Ханахаки.

      Знаете о таком вирусе, как «Ханахаки»? Это болезнь, которая поражает тело больного цветами. Самое главное, что человек с этим вирусом — безответно влюблён. Стебли охватывают каждую клеточку тела, сдавливая органы и впиваясь в них, вылезают и раскрываются бутоны и листья. Как бы не красиво это звучало — было чертовски больно, и кому, как не Томасу Риджуэллу об этом знать. Верно, у него присутствовала это болезнь. Парень был влюблён в другого парня. Торда Ларссона. Некогда Томас ненавидел рогатого, постоянно подкалывая и стебаясь при любом удобном моменте, а сейчас Риджуэлл, похоже, даже избегал его. А всё потому что рядом с Ларссоном стебли делали больно, а цветы так и хотели наружу, от чего Том постоянно кашлял и часто с кровью, лепестками, а то и целыми бутонами.       Иногда, во время завтраков и ужинов Томас убегал в ванную, потому что его в буквальном смысле распирало от близости с Тордом. Рогатый часто шутил по поводу бывалой алкогольной зависимости Риджуэлла, что: «Его вновь потянуло блевать от его водяры». На деле-то Том давно прекратил пить, просто потому что понял, не хочет и не может.       Риджуэлл тогда часто носил в кармане толстовки канцелярский ножик, чтобы срезать стебли, вылезавшие из рук. Однажды Ларссон заметил этот нож и даже стал волноваться за своего «врага». «Неужели этот придурок может резаться?», «Нужно проверить его руки…»       Иногда Том мог проснуться от боли и кашля. При кашле он просто утыкался в подушку, забивая на кровь. Всё-таки, он не хотел волновать друзей, а то ещё подумают чего. При боли же он зажимал одеяло в зубах, до крови кусал ладони, лишь бы не заорать. После приступа он лежал в кровати, в позе эмбриона и старался успокоится, а слёзы шли градом. От такой пытки любой бы разрыдался. А утром он выходил на кухню как обычно, быстро позавтракать, пока остальные не проснулись. Пока Торд не проснулся.

***

      Как-то во время ужина Том, как обычно, быстрее всех доел, и буквально кинув тарелку в раковину, поблагодарил Эдда и убежал в ванную, ибо руки от боли уже неметь стали, так и цветы вырывались из глотки. Закрывшись, он оголил руки и увидел, как их обвили относительно длинные стебли. Достав ножик, он стал срезать ветви, при этом шипя от боли. Закончив с этим не самым приятным делом, он убрал стебли в карманы, так как не хотел выкидывать их в мусорку здесь — точно кто-нибудь бы увидел. Только Том хотел выйти из ванной, как обратно его затолкнул Торд, захлопывая дверь. От близости сразу заболели лёгкие, дышать стало куда труднее, а очередной бутон хотел вырваться на волю, только Том сдерживался и вообще выглядел спокойным.       — Показывай руки, — звучало это грозно, невольно захотелось подчиниться, но не сейчас. Не в такой ситуации.       — Ты совсем ахуел, рогатый? Выпусти меня, — Том на автомате ответил грубо, пусть ему хотелось дарить только нежность.       — Я тебя не выпущу, пока ты не покажешь свои руки, — Торд схватил Риджуэлла за запястье, потянув на себя и кожу будто опалило от прикосновений. Не успел Том опомниться, как рукав его толстовки задёрнули и Торду на секунду открылись раны со стеблями, но всего на секунду, потому что Том успел одёрнуть руку. Но всё же он понял, что Ларссон всё видел.       — Том… Что… Что у тебя с рукой?..       — Не твоё де-… — Том не успел проговорить, как его лёгкие вдруг охватила волна боли, ещё больше, чем предыдущая, а сдерживать цветки стало уж совсем трудно. Риджуэлл упал на колени, рефлекторно хватаясь за живот и скручиваясь. Лёгкие стало распирать от кашля, а боль стала слишком невыносимой. Казалось, Том может сейчас умереть. А Торд вообще сначала ничего не понял, смотря на Риджа глазами, полными ужаса, а после опустился рядом, судорожно спрашивая черноглазого, что Торд может сделать, и вообще что такое с ним. Ответить Том не мог, да и не хотел, ибо уже чувствовал конец. В глазах темнело, боль он почти перестал ощущать, всё тело будто отключилось и тот упал на пол, всё также кашляя.       Торд упал на колени рядом с Риждем, отчаянно обнимая и совсем не зная, что делать. — Нет… Нет, не уходи Том! — чеканил Ларс, всё крепче и крепче обнимая Тома.       У Тома же в глазах всё поплыло и темнело, но он слышал голос Торда.  — Хей, Торд… — голос был до ужаса тихим, но Ларссон услышал его. — я люблю тебя. — Торда от этих слов начало трясти, он ещё крепче обнял Риждуэлла, хотя кажется, крепче некуда. Он опустил голову в макушку Тома, дрожа и тихо всхлипывая.  — Я тоже люблю тебя, Том… Не уходи… Не уходи…       Том, к сожалению, ответить ему не смог, он потерял сознание, То ли вообще коньки отбросил… Ларссон судорожно нащупал пульс и, да! Он есть! Том может выжить!       Торд быстро встал и попытался поднять тушу Тома и у него это получилось. Он дотащил его до его комнаты, благо, та была открыта. Положив на постель и понимая, что толком не сможет ничего сейчас сделать, он стал рассматривать комнату и предметы в ней. Всё-таки не часто бываешь здесь. После Торд решается посмотреть на руки Тома. Закатав рукава, он с ужасом, но и с интересом, стал разглядывать каждую ранку, с небольшими отрезанными стеблями. Наверняка они доставляли Тому немалую боль… У Торда от этой мысли сердце в груди делает кульбит и тот решает пока оставить руки Тома. Проснётся — тогда может и обработает раны, но сейчас ему нужно было отдохнуть. Всё время, что Риджуэлл был в отключке, Торд не отходил от его кровати. Рассматривал вещи в комнате, попробовал сыграть на его любимой гитаре, посидеть в телефоне. И всё это в пределах комнаты Тома. Что-то не давало Ларссону уйти.       Проснулся Ридж без боли, к которой он уже привык и с фактом того, что он жив. А ещё с осознанием того, что Торд сейчас сидит рядом с его кроватью на полу и листает что-то в телефоне. Том переворачивается на бок, и Ларс на это движение резко оборачивается.       — Очнулся…       — Эм… Да, есть такое… Что ты… Почему ты тут сидишь?..       — За тобой приглядываю, — Ларс фыркнул и вдруг встал, садясь на кровать Тома и внезапно обнимая того, — господи, ты жив…       Том опешил, непонимая, почему он не чувствует боли. Неужели болезнь прошла? Но это значит… Что его любовь к Торду взаимна? Тому оставалось это выяснить, а пока он обнял Ларссона. Слишком крепко, но тот, кажется, не возражает. Через несколько секунд оба отстранились друг от друга.       — Слушай… Торд, — рогатый вздрогнул, было не привычно слышать из уст Тома его имя, — что ты… что ты чувствуешь ко мне?       Было чертовски неловко задавать этот вопрос, но его нужно было выяснить прямо сейчас.       Торд не спешил отвечать, смотря в чёрные глаза напротив. Тишина начала становиться неловкой и Том уже хотел свести всё в шутку, но вдруг Ларрсон целует Тома — нежно, но чувственно. Сердце Тома чуть ли не выпрыгивало из груди, бешено стуча о рёбра.       — Вот что… — выдохнул ему в губы Торд, улыбаясь и на такую улыбку невозможно не ответить, — вставай, тебе нужно прогуляться. Проветришься немного, зато повеселишься. И Эдда с Мэттом возьмём с собой.       — С тобой — куда угодно.       Торд вдруг рассмеялся, это фраза так странно звучала обычно-не-романтичного-Тома. Но ему нравилось.