Я тебя тоже

– Хару… Хару…! – Рэн подскочил на диване, изумленно распахнув глаза и дернув пальцами, словно пытаясь поймать руку брата, образ которого всё еще стоял перед глазами. – Дурной сон? Рэн моргнул, окончательно прогоняя сон, и посмотрел на Шиму, который сидел рядом с ним на диване, читая газету. – Сколько времени? – Уже поздно, – Шима поправил очки. – Почему ты уснул здесь? – Не могу заснуть без Хару, – ответил Рэн. – Где он? – В кафе. – Он поймал изумленный взгляд младшего брата, и добавил: – Готовит новое блюдо. Рэн тоскливо посмотрел на дверь, и коротко зевнул: спать хотелось ужасно, но после столь жуткого сна он точно не заснет. Тем более без Хару. Хару, которого хотелось увидеть, обнять, почувствовать его губы на своих, тепло его ладоней на своей коже, неповторимый запах, что всегда приносит спокойствие. – Не мне тебя осуждать, Рэн, – со странной интонацией произнес Шима, коротко улыбнувшись. Он встал, сложил газету и положил её рядом с телевизором. – Иди, забери его. Ему давно пора отдыхать. Поднимаясь по лестнице, Шима не оглядывался, он слышал торопливые шаги младшего брата, шуршание обувью и скрип двери. Покачал головой, и на секунду замер перед своей комнатой. «Аки тоже иногда спит в комнате Шимы». Боюсь, что «иногда» – это не верное слово.

***

– Хару? Рэн осторожно заглянул на кухню, и застыл, любуясь невольно увиденной картиной: его старший брат раскатывал по столу тонкое тесто. Рукава белой рубашки были закатаны до локтей, пара верхних пуговиц расстегнуты, открывая взору ямочку между ключицами. На черном фартуке белели смазанные отпечатки ладоней, по всей видимости, от муки. Волосы Хару были завязаны в небольшой хвостик на затылке, но пряди слишком длинной челки всё равно лезли в глаза. Щеки его были чуть покрасневшими, а на скуле, прямо на очередном лейкопластыре, те же следы муки. – М? Рэн? Что ты тут делаешь? – Хару вытер пот со лба тыльной стороной ладони, еще больше пачкаясь, и нервно сглотнул: Рэн был слишком очарователен с красным отпечатком диванной подушки на щеке, растрепанными волосами и чуть припухшими от недосыпа глазами. Они плохо спали последние дни. Слишком жарко, слишком много вопросов, слишком мало взаимопонимания. – Почему ты не спишь? – выдавил Хару, переводя взгляд на тесто. – Тебе надо отдохнуть, – припечатал Рэн и, подойдя почти вплотную, дернул за рукав. – Не могу, малыш, – улыбнулся старший, – мне нужно закончить. Киёка просил… – Ты не спишь нормально уже четыре дня! – вспылил Рэн. Старший растерянно посмотрел на раскатанное тесто, на ингредиенты для начинки, и на забавно нахохлившегося мальчишку, всё еще державшего его за рукав. Как объяснить этому глупцу, что он возбуждает до потери сознания? Что его объятия дороже всего на свете. Что его поцелуи словно мёд. Что его касания – огнём по обнаженной коже. Его тихий шепот, сбитое дыхание, глухое «Хару» на выдохе – разрядом по нервам. Он же не железный, черт возьми! – Рэн, – старший вздохнул, и прижал его к себе, – я приду сразу, как только закончу. – Тебе завтра рано вставать, – упрямо ответил Рэн, утыкаясь лбом в его грудь, и крепко обнимая за талию: как он устал. – Пожалуйста, пойдём в кровать. Хару застыл, неосознанно задержав дыхание, понимая, как это звучит. Обнял его за плечи и прикрыл мигом наполнившиеся тяжестью глаза, наслаждаясь близостью. – Я должен закончить, – прошептал и отстранился, задерживая ладони на его плечах чуть дольше, чем нужно. Приложил палец к губам открывшего было рот Рэна, заставляя его молчать, и покачал головой. Вернулся к тесту, аккуратно разрезая его на длинные полоски, и не смог сдержать улыбки, услышав гневное сопение брата. – Ну не сопи, малыш, – рассмеялся он, и в следующую секунду острые зубы Рэна впились в его руку. – Я тоже тебя люблю. Хватка ослабилась, а Хару прошиб очередной разряд, когда язык Рэна скользнул по четко выделяющемуся следу зубов на коже. – Я тебя тоже.