***
Ифань поднимался по ступеням с тем же самым набором в сумке. Он не был тем, кто отступал от своей цели и точно был уверен: произошедшее вчера не было его проигрышем, а наоборот — огромным преимуществом. Теперь-то он будет внимателен. В то же самое время и в той же самой последовательности Ифань сел около фонтана и принялся чистить рыбу. Так же пробовал, так же откладывал очищенные куски и кости на разные части пергамента. И снова услышал настойчивое мяуканье. — Будешь? — решил начать с того же самого Ифань, подвинув рыбу ближе к кошке по одной из ступеней. Та продолжала сидеть на своём месте и щурить зелёные глаза. Они были именно зелёные — Ифань смог это разглядеть отчётливее под блеск ключа. Бэкхён гордо вздёрнула головой и прошла вперёд, аккуратно ступая мягкими подушечками по одной из ступеней, на которой остановилась, а затем спустилась ещё на несколько ниже. Остановившись возле пергамента, кошка взяла в зубы самый жирный кусок и убежала прочь.***
— Будешь? Песчаная кошечка взяла бы рыбу и без всякого приглашения — Ифань понял это по тихому фырканью. Но, вместо того, чтобы убежать, она осталась лежать рядом с Ифанем на засыпанной песком лестнице, жадно глотая то, что тот ей предлагал. Молоко из кувшина наконец оказалось в блюдце.***
— Привет, красавица, — не смог сдержать улыбки Ифань, протягивая руку к мягкой макушке и остановившись, когда до неё оставалось всего несколько сантиметров. Совсем забылся. Бэкхён не разрешала ему гладить себя. Но, вместо того, чтобы как-то возмутиться, она потёрлась боком о его бок, грациозно потягиваясь, и приступила к еде, словно ничего только что не произошло.***
А стоит ли сидеть здесь дальше? Солнце было практически на зените, когда Ифань решил, что ждать дальше нет смысла. Молоко придётся вылить, а часть рыбы — выбросить. Бэкхён так и не пришла. В течение недели они неплохо проводили вместе время. Ифань говорил сначала с неохотой, но потом постепенно раскрылся перед песчаной красавицей. Всё же только он мог говорить в их дуэте, и это делало его только разговорчивее. Он рассказал ей всё: как приехал в этот город, для чего и из-за чего; где он живёт и на что. А ещё он неоднократно говорил ей о том, какая она красивая. Пушистая Бэкхён стала для него другом, самым верным слушателем. А теперь она исчезла. Как песчинка в пустыне, как зной ночью и ночная прохлада — днём. Но плохое предчувствие никак не хотело его покидать. Ифань спускался вниз по лестнице, закинув на плечо сумку, и всё не прекращал думать. Вылив, пропавшее на солнце, молоко в сток и выкинув рыбные кости, Ифань пошагал к дому. Громкий топот он услышал совсем близко от него. С десяток альф бежали наискосок от дома Бёнов, и Ифань мог быть уверен на все сто процентов, чтобы сказать, что именно они следили за передвижением кошки возле дома омеги. Бэкхён, напуганная и впервые не знающая, куда бежать, старалась слиться со стенами, что получалось у неё не так хорошо, как обычно. Забежав за бочку, она пыталась перевести дыхание, но толпа рыскающих альф была уже совсем близко. И даже Ифань не был уверен, что кто-нибудь из них помилует проказницу за те долгие дни в засаде или за её вертлявый хвост, мелькающий перед лицом каждый раз, когда они, — вот-вот! — схватят его. Вероятнее всего они разорвут кошку в клочья, а ключ, болтающийся на тонкой шее, отдадут тому, у кого больше денег и власти. От одной только мысли об этом под одеждой побежали мурашки. Бэкхён нужно было спасать. — Это же Бэкхён! — как можно громче закричал Ифань, бросив сумку и кинувшись в противоположную от кошки сторону. Толпа альф на секунду остановилась, ошарашенная громким заявлением и, недолго думая, побежала следом за ним. Бэкхён, пользуясь этой заминкой, исчезла в приоткрытой подвальной щели ближайшего дома. Альфы толкались и рычали друг на друга, пытаясь обогнать Ифаня все одновременно. Сам Ифань не старался бежать слишком быстро, тем более он не успел придумать точного маршрута. Единственная мысль в его голове стучала о том, что нужно запутать и увести их от места, где пряталась Бэкхён. — Дорогу! — зарычал над ухом самый быстрый альфа, сумевший поравняться с ним. Ифань только и успел разглядеть его светлый затылок, когда острое плечо толкнуло его в стену. Больно ударившись о кирпичную кладку предплечьем, он осел на пыльную дорогу и тяжёлым взглядом проводил всех альф, шустро перебирающих ногами и прыгающих по ступенькам вверх. Никому не было дела до него, что в итоге оказывалось только на руку. Когда последняя пятка скрылась за поворотом, Ифань поднялся, игнорируя лёгкую боль в предплечье. Всё это было не так важно — сначала нужно найти Бэкхён. — Красавица, красавица! — громким шёпотом звал её Ифань, наклоняясь к каждому подвалу и щели, в которой могла прятаться напуганная кошечка. Он не мог звать её по имени, потому что многие в городе, особенно те, кто её ищут, прекрасно его знают. Услышав жалобное мяуканье, Ифань нахмурился. — Вот ты где, — пригнувшись к очередному приоткрытому подвалу, он увидел мелькающую в слабом луче солнца светлую шёрстку. — Иди ко мне, — но Бэкхён только раздражённо зашипела, мечась на одном месте. Не находя другого выхода, Ифань открыл дверь подвала шире и, примеряя высоту, прыгнул в темноту. Темень подвала резанула глаза, но Ифань проследил за лучом света, падающего на песчаный бок Бэкхён, которая то появляется, то исчезает в полумраке. — Не бойся, — попросил Ифань, приседая рядом и протянув руку. Но Бэкхён только зашипела куда-то в темноту, дёргая головой. И только сейчас Ифань заметил натянутую до предела верёвку на чужой шейке и ключ, застрявший между досок. Верёвка оказалась слишком короткой, поэтому при любом неосторожном движении душила маленькую, беззащитную Бэкхён. — Мряв, — ругается кошечка, но всё же поднимает зелёные глаза на Ифаня, который без слов её понимает. — Подожди немного, я сейчас приду. Ифань спешит выпрямиться, и в очередной раз ныряет в темноту. Это подвал, поэтому здесь наверняка должны быть какие-нибудь инструменты или сельскохозяйственный инвентарь. В ряд стояли несколько полок, забитых сушёными фруктами и соусами в банках, и, пройдя мимо них, Ифань на ощупь прошёлся ладонью по стене и нащупал длинную деревянную палку, явно служившую ручкой для какого-то инструмента. Пригнувшись и так же наощупь осмотрев его, Ифань отставил металлическую граблю в сторону и принялся искать дальше. Таким же образом он нашёл лопату и, уже под настойчивое мяуканье, треугольную тяпку. — Сойдёт, — кивнул сам себе Ифань, тут же оказываясь рядом с Бэкхён. — Я постараюсь быстро, а ты закрой глаза, — сказал Ифань перед тем, как подцепить острым концом тяпки одну из досок. Половица затрещала, приподнявшись, но не треснула — этого оказалось достаточно, чтобы ключ вновь оказался прижат к густой шёрстке. — Вот так, теперь всё хорошо, — небрежно улыбнулся Ифань, потрепав довольную Бэкхён по песчаной макушке. — Пошли домой?***
Под чёрной накидкой мурлыкала уставшая Бэкхён. Она щурила зелёные глазки в узкие щели и иногда тёрлась щекой о грудь Ифаня, к которой была заботливо прижата. А Ифань, в свою очередь, берёг её от посторонних глаз. Ступая вверх по ступеням, он неоднократно менял дорогу или обходил людные улицы, чтобы никто любопытный не поинтересовался о том, что же он прижимал к себе с такой любовью. — Вот мы и пришли, — выдохнул он, отпуская муркнувшую кошечку на землю, куда та несколько недовольно встала на все четыре лапы. — Твой хозяин наверняка слышал о погоне, поэтому не заставляй его беспокоиться ещё сильнее. Кошка никак не реагировала, только хитро сужала глаза, в которых уже не было усталости. Кажется, она не собиралась с ним прощаться. Но Ифань её намёки и знаки понять не в силах, поэтому уже собирается уходить, когда Бэкхён склоняет голову. — Бэкхён? — Мур, — отвечает Бэкхён, многозначительно счёсывая с шеи верёвку, которая никак не поддаётся. Ифань не верит своим глазам, когда после нескольких настойчивых движений ключ со звоном падает на кирпичную кладку. — Что же ты делаешь? Наклоняясь к земле, Ифань никак не ожидает почувствовать на своих согнутых коленях мягкие лапки, коготки на которых надёжно спрятаны. Его гипнотизируют эти зелёные глаза, и он был бы дураком, если бы не понял, что Бэкхён… Выбрала его. Ифань аккуратно подцепил железный ключ двумя пальцами, словно боясь обжечься о холодный металл, покрутил его в пальцах, осмотрел с разных сторон и посмотрел на дверь, для которой он предназначался. — Это выглядит очень правильно, — сказал он, опуская взгляд на кошку, — но мне всё равно немного страшно. Пойдёшь со мной? Без лишних слов она запрыгнула к нему на руки, а Ифань выпрямился, покрепче подхватив её под нежное брюшко. Ключ вошёл в замочную скважину без всяких проблем, если учесть то, как именно в этот момент Ифаня настигло лёгкое волнение. Что ждёт его в этом доме? Встретят с почестями? Будут ли рады? Дверь открылась, показывая всё то, что за собой скрывала. Просторная гостиная, деревянные половицы и закрытые ставни на окнах. Дом выглядел обжитым, но прямо сейчас оказался пустым, а в ушах стояла тишина. — Здесь никого нет, — разочарованно выдохнул Ифань. Кошка на его руках возмущённо завозилась и ловко приземлилась на ковёр из верблюжьей шерсти, целенаправленно перебирая лапками в сторону лестницы. Мало что понимая, Ифань направился следом. Узкая лестница вела на второй этаж, где они сразу попали в маленький коридор, ведущий в две комнаты. Недолго думая, кошка забежала в ту, дверь которой оказалась приоткрыта. Настороженно ступая по скрипучим половицам, Ифань подошёл ближе к комнате, остановившись только в тот момент, когда песчаный хвостик скрылся под персиковой накидкой, оставленной на полу. — Бэкхён? Но ему не ответили. Вместо этого Ифань удивлённо смотрел на копошения внутри ткани и то, как под ней исчезает кошачий силуэт и появляется человеческий. Человек вытягивает голые ноги, сидя к Ифаню спиной и, размяв руками мышцы, встаёт. Он запахивает накидку сильнее, чтобы та не спала, и поворачивается к Ифаню лицом. — Прекрасен, — вылетает само собой, на что омега беззаботно смеётся. — Что же ты стоишь? — звучит уже более настойчиво, и тут Ифань проводит чёткую линию, которая связывает стоящего перед ним омегу и кошку-помощницу. Эти хитрые зелёные глаза, голова, склонённая на бок и мурчащий голос. Всё, определённо, правильно. Ифань боится спугнуть или навредить нежному омеге, поэтому касается его аккуратно, поражаясь тому, как гармонично сочетаются черты его лица с этими светлыми волосами и розовыми губами, на которых цветёт улыбка. — Как же тебя зовут? — облизывая пересохшие губы, спрашивает Ифань, помогая омеге твёрдо встать на ноги. — Всё так же — Бэкхён, — не сумев сдержаться, хихикает омега, словно совершивший шалость ребёнок. На его щеках появляется лёгкий румянец, а затем он отводит взгляд, смутившись такого детского порыва. — Так ты обвёл вокруг пальца всех альф в нашем городе? — мягко улыбается Ифань, прикоснувшись указательным и средним пальцами к чужой щеке. И он может поклясться — Бэкхён еле слышно урчит на этот жест. — И нисколько об этом не жалею. Ифань слышит лёгкий хохот и понимает — он готов слушать его вечно. Сильнее запахнув накидку на худосочном теле, Ифань целует своего Бэкхёна.