Игра

      - Помнишь, ты тогда пытался доказать мне, что это не моя игра? Так вот, уж не знаю, как ты будешь жить с этим фактом, но все-таки, как подтвердилось, вполне себе моя. И всегда, между прочим, была моя, даже когда ни ты, ни я об этом ещё не подозревали.       На этом месте я многозначительно умолк и поднял глаза на своего друга, надеясь встретить какую-нибудь реакцию на свои слова. Реакция оказалось весьма специфической. Шурф внимательно смотрел на меня в ответ и улыбался.       - И почему же все-таки она твоя?       - Потому что, - очень доходчиво объяснил я и полез в карман лоохи за сигаретами.       С крыши Мохнатого Дома открывался удивительный вид на спящий город и предрассветное небо. Я вообще всегда считал, что предрассветные часы - лучшее время, чтоб сидеть на крыше, курить, пить мерзкие крепкие напитки из другого Мира и разговаривать о сложных вещах. Не то чтобы мой лучший друг целиком и полностью поддерживал мою позицию в данном вопросе, но сегодня выбора у него особо не было. Почти сразу же после полуночи я бессовестно оторвал Великого Магистра от его нескончаемых дел, сказав, что у меня к нему чертовски важный и не терпящий отлагательств разговор. Который к тому же я не хотел начинать трезвым, поэтому уже несколько часов мы распивали какую-то гадость с моей исторической родины. Однако, несмотря на приличную степень опьянения, нужные слова у меня все ещё не находились.       - Это и есть тот важный и срочный разговор, ради которого ты меня позвал? - осведомился Шурф, протягивая руку к моей пачке сигарет и вытаскивая оттуда одну.       - Можно и так сказать. На самом деле, важный и срочный разговор не только и не столько об этом, но я не знаю, как начать его иначе.       - Хорошо, - он задумался, затягиваясь, - тогда продолжай, я внимательно тебя слушаю.       Слушает он, блин, внимательно. Самое обидное, что он сам ведь все, что я должен сказать, прекрасно осознаёт. Однако озвучивать мне это все равно, видимо, необходимо.       - Ты сам прекрасно должен понимать, что она моя. Ну, игра. Вернее, пожалуй, даже не моя, а наша общая. Всегда была. И не только она, а вообще все, что с тобой связано. И со мной тоже. Понимаешь, о чем я? Хотя зачем я спрашиваю, ясно же, что понимаешь. А я вот начал понимать совсем недавно. Прости меня, дурака. Столько времени из-за меня потеряли, наверное.       После этих слов мне пришлось выдержать паузу, чтобы потянуться к бутылке, сделать несколько крупных глотков прямо из горла и продолжить, уже глядя не на Шурфа, а на кусок крыши рядом с ним. И немного - на тлеющую между его пальцев сигарету.       - Знаешь, я даже не могу ответить себе на вопрос, когда начал это понимать. А уж тем более - когда это началось. Кажется, что оно было всегда, но я просто этого не осознавал. Или не хотел осознавать. Прости, если вдруг тебя заденут эти слова, но ты ведь прекрасно знаешь, какой я порой бываю идиот. Так вот, осознавать я, наверное, начал в Кофейной гуще. До меня чертовски долго доходило, да. А вот началось это явно раньше. Я ж говорю, даже не смогу примерно сказать, когда. Может быть когда мы снились друг другу. Может быть после первого Обмена Тенями. Может быть когда ты сидел по ночам в Мохнатом доме, таская сюда свои книги, потому что волновался за меня. А может быть вообще после твоей прекрасной серенады в начале нашей дружбы, - улыбнулся я. - Ладно, шучу, не после серенады. Но явно очень и очень давно. Только осознавал я правда очень долго. В Кофейной гуще начал, а потом ещё непонятно сколько продолжал. Вернулся, вот, в Ехо, а здесь - сновидцы, закаты по несколько раз на дню, стихи на небе, архитекторы, спящие деревья... И вдруг ты со своим проклятьем. И вот именно тогда я, наверное, и понял, что кроме тебя меня здесь ничего по-настоящему и не волнует. И поэтому я говорил, что это моя игра. И уж тем более поэтому мне было так важно эту игру выиграть.       Я опять умолк, обдумывая сказанное. Конечно, формулирую мысли я всегда так себе, а уж чертовски важные - и подавно из рук вон плохо, но это не самый большой мой недостаток, Шурф должен был привыкнуть. Поднимать на него глаза я, кстати, все ещё боялся. Он молчал, видимо понимая, что это молчание ближайшие несколько секунд мне чертовски необходимо. Что самое удивительное, я, с одной стороны, безумно сильно боялся его реакции на свой монолог, а с другой - одновременно с этим почему-то был практически на сто процентов уверен, какой эта реакция будет. Ну или мне просто очень хотелось надеяться на то, что она окажется таковой.       Я потянулся за ещё одной сигаретой. Оказывается, когда думаешь и говоришь о важных вещах, курить непроизвольно начинаешь гораздо быстрее и больше, чем обычно.       - Так вот. Игру я, вроде бы, выиграл. Вернее, конечно, мы с тобой выиграли совместными усилиями. Потом я напился. Потом настоятельно рекомендовал Меламори улететь на Арварох. А потом начал думать. Ну и в итоге решил, что думать одному непродуктивно, поэтому сейчас высказываю все это тебе. Ты, конечно, можешь на это отреагировать абсолютно по-разному. Можешь, к примеру, сказать, что я перебрал с алкоголем, ударился головой или ещё что-то в этом роде, но учти, придумывал я все, что тебе сейчас говорю, трезвый. Это раз. А ещё я абсолютно уверен, что реагировать так ты не будешь - это два. Потому что мне кажется, что чувствую все это не я один. Вернее, мне не кажется, я в этом практически уверен. И не могу себе простить, что не увидел этого всего раньше. Ты ж у нас всегда во всем мудрее, опытнее, учишь меня всяким элементарным для всякого страшного колдуна и нормального человека вещам, а разбираться со своей головой и чувствами к окружающим за столько лет не научил - как так?       Я вздрогнул, почувствовав, как на мое плечо легла чужая рука.       - С твоей головой невозможно научить разбираться, - услышал я успокаивающий голос, - но в остальном ты прав. Только игра все-таки не твоя, а, если уж на то пошло, наша. Но такая постановка вопроса меня совсем не смущает.       Я наконец вздохнул с облегчением. Собственно, я и ждал от него примерно таких слов. Не факт, что я верно донёс все, что было необходимо, но сомнений в том, что Шурф понял меня правильно, практически не было. Я придвинулся к нему ближе и уткнулся лбом в плечо. Ткань орденской мантии приятно холодила кожу. Совсем рядом чувствовалось чужое дыхание, удивительно ровное и чёткое. Пытаясь сосчитать, на сколько счётов дышал мой друг, я вдруг почувствовал, как моего виска коснулись тёплые губы. И этот мимолётный жест содержал в себе удивительно много нежности.       - Ты полный идиот, если думаешь, что я мог тебя оттолкнуть, - глубокомысленно сообщил Шурф, обнимая меня.       Мне было нечего на это ответить. Я просто сидел на крыше Мохнатого Дома, все ещё уткнувшись в плечо Шурфа, обнимая его в ответ, пьяный, сонный, но впервые за множество своих жизней абсолютно, по-настоящему счастливый.