***
Она не спала всю ночь. От мыслей болела голова. Она была напряжена, и потому щелчок ключа в замочной скважине заставил её вздрогнуть. В двери появился другой инквизитор, держа в руках книгу. А за ним было двое крепких мужчин. Они развязали изнеможённую девушку, взяли под руки и повели из темницы. Босые ноги слабо передвигались по холодному полу, всё ещё испытывая на себе ощущение присутствия цепи. Мужчины тянули слабое тело Ремилии, и только инквизитор приостанавливал их. Он будто всё понимал, будто сожалел девушке. Молодой, с добрым, ласковым взглядом. Инквизитор не видел в ней угрозы. - К-как Вас зовут? - тихонько спросила она у него ослабевшим голосом, когда мужчины всё же выронили её и она упала на пол. Инквизитор в тот момент предложил ей свою помощь, чтобы подняться. - Даст ли тебе что-то это знание, дитя божье? - спросил он, слабо, с сочувствием улыбнувшись. Ах, как только его, такого доброго человека, взяли в инквизиторы... Амбалы лишь переглядывались, поскольку ни разу доселе главный в их команде не говорил с ведьмами, которых они вели. - Ремилия, меня зовут Соломон. - Благодарю, святой человек, - сказала Ремилия и заплакала. За столько времени она впервые услышала своё имя, так ласково произнесённое. Так его произносила доныне только мать. А во время пыток, она только и слышала в свой адрес слова "ведьма", "тварь", "мерзавка". - Не волнуйся, юная дева. Бог простил тебя за всё. Увы, но я не могу ничего изменить, - сказал он, приобняв её за плечи, после чего помог подняться и они пошли дальше. Ремилия продолжала плакать, поскольку просто не могла сдержать слёз. Солнце медленно поднималось над горизонтом. Люди начали собираться на площади. Они стояли большой толпой, жаждя увидеть, как её израненное тело будет болтаться на виселице. Раньше она ни разу не видела казни. Было лишь несколько раз, что в её деревушке забивали камнями насмерть людей, но она ни разу не видела этого, да и не хотела. Не понимала она прелести видеть, как человека лишают жизни. Когда же она поняла, что стала ведьмой, старалась даже не думать о казни. Всё же, судьба настигла девушку, и теперь она не будет видеть казни, но станет её непосредственным участником. Её повели на эшафот. Помост был далеко над землёй, и только петля болталась на уровне шеи. Хотелось сглотнуть, но во рту пересохло. Едва слышным голосом, она попросила у стоящего рядом палача глоток воды, но тот молча надел на её тонкую шею петлю. "И зачем мне вода?" - спросила она, опустив голову и заплакав беззвучно. Горячие слёзы катились по щекам, капали на доски помоста. А люди смотрели на неё и смеялись. "Смеётесь... Да, смейтесь над грязной ведьмой!" - прошептала она одними лишь губами. Инквизитор Илай громко читал приговор, а Соломон почти шёпотом читал молитвы. Ремилия не слышала приговор, лишь пытаясь уловить молитву Соломона в этом шуме. Впрочем, всё закончилось довольно быстро, шум затих, и помост ушёл из-под ног. Верёвка резко ударила в горло, лишая девушку кислорода. Она пыталась дышать, а тело рефлекторно, поддаваясь животным инстинктам, вскидывало руки к горлу, но, будучи связанными, руки лишь дёргались на месте, больно выворачиваясь. Она в последний раз затухающим взглядом обвела всё вокруг. "Какой же красивый этот мир!" - подумала она, прекращая дёргаться и закатывая глаза. Последнее, что она почувствовала - тепло. Это солнышко в последний раз погрело её своими ласковыми лучиками...Часть 1
14 апреля 2020 г. в 03:55
Вдали догорал закат. Он полыхал так, словно в свои последние минуты хотел сжечь всё вокруг, чтобы больше этого не существовало. Солнечные лучи проникали во все щели, и даже в маленькое решётчатое окошко, находившееся чуть менее чем в двух метрах над землёю. Только эти лучики и согревали холодные стены темницы. Пропадут и они — будет холодно…
Ремилия с грустью смотрела на зарево. Она бы так хотела подойти поближе, под самые лучики, ощутить их нежное тепло на носике с лёгкими, едва заметными веснушками, но тяжёлая ржавая цепь не давала ей отойти от стены больше, чем на метр. От холодного металла болела нога, и даже кожа немного посинела. На руках же были кандалы и что-то типа металлических варежек. Инквизиторы думали, что только так они смогут уберечь себя от чар ведьмы, да и предостеречься от её побега. Только вот глубоко ошибались палачи. Эти варежки не помешают использовать магию, но вот только измученное пытками тело тратило всю силу, лишь бы восстановиться. Ему было не до колдовства…
Начал тихонько урчать живот. Всё топливо организма закончилось, и теперь он требовал ещё. Только инквизиция решила, что не стоит кормить ведьм, коих всё равно они не пощадят. Эх, а ведь если бы она получила хоть немного еды, хоть маленький ломтик, пусть и чёрствого, но хлебушка, она могла хотя бы согреться. Увы, но теперь приходилось сидеть так. Тонкая рубашка из грубой, колючей мешковины не согревала совсем, и лучше бы её не было. Находясь на теле, она лишь причиняла дискомфорт. Но, всё же, она была прослойкой между телом и холодным каменным полом. Так хоть не отмёрзнет ничего…
И вот, затухло солнце, и ночная мгла начала наступать, почти полностью закрывая даже то место, где когда-то было солнышко. Ещё несколько коротких минут было тепло, но затем холодный ночной ветер всё-таки взял своё и лишил девушку последней радости её бренного существования. Ремилия продолжала смотреть в окно. Пусть это и было максимально глупо, но она всё же надеялась, что солнышко лишь пошутило, и через несколько минут оно вернётся. Но прошли минуты, что для девушки показались вечностью, а на небо лишь сильнее надвинулась мгла, проявляя первые звёздочки…
А ей ведь было не так много лет. Как только солнце ей отмерило шестнадцатый год, она почувствовала в себе что-то необычное. Будто бы она может многое, будто на всё способна. Понять, что это было за чувство, она смогла лишь через несколько дней, когда смогла немного сдвинуть со своего места кувшин. Радости девушки, обнаружившей, что она может колдовать, не было предела. Вот только она знала, что теперь является полноценной ведьмой, потому и не показывала, что может делать.
Мать тяжело заболела, когда ей было семнадцать. Увы, их семья не была такой богатой, чтобы в болезни идти к лекарю. Да и одна порция снадобья, приготовленного этим человеком, съела бы весь бюджет семьи, да ещё бы и последнюю рубаху стянула. А ведь для излечения таких порций нужно было много. С такими расценками уж лучше умереть. Душа Ремилии подсказывала, что нужно брать всё в свои руки, и потому она набрала луговых трав в полуночный час, нарыла кореньев, зачерпнула ключевой воды, да пока с растений не испарилась ночная влага, начала варить зелье. Она не знала никаких рецептов, и нигде не обучалась. Что-то внутри вело её, давало знать, что и куда. Это зелье помогло матери, и даже лучше, чем помогло бы зелье лекаря. Возможно, лишь потому, что Ремилия всею душою желала помочь, вкладывала в снадобье всю себя.
Беда пришла нежданно. Жители, прознав, зачем молодая девушка собирала в полночь травы, рассказали об этом священнику. Они схватили её прямо на улице, а схватив, потащили в клетку, после чего повезли туда, где был главный храм. Там и проводились все суды над ведьмами. При осмотре, инквизитор выявил одно-единственное родимое пятнышко на бедре. Этого им и хватило, чтобы признать хрупкую девушку, чьи волосы были русовато-рыжими, пособницей самого Дьявола. Затем следовали долгие часы пыток, на которых инквизитор Илай выяснял, зачем она стала служить Сатане, а также убеждал её принять Христа. Долго длилась пытка, и Ремилия часто теряла сознание. Но всё время она заверяла, что она лишь готовила матери еду, и что она не ведьма. Всё время только и твердила, что она принимает Бога, и что только ему и отдаст свою душу.
— Ладно. - сказал инквизитор со злобной улыбкой, после чего начал читать молитвы и долго знаменовать крестами её тело. Наконец, он закрыл книгу, после чего громко сказал: - Аминь. А завтра, ты отдашь свою душу Богу.
И он ушёл, а девушку связали и отправили в темницу.
Она свернулась на земле калачиком. Только так она могла хоть немного согреться в этой холодине. Холодный металл на руках обжигал, но она благодарила небеса хотя б за то, что кровь, вытекшая из-под сорванных ногтей не прилипла к варежкам, и она теперь может внутри хоть немного сжать руки, хотя это не помогало, и от гипотермии организм начал перераспределять тепло, забирая его у рук и ног. Делать было нечего, и от безысходности она начала плакать, пусть и знала, что здесь слезами не поможет. Горячие капли стекали по лицу, и она не сдерживалась. Здесь её никто не видит, и потому ей было уже безразлично всё на свете...
Прийти в себя её заставил глухой звук. Какой-то ночной зевака зачем-то прогуливался в полуночный час, жуя яблоко. Огрызок он выбросил просто на улицу, а огрызок попал прямо в темницу к Ремилии. Раньше девушка презирала людей, что так просто разбрасывают повсюду мусор, а теперь же просто искренне благодарила, считая, что его послали сами небеса. Правда огрызок был далеко, и, чтобы его достать, девушка выжала остатки своих сил и притянула к себе. Он был весь в земле, но ведьмочку это не смущало. Она впилась зубами в остатки мякоти, не обращая внимания на хруст песка на зубах. Она впервые за долгое время могла принять в себя еду. Ах, а вот будь тот прохожий расточительнее, оставь он огрызок побольше, она, возможно, смогла бы даже выбраться. Хотя, это маловероятно, ведь в магическом плане она была крайне слаба...
Яблочко не содержало в себе большого количества энергии, но этого огрызочка хватило на то, чтобы немного согреться. Теперь, ей было не так холодно, и она понимала, что теперь дотянет до утра. Но лучше ли ей дотянуть до утра? Или, может, будет проще, если она замёрзнет насмерть на полу? Она не знала. Но всем сердцем она желала дожить до рассвета. Ей хотелось пожить подольше, чтобы ещё раз увидеть солнце, чтобы последний раз понежиться в его тёплых лучиках. Потому она сжигала энергию, но сжигала постепенно, чтобы хватило на всю ночь.