Альтернативная история Красной Шапочки

      Здравствуйте, дамы и господа, разрешите представиться: Серый Волк. Шляпу, простите, снимать не стану, за её неимением. Прошёл тут по лесу слушок, будто про меня сказки страшные бают, мол, людей я заживо ем. Не верьте, враки это! Я же доброй души чело... ну да. Волк. Не верите?       У-у-у-уа, кх-кх, тогда по-другому: это ж до чего докатиться надо, чтобы мясо сырое жрать? Я, конечно, холостяком был, и рубашки у меня неглаженые в основном водились, но что-нибудь для приёма пищи сообразить — это я завсегда мог. Мало ли, какая пакость в сыром водится... Не ел, не ем и вам не советую.       Что вам рассказать, как опровергнуть? Ах, ну да, вы же только про Красную Шапочку-то и слышали. Я даже догадываюсь, кто по нашему лесу сказочки такие пустил. Хорошо, будет вам сказка про Серого волка и Красную Шапочку — только тс-с-с! Детям в конце уши заткнуть, а кто не заткнёт, того новый закон съест, то-то же! Слушайтесь, детки, Серого Волка!       А дело обстояло так...       Был хмурый день, и как-то уныло вокруг, наушники путаются, дятлы весь мозг выбивают своей безвкусицей, белки подножки ставят и сигареты прямо из пасти воруют. Кошмар, словом, а не день. Бродил я по лесу, злой как... как я. Зайцам подзатыльники раздавал, ежей пинал. Потом, правда, очень об этом пожалел, но это другая история.       Иду я, значит, в самом тоскливом расположении духа, а тут, откуда ни возьмись, она: вся в яркой одежде, улыбка сияет... Косички блондинистые по плечам размётаны, щёки алые, в руках корзинка, юбочка самое сокровенное едва прикрывает, загляденье! Я её как увидал, имя своё забыл. Ох и глупая у меня морда была.       Остановилась она и смотрит на меня большими зелёным глазищами, будто бы в страхе даже, а у самой на лбу написан неприкрытый интерес.       — Я заблудилась, — кокетливо заявляет она без приветствий, а я-то в ступоре ещё. И выдаю своим поставленным басом:       — Я тоже...       Смех заливистый, колокольчики обзавидуются!       — Где это видано? Чтобы Серый Волк — и в собственном лесу заплутал?       — Зайцы все тропы перепутали, — ворчу я, стараясь скрыть своё смущение.       — И что, ты меня даже не съешь? — нахально усмехается она, чем смущает меня ещё больше:       — Вот так сразу?!       Она снова смеётся, ничего не отвечая, и вдруг резко меняет тему:       — У меня где-то тут бабушка живёт, навестить надо, пойдём, поищем? С волком будет не страшно по лесу ходить.       А я высунул язык, как дворовая собака, лапу подал и, влюблёнными глазами глядючи, поковылял следом. Долго ли, коротко ли по лесным тропкам плутали, о жизни своей друг другу рассказывали... Впрочем, говорила-то в основном она, живёхонько что-то щебетала, а мимика-то у неё была! И я, совершенно очарованный, угукал невпопад и изредка бурчал что-то об обнаглевших белках и зайцах, чем, кажется, её крайне умилял.       Дошли мы, наконец, до деревянного домика в лесу — я, помнится, изумился ещё, как это старая бабушка не боится жить одна в такой глухомани. Красная Шапочка звонит в колокольчик, а в ответ — тишина. В дверь стучится — тишина. Толкнула она дверку, а та возьми да распахнись.       — Нету бабушки-то, — обескураженно заявил я, и посмотрел на девушку. Та пожала плечами и сказала:       — Тогда сами чай попьём. Ты как, сосиски уважаешь?       И началось у нас чаепитие. Я даже не понял, в какой момент пигалица меня манерам учить начала, локти говорила на стол не складывать, шерсть в чай не макать, сосиски брать аккуратно... Вечереть начало, Красная Шапочка принялась зевать.       — Поздно, — говорит, — спать хочу очень, до дома не дойду. Заночуем? А ты охраняй от незваных гостей.       Про бабушку я уже и думать забыл, иначе бы точно удивился. Ох уж это женское коварное очарование! День на третий, когда девчушка вовсю занималась стряпнёй и расширением моего кругозора, я почуял неладное. Ещё дня два я, лёжа ночью у дверей, как прилежный сторож, собирался с силами, чтобы задать главный вопрос. И следующим днём, решившись, подошёл к ней, набрал воздуха и спросил:       — А как же бабушка? — так робко и тихо, что аж сам ужаснулся.       — Наверное, в отпуск уехала, — беззаботно пожала плечами девица. И так мне стыдно за себя стало! Я пообещал себе, что вечером непременно выясню, что такое происходит. И, когда она стала укладываться спать (лучше времени не найти: девушки обычно покладистее, когда сонные), я залез на кровать с крайне угрожающим выражением морды, и строго поинтересовался, что происходит. Она, усмехнувшись, ответила:       — Наконец-то сообразил!       А дальше, дети, что-то пошло не по плану, и вам этого знать нельзя. Но уши никто не заткнёт, знаю я вас, поэтому я вам этого не расскажу.       С тех пор мы в этой сараюшке и живём, жена с каждым годом всё строптивей и строптивей, то ей шубу подай, то изысканное дубовое колье, то печку новую. Зайцы по струнке ходят, белки боязливо перешептываются, ожерелья ей строгают из дерева. Ежели вдруг охотники в лесу объявятся, у нас номер есть любимый: выскакиваю я прямо к ним со страшным рычанием, а на мне верхом — она, совсем без ничего, за шерсть, как за вожжи, держится, специально взлохмаченными волосами на голове мотает и дикие крики издаёт.       Словом, не особенно часто у нас гости бывают... Приходите на чаёк?