Аврора в Исландии

      Эль Топо никого не ненавидит. Ле Шевр никак не может перестать этому удивляться.       Не то чтобы сам Эль Топо в этом плане его удивлял. Этот парень всегда обладал необычайно доброй душой, невзирая на то, каких поступков требовала от него его работа. Ле Шевр не уверен, почему эта мысль не даёт ему покоя. Его доброта, то, как он постоянно всех поддерживает, то, насколько чисто его сердце, всё это кажется такими неуместными, что заставляет Ле Шевра гадать, как человек вроде него вообще спутался с VILE.       «Как он спутался с кем-то вроде меня»,  — куда более навязчиво шепчет голос в его голове.       По понятной причине они приходятся друг другу не более чем друзьями. VILE требует отказаться от многих вещей: своей идентичности, своего прошлого, а так же от любой оставшейся морали. Но Эль Топо был тем, что им удалось бы отнять у Ле Шевра только через его холодный труп. Вспоминая о прошлом (чего он не любил делать), он не может припомнить ни одного друга, вообще никого, кому он так сильно доверял. И кем он так сильно дорожил.       Иногда Эль Топо оглядывается на него после тяжёлой миссии, не важно, успешной или нет, и одаривает мягкой улыбкой. То, как растрепались его серебристые волосы, выдаёт уязвимость, которую им не позволено показывать во время заданий. Его взгляд всё говорит сам за себя, когда они оба слишком устали и нет сил на слова: «Всё хорошо? Ты не ранен? Ты отлично поработал».       Ле Шевр всегда улыбается в ответ.       Однажды они опять посланы на миссию рядом с родиной Профессора Мальстрёма, в Скандинавию. Исландию, если быть точнее. Поскольку исторически сложилось так, что эта страна была известна своей большой популяцией викингов, VILE нацелились на раритетный, тысячелетний меч, который был недавно обнаружен в южной части острова. Самая обычная миссия. Ле Шевру она так хорошо запомнилась по другой причине.       Оперативникам позволено составлять планы для стандартных миссий в своё свободное время. Ле Шевр и Эль Топо имеют негласное правило: они составляют планы вместе, и поскольку ещё три дня назад Эль Топо был в Болгарии, а Ле Шевр в Саудовской Аравии, у них было несколько дней, чтобы всё как следует продумать.       Сейчас они уже покончили с этим делом, и на удивление быстро. Было лишь восемь часов вечера. Воздух в Сельфоссе, исландском городе, был холодный. Население тут, как оказалось, составляет всего несколько тысяч человек. Это значительно упрощает их задачи, а ещё даёт возможность насладиться тишиной. Они решают надеть тёплые куртки и прогуляться до водопада. Просто небольшая экскурсия перед предстоящей завтра миссией. Ле Шевр заглядывает в тумбочку перед уходом и берёт с собой блокнот и карандаш. Обычно они нужны ему для черчения планов мест, куда им было необходимо проникнуть.       Они располагаются рядом со скалами, держась на безопасном расстоянии от стремительного потока воды под ними. Истинное наслаждение представляет собой небо над головой. Оно покрыто полосками алого цвета, что создаёт красивый контраст с тьмой вокруг. Эль Топо смотрит вверх, он улыбается, приоткрыв рот в изумлении. Ле Шевр вкушает белый шум водопада и свет северного сияния, дивность всего этого отпечатывается в его разуме. Неожиданный порыв ветра морозит ему уши, и он ощущает, как Эль Топо, дрожа, жмётся к нему, чтобы согреться.       — Эй, всё хорошо, mon ami? — Ле Шевр обвивает руку вокруг своего друга, который уже начал стучать зубами от внезапного холода.       Эль Топо сглатывает и обнимает себя за плечи, чтобы как-то согреться.       — S-sí, но спасибо за заботу. Так странно, — сказал он практически виновато. — Как бы много я ни путешествовал, я всё никак не могу привыкнуть к холоду.       — Ты мой друг, а Тигрица говорит, что из всех её соседей у меня самый холодный нрав, — отшучивается Ле Шевр, снимая куртку, чтобы накинуть её Эль Топо на плечи.       — Что ж, Тигрица во многом ошибается. Видел бы ты её в плохом настроении, — весело возражает Эль Топо, укутываясь в новый источник тепла.       — И правда, — тут Ле Шевру нечего возразить.       Между ними завязывается разговор о привычных вещах. О прошедших недавно миссиях, о старых воспоминаниях, а также о слухах про других оперативников, и для человека, который никого не ненавидит, Эль Топо подбирает довольно неласковые слова о Пейпер Стар (не то чтобы Ле Шевр был против). Они смеются. Ле Шевру не раз приходилось видеть лицо друга, искажённое агонией, когда их дела становились всё хуже и хуже и, казалось, этому не было конца. Если бы ему было подвластно время, он бы остановил его в этот момент, когда лицо Эль Топо озарилось неподдельным счастьем.       Когда между ними наступает комфортная тишина, Ле Шевр берёт в руки блокнот. Он не считает себя художником, но нехотя начинает вырисовывать едва заметные линии на бумаге. Единственным источником света ему служит свет северного сияния в небе. Он рисует крутой обрыв скалы (будь у них время, он, возможно, занял бы себя клифф-дайвингом), силуэты могучих водопадов нуждаются в контрасте с тёмными скалами. Извилистой линией у него вырисовываются контуры северного сияния. Посреди этого ужасно неаккуратного листа бумаги оно выглядит просто нелепо. На секунду ему хочется смять этот лист и выкинуть в воду, но прежде чем он успевает это сделать, его взгляд падает на полусонного Эль Топо рядом с ним.       — Эль Топо, если ты устал, мы можем уйти, — шепчет он на ухо своему другу.       Тот сонно вздыхает:       — Не, всё нормально. Рисуй на здоровье.       Он кивает, не придавая значения тому, что был замечен за своим делом, и вновь глядит на бумагу. Красный цвет довольно насыщен, его было бы трудно передать простым погрызенным карандашом. Потому он сосредотачивает внимание на других деталях. Он делает наброски некой фигуры в левом нижнем углу. По идее она не слишком вписывается в композицию, но кажется столь естественной, что Ле Шевр рисует её практически интуитивно. Это Эль Топо.       Пусть рисование и не его сильная сторона, но что у него точно хорошо получалось без особых трудностей, так это рисовать людей. Он видит их каждый день. Нарисовать собственного друга было плёвым делом. Он завершает свой небольшой набросок и откладывает в сторону. Никто не должен его увидеть, в особенности Эль Топо. Тот, похоже, уже успел проснуться и уселся, прижав ноги к груди. Глаза Ле Шевра раскрываются в изумлении — только сейчас он осознаёт, как близко они сидят друг к другу.       Он чувствует взгляд Эль Топо на себе.       — Что у тебя получилось? — спрашивает тот у него, протягивая руку к блокноту.       — Ничего! — Ле Шевр пытается выхватить блокнот, но не успевает. Эль Топо изучает лист бумаги, его не самому лучшему зрению требуется время, чтобы сфокусироваться на рисунке, который он держит перед собой. Ле Шевр прокручивает в голове длинное оправдание, что ему просто хотелось хоть раз использовать блокнот для рисования для рисования, но прежде чем он успевает что-то сказать, Эль Топо радостно ахает и оборачивается к нему.       — Это я? Я даже не думал, что ты художник! — восклицает он.       — Ну, — отвечает Ле Шевр с нехарактерной для него застенчивостью. — Нет, не художник. И никогда им не был. Я рисую только то, что нахожу удивительным, чтобы хоть как-то воздать этому должное.       — А, — Эль Топо на мгновение опускает взгляд, затем продолжает говорить, на его лице появляется кривая усмешка. — А чего ты меня тогда нарисовал? Я не представляю собой ничего удивительного.       Хоть он и говорит это в шутливой форме, но звучит это так, словно он даже не собирался добавить «удивительного» в конце.       Ле Шевр ошеломлённо на него смотрит:       — Ты… не считаешь себя удивительным, mon ami?       Эль Топо с горечью смеётся:       — Разве что удивительным неудачником, по словам Тигрицы.       Ле Шевр мысленно делает себе пометку о том, что ему надо будет надавать Тигрице по морде, как только она попадётся ему на глаза.       — Тигрица во многом ошибается, ты же сам это говорил.       «Ты удивителен во всех возможных смыслах. Хотелось бы мне, чтобы ты это осознал», — осталось недосказанным.       Эль Топо неохотно смеётся. Но даже во тьме видно, что из его глаз стекают несколько блестящих слёз. Ле Шевр дотрагивается ладонью до его щеки, утирая их.       — Должно быть это так тяжело, — он полушёпотом подмечает. — Дарить миру всю свою любовь, но не оставлять нисколько себе самому. Не недооценивай себя, mon ami.       Эль Топо уже готов что-то возразить, но Ле Шевр кладёт вторую ладонь на его другую щёку. Между ними и раньше бывали такие моменты близости, никогда не заходящие слишком далеко. Однако этот вечер другой. Ле Шевр всегда уверен в себе, но в этот раз он наклоняется ближе, не обращая внимания на разум, кричащий ему этого не делать. Ему остаётся всего несколько сантиметров, но он останавливается, потому что он ни за что не позволил бы глупой ошибке разрушить самую лучшую дружбу в его жизни. Тем не менее Эль Топо предугадывает его движения и быстрым, стремительным рывком встаёт на колени и ловит его губы своими.       Подобно рисунку, это кажется таким естественным. Губы Эль Топо грубые и обветрившиеся от холода, а их поцелуй такой горячий в сравнении с исландской погодой. Всё это настолько внезапно и приятно и великолепно, что Ле Шевр ощущает, как его обычно стремительный поток сознания застыл на месте. Теперь Эль Топо уже не плачет, нечастые всхлипы, слетающие с его губ, заглушены губами Ле Шевра.       Наконец, они отстраняются друг от друга.       — Так значит… у тебя есть ко мне чувства?       Ле Шевр закатывает глаза:       — Нет, я просто решил рискнуть дружбой с лучшим парнем, которого встречал, и всё ради тщательно продуманного розыгрыша, — он отвечает с сарказмом, но после становится более серьёзным. — И прежде чем ты возразишь, да, ты действительно лучший парень, которого я встречал.       Эль Топо на это довольно улыбается и вновь охотно позволяет заключить себя в объятия. Ещё несколько минут они сидят так. В конце концов, Ле Шевр берёт свои блокнот с карандашом, они встают и направляются обратно в отель. Им необходим отдых перед завтрашней миссией. «Небольшая экскурсия» растянулась аж на два часа, и они оба ужасно вымотаны от длительных составлений планов и постоянно сменяющихся часовых поясов.       — Как думаешь, — спрашивает Эль Топо по дороге назад. — Мы бы встретили друг друга, если бы не оказались в VILE?       Ле Шевр пытается представить себе свою жизнь без VILE.       — Нет, — он отвечает, беря Эль Топо за руку. — Но я неимоверно рад, что повстречал тебя даже в таких обстоятельствах. Я понятия не имею, какой была бы моя другая жизнь, но, уверен, что она была бы куда мрачнее без тебя.       Эль Топо сжимает его ладонь сильнее, ещё сильнее, затем глядит на него, улыбаясь. Его взгляд всё говорит сам за себя.       «Te amo».       Ле Шевр смотрит на него в ответ, его лицо сияет от счастья.       «Je t’aime».       И пусть на следующий день на сцену врывается Кармен Сандиего и рушит все их планы, Ле Шевру плевать. Он даже с трудом может припомнить, что именно происходило. Что ему хорошо запомнилось, так это вспышки алого в небе, шумный водопад и рисунок, который, пусть на первый взгляд и кажется в лучшем случае посредственным, теперь хранится среди вещей в багаже Эль Топо.       Эль Топо никого не ненавидит. Даже если Ле Шевр никогда не верил в судьбу, он благодарен ей за то, что по её воле такой человек, как Эль Топо, полюбил его.