***
На дворе лето восемнадцатого. Федя смеётся и не пьёт — ему никогда не отрубает память от алкоголя, а значит напиваться бессмысленно. Он всё ещё уникальный! Ещё бы, так проебаться — это умудриться надо! У Феди вырублен телефон и телевизор — даже каждый чайник и утюг, но дети под окнами носятся с мячом, и каждое «куда ты бьёшь?!» — это про него. Ну и пусть косоглазый и карма плохая, но зато самый косоглазый и карма самая плохая! Смех уже хриплый и срывающийся. Выпить всё же хочется. За Краснодар выходить не хочется — побеждённым. Феде нужна новая страница — чтоб раскрасить её яркими красками, избавиться от траурного черно-зелёного.***
Зелёный ничем не провинился — Федя выбирает Локомотив.***
Весна двадцатого. Федя перечитывает Шекспира: Г а м л е т Кудах-тах-тах, кудах-тах-тах… П о л о н и й Ей богу, милорд. Ей богу, милорд… Феде тридцать. Конец карьеры всё ближе маячит перед носом, а за ним — безвестность, забвение. В свои тридцать Федя остро ощущает, что ничего не добился. На триста сорок пятый день своих двадцати девяти, на деле, ощущал не меньше. Поэтому и согласился на Сельту, ни секунды не раздумывая. Дают — бери, бьют — беги. Считал, что молодец. Успел — заскочил в последний вагон последнего поезда, отправляющегося в Европу. Не упустил шанс. Потом запрыгивал в последний самолет назад в Россию. Частный. Один-единственный гол Реалу радовал — когда впереди маячило светлое будущее. Сейчас уже становится понятно — не светит. Светит осточертевшая люстра, слишком яркая, от которой слезятся глаза. Феде иногда кажется, что у него село зрение. Было бы неудивительно — столько часов в CS за последние недели. Там вот, кстати, всё идёт отличнее некуда, на неделе выиграли онлайн-турнирку. Не Золотой мяч, конечно, и даже не награда лучшему игроку матча, но тоже приятно. О ф е л и я О, что за гордый ум сражен!***
Сатана гордился, с неба свалился; фараон гордился, в море утопился; а ты гордишься — куда годишься?