[The BossHoss — Geronimo]
А пока наши герои зависли в неопределенности между шансом бесславно погибнуть или выбраться (не без чувства собственного превосходства), а мы, хотя и догадываемся, чем закончится история, не знаем наверняка… Отвлечемся на время и вспомним, что же происходило за несколько дней до судьбоносной поездки на Элпис. Дни планирования, дни ремонта и восстановления «Атласа» не были так уж однообразны и скучны. Во всяком случае, время от времени в их череде, как сухарики в супе, встречались те или иные события. Или как изюм в печенье. Да, иногда это были события, скорее похожие на изюм. — Эй, Конни, смотри, что покажу. Риз откинулся на спинку стула, не отрывая от экрана компьютера любопытного взгляда. Конни, рядом черкавшая очередной эскиз логотипа, толкнулась ногами от пола и подъехала прямо на кресле… к противоположной стене, от которой ей снова пришлось толкнуться, чтобы, наконец, оказаться рядом с Ризом. На экране его компьютера в покрывающихся пылью и ржавчиной коридорах сновали ушастые деловитые зверюги. Еще работавшая система наблюдения как раз сняла, как две особи, одна побольше, другая посубтильней, рылись возле повалившегося на бок письменного стола. Вторая животинка заинтересованно обнюхивала плоский потухший экран компьютера, как будто тот мог ей на что-то сгодиться. — Судя по тому, что написано во внутренних файлах «Атласа», это называется «рэчи». — Пояснил Риз. — И они мои новые злейшие враги. — Какие милашки! Я должна поместить эту зверюшку на твой логотип. — Только попробуй! Они грызут оборудование, мое оборудование! Ну же, тварюга, вали отсюда! — Риз нажал на кнопку, и по ту сторону камеры тощий рэч подпрыгнул от звука сирены. А затем, паникуя, покрепче ухватился зубами за свою добычу и засеменил прочь. Риз досадливо застонал. Если бы он мог рвануть на Прометею и попробовать что-то спасти… Но у него не было для этого средств, а значит, возможностей. Пока что он продолжал жить в долг. Конни, впрочем, не напоминала, ей явно нравилось заниматься чужой работой вместо своих собственных обязанностей. — Отпад! Надеюсь, твоя система слежки записывает видео. Нужно послать мэймэй, она просто уписается от такого клипа. Ну, или напишет мне в ответ, что уписалась. Ухмыляющаяся Конни схватила свой ЭХО-передатчик и открыла электронную почту. Хмыкнула. Забыла о рэчах. — Дяобао лэ, «ФАНТ-астический прием»! Я чуть не пропустила его! — Это что, та снобская вечеринка, где ты выгуливаешь самый красивый смокинг? Чего увлекательного? — Да ты что! Это самый шикарный прием в галактике! И это живая возможность если не заработать деньги, то обзавестись неплохим связями. — Конни увидела, что ее слова пока не производят впечатления и пустилась в разъяснения. — Хозяйка вечера, Аурелия Хаммерлок, наблюдает за гостями из своей резиденции, по-моему, каждый раз новой, но пару раз она появлялась лично! Правда, я на тех вечерах не была. Риз с кислой миной сделал рукой жест: продолжай, пока все еще звучит, как нечто, не стоящее внеочередной помывки головы. — Гости могут записаться в игровые команды. Чаще это пары, иногда из одной корпорации, иногда из разных, сотрудничающих между собой. Затем Аурелия достает фанты из шляпы или сумочки… один раз это был кубок из лунных камней, кажется. Ну да не суть. Она дает задания, а команды выполняют, и та, которая больше понравилась зрителям, а в первую очередь — хозяйке, конечно же, получает деньги. — Она платит за страдания и унижения людей, просто в данном случае это называется «салонная игра», я прав? И ты это одобряешь? — Нет. Но Аурелия Хаммерлок поразительно горяча для снежной королевы, так что я не протестую. И пока у меня есть шанс таскаться на ее суаре, я буду. — А ты влюбчивая, я смотрю. — Не я кричала «где здесь кнопка записи», когда по телику мельком показали Зеро. — Конни подняла бровь и отъехала на кресле на свое место. От греха подальше. — В общем, обычно вход на Фант подразумевает нехилый такой взнос, но в этом году, благодаря истории с моим братом, одной фигуристой мошенницей и плохо охраняемым казино… — Которую ты не будешь мне рассказывать. — Не буду. Так вот. По итогу той заварушки Торрг получил разбитое сердце, — Конни крутнула пальцем в воздухе. — не в первый раз, сломанное ребро, тоже не в новинку, а я пополнила свой список должников. Одним из которых является, хм, Торрг, а вторым один из распорядителей на приеме, который обещал провести меня в этом году бесплатно. — Ты же сейчас не скажешь «мы просто обязаны пойти»? — Мы оба в бедственном положении. Не делай вид, точно кто-то из нас может отказаться. И это была чистая правда.[Bastille — The Anchor]
Попробуй надеть белое, сказала она, приложив к его лицу листок, вытащенный из принтера. И, как оказалось на практике, белое действительно шло Ризу, недурно оттеняя кожу и глаза. Глаза. Он отвернулся от зеркала, чувствуя полную разочарованность и неприязнь к самому себе — прошлому, настоящему. Он перепробовал несколько модификаций новых ЭХО-глаз, ориентируясь на технические характеристики. Потому что директора — даже с оговорками — корпораций не капризничают из-за цвета, как дети. Но всякий раз ловить свое отражение в каждой отполированной поверхности (а их, надо сказать, вокруг становилось все больше) было куда как неприятно. Желтый был фирменным гиперионским цветом. И моду на него ввел Джек. Риз бросил на себя еще один взгляд в зеркало, стоя так, чтобы видеть только половину собственного лица. Как возможно распрощаться с прошлым? Что ж, во всяком случае, белое ему действительно удивительно шло. За соседней дверью Конни, от волнения говоря с чудовищным китайским акцентом, каким он может быть только у человека, в котором из китайского только палочки в волосах, по видеосвязи воевала за собственный гардероб. — Нет, нет и нет! В этом ты никуда не пойдешь, юная леди! — Ну бабуля! — Нет, сказала же, пока я жива, ты будешь одеваться так, как положено! Ни одна девица Флексингтон с роду в таком не ходила, и ты не будешь первой! Конни вышла через минуту: в леггинсах с завышенной талией, на свету искрящихся как звездное небо, и лифчике — топом язык не поворачивался это назвать — с испещренными стальными шипами чашечками. Захлопнув дверь ногой, Конни натянула через голову майку с разрезами на груди: чтобы казалось, что шипы лифчика разодрали ткань. Ну или Конни уже когда-то так одевалась, и тогда майка действительно была целой. — Рад, что тебе удалось отстоять перед бабушкой наряд, который ты хотела… — Мне не удалось, — мрачно отозвалась Конни, подхватывая с тумбочки ключи от машины. — Во као, это даже не моя одежда. Бабуля носила это, когда была молодой. Пользуясь замешательством Риза, Конни сдернула с его шеи галстук и выбросила в мусорку. Такие рубашки не носят с галстуками. Разве что в расчете совершить смертный грех перед ликами всех известных и неизвестных богов. Р из схватился за шею, запоздав на мгновение, так что под пальцами у него оказалась только кожа, не прикрытая никакой тканью. Можно позволить девушке тебя раздеть, но Конни пока была первая, кому Риз позволял — пусть порой, напоминая себе, что это ради вящего блага — по сути, одевать его. — По крайней мере, я-то не обязан надевать что-то из гардероба твоей бабушки? — Ну, не морщи нос, видел бы ты бабулю сорок лет назад, она была кинк на кинке и кинком погоняет. Что ж, приходилось признать, что в повседневной жизни Конни действительно ходила только в джинсах и майке на широких бретелях, так что, вероятно, и впрямь одевалась в кожу только с мыслью, что на людях нужно поддерживать образ корпорации, на которую работаешь. — Одежда это часть работы, а не то, что тебе нравится. Таковы уж издержки профессии. «Можешь избить меня, но только если у тебя декольте ниже пупа». — Конни хлопнулась на водительское сиденье, зябко подтягивая в салон босые ноги. Вечерело. — Между сексуальным перформансом и причинением вреда здоровью разница в длину твоей юбки. Конни понимала, что красиво она выглядит, только если кто-то насильно вытянет ее в замысловатую сексуальную позу. И сфотографирует побыстрее, пока она снова не примется вести себя с непосредственностью дикого скага. У нее была дежурная улыбка, сияющая, как гирлянда и настолько же насквозь пластиковая, и отработанное приветственное движение рукой. Но для нынешнего ее занятия этого едва хватало. Больше того, ее самой на это едва хватало. — Это объясняет горящее сердце у тебя на… на штанах. Риз сел на пассажирское сиденье, захлопывая дверь с мягким звуком. — Для меня эта цена почти неподъемна. Я хороша в бою. Выше среднего, без ложной скромности. Но с сексапильностью полный швах, я изящна чуть больше, чем шэнь сю дэ цзаоцзы. Хм, в плохие дни даже чуть меньше. Риз чуть было не ответил, что вряд ли ему понадобятся знания в этой области, пока не понял, что это прозрачный намек от женщины, не привыкшей просить о помощи. Что ж, он не стал бы спорить, что, несмотря на то, что лицо Конни было, определенно, красивым, но и грубоватым тоже. Это уж не говоря о том, что она двигалась, как обретшая душу табуретка. Наряды сидели на ней, как влитые, но все равно казались точно с чужого плеча. — Я бы предпочел пристегнуться. — Риз забросил руку за плечо, ища ремень, но нащупал только обрывок. — Ремни создают иллюзию безопасности, лаотэ. Просто держись за что-нибудь, что выглядит не взрывоопасным. — Конни улыбнулась ему неожиданно мягко. — На Пандоре ты либо псих, либо изображаешь такового. — Лады. Ты пункт первый, я второй. — Он протянул ей сжатый кулак, и Конни с секунду растерянно смотрела на него, затем, повинуясь привычке, шлепнула по нему ладонью и смущенно тряхнула головой. — Ох блин. Я хренова в этом. И, чтобы скрыть смущение, втопила газ.[Cowboy Junkies — This Street, That Man, This Life, но писалось под Hannah Holland — I’m sorry]
— Нужен совет? Показать тебе какие-нибудь классные движения? — Риз покрутил ладонями у головы. — Что-нибудь завлекающее. Конни пожала плечами. — Сначала глазом займись, потом советуй. Не отрывая взгляда от дороги впереди, Конни протянула руку вправо, открыла бардачок, и Ризу на колени свалился ворох вещей. Мятая карта, какие-то неровно оборванные листы из блокнота, испещренные размашистым почерком Конни, визитки, огромный, в ладонь размером, кулон-иероглиф на цепочке, лента для волос с опаленным краем, пластиковое фиолетовое кольцо с крохотной бабочкой, переломанные сигареты и, естественно, граната. Конни, не миндальничая, свободной рукой принялась запихивать вещи назад в бардачок, собирая их горстями с коленей Риза. Вести машину ей это никак не мешало — если не счесть, что ее нахмуренные брови означали сосредоточение. Риз не протестовал (и на всякий случай не шевелился), но по инерции ухватил кольцо, грозившее соскользнуть на пол, под сиденье. — Пудра в багажнике, наверное, осталась. Ну, только не подумай, что я тебя критиковала. Можешь весь вечер рассказывать, как ты с кем-то сцепился и всем говорить разное. Чего кривить душой, глаз действительно выглядел так, будто неделю назад познакомился с чьим-то кулаком. Постоянные переделки механики не пошли веку на пользу. Но сам Риз мог бы с этим смириться, если б не цвет искусственной радужки. Пока что выбирать не приходилось, ему была нужна функциональная модель, но… этот желто-оранжевый. Почему он только считался таким модным? — Дело не в этом. Просто не могу… отрешиться от ассоциаций. Не знаю, что с этим делать. — Ничего. Разве не слышал: мужчинам идут шрамы. Душевные в том числе. Фэн цзу ша цзу. Встретишь патриарха — убей патриарха. — Ого, никаких больше утешений. А как же твой «мамочкин инстинкт»? — Закончился. Или что, начало казаться, что ты в фильме, где на главного героя сваливается девчушка-веселушка, которая принимается неистово исправлять его жизнь и учить прекрасному? Забудь. Если бы она не говорила этого с улыбкой, он бы напрягся. — Если к тебе будет применимо слово «веселушка», я тебе температуру померяю. — С той же интонацией пообещал Риз. — Эти девчонки из кино… — Конни покачала головой. — Что-то меня в них постоянно смущает. Типа: ты хочешь завалить парня или нет? Зачем полтора часа плясать вокруг него? Мне больше по душе сюжет, в котором двое встречаются, и у них любовь еще в первом акте, и они несутся по дороге в розовом автомобиле. Конечно, потом начинается стрельба, и погони, опасности и злодеи, но любовь? К ней вопросов нет. Это настоящая любовь. — Конни улыбнулась, сжимая губы, чтобы не хихикнуть. Она говорила правду, но полную иронии. Риз чувствовал все большее и большее замешательство. — Ты смотришь слишком много фильмов. Еще и каким-то странным образом. — Я должна знать, что думают и чувствуют люди, которым я буду продавать рекламу. Ролики тоже своего рода кино. В этом был смысл. Риз отвернулся, думая о том, что для женщины ее профессии, физически неспособной врать это единственная возможная стратегия — говорить так, чтобы никто в точности не понял, что она имеет в виду. Вещи вернулись в бардачок. Только в руке Риза осталось пластиковое кольцо. Из тех, которые продаются с молочными шоколадками и жвачками. Безвкусное. Дешевое. И явно в то же время бесценное. Не составляло труда увидеть всю предысторию этого небрежно обработанного куска пластмассы. — Все было так серьезно? Конни повернула голову вбок, чтобы увидеть, что в руках у друга, но тут машина сбила придорожный кактус, так что водительница снова уставилась на дорогу. — Это игрушка из хлопьев. Не говори глупостей. — Но ты же поняла, о чем я. Конни молчала. Риз впился взглядом в ее лицо. Солнце за их спинами клонилось к закату, вычерчивая их обоих, всю машину тушевыми тенями. Конни чувствовала на себе взгляд, и он как будто бы обязывал ее рассказать… Это нужно ему больше, чем мне, догадалась она, подозревая, впрочем, что Риз полагает обратное. — Мы просто… сидели, смотрели телик, ели хлопья из одной пачки. Он… — Конни облизала губы и заговорила быстрее, в такт частому дыханию. — Скутер нащупал на дне коробки кольцо. Он не смотрел, так что по инерции сперва укусил его, мы посмеялись, а потом он надел мне его на палец. Мы просто дурачились. Риз представил такую ситуацию с собой в главной роли. Если бы он попробовал «окольцевать» так Иветт, та бы покрутила пальцем у виска. Не обиделась, но сказала бы, что это не смешно и неуместно. Фиона бы просто не дала руку. Саша… тоже, возможно, просто отстранилась бы. Но… Ризу хотелось верить, что существовала такая вероятность, что Саша, пусть смеясь, протянула бы ему ладонь. Цветок ей в волосы он тоже вставил во многом в шутку, но в глубине души… Даже не разрешая себе надеяться (сердце, конечно, не слушало разума и еще как предвкушало всякие романтичности, прыгая, точно каучуковый мячик в трясущейся коробке), в тот момент Риз чувствовал, что происходит нечто особенное. Пусть недолговечное, закончившееся резко и неприятно. Еще несколько дней, и время «после Саши» должно было сравняться с временем, проведенным подле нее. А потом одно начнет обгонять другое. Но несколько моментов, ярких, острых, останутся в памяти навечно. — Но подспудно-то это не было совсем… «просто так»? — Это было… я не знаю. Но хотела узнать. — Конни протянула руку, не глядя, чтобы вырвать у Риза свое кольцо, но ее пальцы натыкались только на воздух. — Я была готова ко всему. Короткой интрижке без последствий. «Долго и счастливо» с покупкой рабочего комбинезона, растягивающегося на животе. Ко всему… кроме того, что вышло. Тени кактусов исчезали под колесами машины, точно ведя некий отсчет. Дорогу освещали растянутые меж скал гирлянды, затмив собой свет садящегося солнца. Аурелия Хаммерлок позаботилась о праздничном антураже на добрые несколько миль вокруг особняка — что ж, она могла себе это позволить. — Мне жаль, что у тебя так и не было свадьбы. Они снова наскочили на кактус, но на сей раз, вероятно, намеренно. Конни сжала руку на руле. — Я не хотела свадьбу. Я хотела человека, которого можно любить. — По крайней мере, ты… — Не надо. Риз отвернулся, намереваясь (неловко) молчать до конца пути, но тут Конни затормозила в конце длинной вереницы автомобилей. Вдалеке, точнее — в очень неприятно утомительном отдалении — виднелся огромный особняк, испещренный искристыми огнями. С такого расстояния казалось, что стены и крыша его усыпаны бриллиантами и лунными камнями. Если хотя бы примерно представлять, кто такая Аурелия Хаммерлок, можно было подозревать, что так оно и может оказаться на самом деле. Конни обошла автомобиль, открыла багажник и порылась в нем. Риз предпочел не заглядывать спутнице через плечо, чтобы не увидеть там ненароком что-нибудь, что помешает ему ехать назад в той же машине и не дергаться от нехороших предчувствий. В багажнике, действительно, нашлись пудра и темная помада, последней Конни воспользовалась, глядя в боковое зеркало, затем достала полусапожки на толстом каблуке и, отряхнув ноги от песка, обулась, облокотившись на бок автомобиля. — Не пытайся развлекаться. Это не вечеринка. Это работа. Услышав это, Конни подняла на Риза непонимающие глаза. Он повернулся к ней, странно чувствуя себя с перламутровой пудреницей в руке. Конни просила помощи, и Риз оказал ее. Просто поначалу не сразу понял, что она хочет от него. — Здесь все серьезнее, чем на твоих боях. Уж эту аналогию она понимала. Но счастливые улыбки и светские разговоры сбивали ее с толку. Он знал, о чем она думает. Смотрит слишком много фильмов. — Я знаю, зачем мы здесь. Ради денег и связей. — Но ты намереваешься получать удовольствие. Забудь. Если тебе скучно, я как-нибудь свожу тебя в зоопарк. — Нет, спасибо, я достаточно развлекаюсь, наблюдая за тобой. — Беззлобно отозвалась Конни, ковыляя на утопающих в песке каблуках. — Что ж, видимо, это значит, что ты поняла. Мы идем? — Риз облизнул палец и потер синяк под бровью. Пудра давала игривый золотистый оттенок, но с этим можно было мириться. Если никто не вздумает фотографировать крупный план его лица со вспышкой, он будет выглядеть на этом вечере если не прекрасно, то хотя бы пристойно.[Fatboy slim — Weapon of choice/но писалось под Little Big — Life in da Trash, изззвините]
Тем временем, Конни уже пыталась объясниться с секьюрити. Тот сверялся со списком гостей и даже вроде бы находил искомое, но что-то его смущало, и, шевеля губами, охранник принимался снова водить пальцем по строкам. — Флексингтон. Констанция. Ага. Варла. Да. Камеро. Это всё я. А плюс один — вот стоит. Конни указала на Риза сразу двумя большими пальцами. Секьюрити еще минуту что-то бормотал, соображая, но перед входом начала образовываться небольшая толпа из подъезжающих гостей, и те казались менее терпеливыми (зато более богатыми), нежели парочка, с которой у охранника возникла проблема. Подумав еще немного, он дал им пройти: вроде бы, так и нужно было? — Все претензии к бабуле. — Бросила Конни, подныривая под занавеску на входе. — Слава склерозу, она вспомнила, что хотела дать еще и четвертое имя только десять лет спустя. Риз поравнялся со спутницей на лестнице, ведущей вниз. Безликие, чистые ступени и перила вели к пульсировавшей неоновым светом пещере, и Риз уже мог представить в общих чертах, что их ждет. Но он все равно на секунду ослеп от волны света, хлынувшей на него из-за плотных занавесок на входе. Не только зал сиял, точно выточенный из литого куска лунного камня, но и люди вокруг сливались в две стены чистого света. И звука: о, фотографы! Их аппараты стрекотали пулеметной очередью, ослепляя вспышками. Конни даже боялась шаг ступить, не уверенная, куда ей идти. В прошлый раз, за спиной брата, это показалось ей не так обескураживающе, как теперь. Риз схватил ее за запястье, воздевая их руки в приветствии, хотя со стороны могло показаться, что кто-то из них победил в спарринге, а второй присуждает победу. — Какая-то блонда даже записывает, если мне не кажется. Улыбайся! Риз снова вспомнил, каково это — производить впечатление. Хотя бы и неоправданное. Пока еще, успокоил он себя, памятуя о том, как живо обрастал новой кожей «Атлас». Жаль, с бандитами большинство трюков Риза не работали. Но тут, на «ФАНТе», был как раз другой контингент. О самой устроительнице вечера, конечно, поговаривали всякое, но не без оговорки, что она ни в какой среде не теряла чувства достоинства и аристократичности. Они вынырнули из окружения фотографов, точно из моря. Или одного из тех водоемов на Пандоре, который охотно принимает тебя в свои масляные объятия и потом никак не хочет отпускать (но, по крайней мере, в его поверхность все-таки можно смотреться, точно в зеркало, правда, черное зеркало). У обоих, и у Риза, и у Конни, даже возникло желание отряхнуться, которое они мужественно преодолели. До торжественного открытия вечера еще оставалось несколько минут: вполне достаточно, чтобы успеть разведать, где столы с закусками. В таком огромном помещении это была хитрая задачка, учитывая, к тому же, сколько вокруг бродило народа, но опыт подсказывал, что стол должен быть у стены. Уж поскольку в середине зала находилась сцена, а над нею нависал экран, пока еще темный. Риз и Конни принялись проталкиваться через толпу, бурлящую в броуновском движении шапочных знакомств, однако заветная цель оказалась дальше, чем казалась визуально. Конни и Риз держались за руки, чтобы толпа не разъединила их, так что затормозили на ходу они почти одновременно. Но дело было в Конни. Она нахмурилась и замерла, чувствуя напряжение между лопатками. Настроение у нее моментально упало и, можно сказать, оставило пробоину в полу. — Кого я вижу! Кэ-Вэ-Кэ, собственной персоной. Конни закатила глаза, бормоча: — О нет. Только один человек думает, что мое имя пишется через «ка». — Она обернулась вокруг своей оси. — Привет, Григорий. Риз тоже обернулся. Его глазам предстала колоритная пара: мужчина средних лет, вероятно, работавший на организацию «Владов», одетый в дизайнерский мундир, имитирующий военную форму, рядом с ним — девушка в платье в горошек. Очень миловидная, но с суровым выражением лица, точно собралась участвовать в бою за кость. Со скагами. Лично. — Так-то ты приветствуешь старого друга, Кэ-Вэ-Кэ? Никак? — Мужчина укоризненно качнул полупустым бокалом, рискуя плеснуть шампанским на майку Конни. — О, я не буду изображать, что мы друзья. Григорий мог похвастаться крупным продолговатым лицом, от которого чертежник пришел бы в восторг, и седым хвостиком в ладонь длиной на затылке. Скорее всего, под хвостиком пряталась обширная, но преудачно расположенная лысина: сантиметр выше, и на нее пришлось бы перекидывать волосы от уха, что, конечно, не позволило бы Григорию выглядеть так же стильно, как теперь. С другой стороны, он начал бы вписываться в корпоративный стиль компании «Владов». — Брось. Между нами легкое здоровое соперничество. — После того, как на прошлом приеме ты достал наган и попытался застрелить Торрга, в это плохо верится. — Небольшое недоразумение. А вот ты сломала мне нос, между прочем! Разве так можно! — Да, это было через секунду! Именно потому, что ты пытался убить моего брата! Григорий хохотнул и обратился к своей спутнице. — Только взгляни на нее, Эдна. Что за женщина, никак не может смириться с проигрышем. Такая гордыня! Конни сощурилась. Будь у ее майки рукава, она был принялась их закатывать. — Оу, нетипично для тебя — прийти с девушкой, которая не выглядит, как тупица. — У нас чисто деловые отношения, — протянула барышня, растерянно косясь на Григория. — Я Эдна Уоллес. — Приятно познакомиться, — сказал Риз вместо «сочувствую». Они стояли друг от друга дальше, чем требовалось для удобного рукопожатия, и все же он протянул Эдне живую ладонь. — Риз Стронгфорк. Но Конни и Григорий шагнули друг к другу, точно готовились к драке, и стало не до приветствий. — Директор «Атласа», на минуточку. — прошипела Конни, тыкая большим пальцем себе за спину. — И когда же он им стал? До того, как корпорация растеряла всю солидность, шик и ценность? — Григорий заглянул собеседнице через плечо. — Вот кого стоит в этом винить? — После, — со всей сдержанностью, которую смог в себе найти, сказал Риз. — О, ну надо же. Любитель мертвечинки, значит. Подобрал то, что никому не нужно. Конни сгребла в кулак воротник Григория. Тот же, впрочем, не выказал ни малейшего смущения, продолжая сиять ослепительной уверенностью: — Не будь такой страстной на людях, сладкая. Но раз уж хочешь согреть мою постель сегодня, я буду ждать, Кэ-Вэ-Кэ. В ответ Конни растянула губы в подобии улыбки. — Кань дао ни чжэ чжан лянь, во хай бицзяо во дэ пигу. И, оттолкнув от себя Григория, сцапала уже Риза, увлекая его в другой конец зала. Толпа пропускала их охотнее, чем мгновение назад: никому не хотелось попасть под горячую руку. Зато многие надеялись, что «владовец» со спутницей побегут догонять соперников. Те, однако ж, не стали. — Было бы лучше, если б я могла выдохнуть дым ему в лицо или лопнуть пузырь жвачки, но закуривать было уже поздно. — Вздохнула Конни, когда они с Ризом уже оказались у стола с закусками. — Так что я просто сказала, что чем больше смотрю на его лицо… — Не надо… —…тем больше мне нравится моя задница. —…переводить. Уф, отправлю это воспоминание в графу «мерзкие выражения, которые до печального трудно забыть». — Можешь сразу надписать мое имя над этим разделом. — Конни вдруг досадливо ударила воздух кулаком. — Во као! Нужно было сказать, что я могу согреть его постель, если успею достать керосин. — Ты достаточно ему отомстишь, если победишь в этой салонной игре? — Мы. Мы отомстим. Помолчи и послушай, как он обсуждает… видимо, тебя. Хотя, не стоит, забудь. Держи профитрольку. — Конни дождалась, пока Риз прожует. — И, кстати. У тебя правда фамилия «Стронгфорк»? — Правда. — Оу. Ясно. Конни сделала движение бровями, значение которого навечно осталось для Риза непонятым. — Если собираешься пошутить по этому поводу… — Женщина, сменившая фамилию «Виллалобос» на «Флексингтон», — Конни похлопала Риза по плечу. — никогда бы не посмела.