну да. Свою собственную коробку, в которую я упаковал подарок Холмса. – Это ваше, - я помедлил и сунул руку в носок еще раз. На дне лежал маленький сверток. – Хорошо, что мой подарок на месте, - буркнул Холмс. – Да, - я сел в кресло и протянул другу коробку. – С Рождеством, Холмс. – Санта сказал, что я недостоин, - он улыбался. Жалкая была улыбка, смущенная. – Вы были хорошим, как обычно, - соврал я. – Но плохим по отношению к другим? Он так сказал. Но… перед миссис Хадсон я извинился. Перед преступниками извиняться не стоит. Кому я за этот год сделал плохо? Вы не знаете? Я только покачал головой. Что я могу ему объяснить? Что еще год потерян? Да кому это интересно? Ему уж точно это не интересно и не важно. – Может, я чем-то обидел брата? Да нет… мы с ним почти не виделись в этом году. Или я кого не знаю обидел? Как думаете, Уотсон? – Не знаю. Может быть. – Вы куда? – Спать. – А посмотреть подарок?! – тут мое время удивляться его нетерпению. Я сажусь обратно, разворачиваю сверток. Это табакерка. Зачем мне табакерка? – Я хотел, чтобы вы носили в ней свои печеночные пилюли, - отвечает Хомлс на мой вопрос. – Спасибо. Это очень своевременный подарок. Не будете разворачивать мой? – Ах, да! – он очень любопытен. Крышка слетает с коробки. Оп-ля! Это всего лишь новая тетрадь. Клей в нее свои вырезки о преступлениях на здоровье. – Спасибо, Уотсон. Это именно то, что мне сейчас нужно. Секунды молчания отмеряются часами слишком медленно. – Это вас я обидел, друг мой? – Нет, что вы! – я не смотрю на него. – Я прошу прошения за все, что сделал не так. – Пустяки, - я хмыкаю. – Я должен был быть более хорошим другом. – Вы прекрасный друг, Холмс, - я смотрю на него. В его глазах мелькает сомнение. Он слегка щурится. – Возможно, я был глуп. Это давно? Я молчу. Я вроде как даже и не понимаю, о чем он. – Уотсон, не стоит оно того, - он вдруг прикасается к моей руке. – Стоит, Холмс, - я говорю, сжав зубы. Я знаю, о чем я. – Вы всего этого стоите. Даже если я не имею на это права и должен сейчас же наложить на себя руки. – Вы имеете на это право. Вам не кажется, что давно пора исправить мое поведение? Я смотрю на него. Он улыбается красиво и спокойно, будто ждал всего этого тысячу лет. – Хотите получать подарки от самого Санты, а не от меня? – Нет, Уотсон, я хочу получать подарки от вас. Я не верю в сказки, – и он тянется через журнальный стол и целует меня в щеку. Я просыпаюсь. Часы начинают бить полночь. Холмс с рваным носком в руке наклонился и шепчет мне прямо в ухо, задевая губами: – Просыпайтесь, Уотсон! С Рождеством!