Одна на двоих

Дым вьётся, хрупкой кисеей слетая с губ, невесомо касается чужих, растворяясь в полумраке. Глубоко затянуться и закрыть веки; утопнуть в темноте немного дольше, перестав слышать всё, кроме чужого дыхания. Бешеный стук взволнованного сердца отдаётся в висках, барабанит по рёбрам, обрывает вдохи. Ночная прохлада и неосвещённый переулок; музыка из соседнего клуба, пьяные разговоры, чей-то грубый, пошлый смех — объятое лязгом бьющегося стекла из-под спиртного, всё сливается в единый гул душного города. Скордж ощущает раздражающее трение воротника кожанки, потяжелевшей и резко контрастирующей по температуре на горячих плечах, но не спешит её снимать. Ёж напротив него смотрит исподлобья, строго, привычно-отстранённым взглядом, но бандит подмечает в нём едва ощутимые нотки усталости. Даже будучи вымотанным до изнеможения, Зоник не признался бы в этом. Солдатская выправка. Слишком похожие. Слишком разные. Огонёк сигареты мерцает на уровне бедра, нервно покачиваясь вместе с зажатой пальцами штакеткой. Скордж запрокидывает голову, делая глоток горького виски. Дерьмовое дешёвое пойло. Можно было взять любое другое, выбор — завались, но он осознанно и не колеблясь купил именно эту бутылку. На то были причины. Король чуть жмурится и сплёвывает вязкую слюну вбок, облизывает потрескавшиеся губы. Спиртное щиплет. Отзываясь на немое ожидание стоящего напротив, он протягивает сигарету обратно, возвращая её Офицеру для затяжки. Прохлада колет кончики ушей и носа, просачивается под одежду, словно ласки умелой любовницы, касается кожи игриво и легко. Зоник прислоняется макушкой к кирпичной стене, поднеся сигарету к губам, поднимает безучастный взгляд к клочку чёрного неба между кривыми крышами соседних домов. Скордж смотрит в сторону улицы, концентрирующей звуки разгорающейся драки: ублюдкам только дай повод зацепиться языками и пойти считать друг другу кости. Бандит тоже желает зацепиться. Буквально. Он замечает взгляд, обращённый к себе, с опозданием. Без подтекста и контекста, без призыва или намёка. Бычок догорает в руке, и Офицер собирается сделать, наверно, последнюю затяжку. Скордж отстраняется от стены; три шага стремительно сокращают расстояние между ними. — Оставь мне, — голос малость хрипит, дыхание всё ещё подрывается. Голубые глаза наполнены голодом, явно не никотиновым. — Я хочу ещё. — Возьми. Офицер, не прерывая контакта взглядов, неспешно докуривает. Нарочно, провокационно. Так, словно это не была последняя сигарета. Возьму. Король небрежно вытягивает руку, находя в стене точку опоры чуть выше офицерского плеча, и упирается в его нос своим, въедается в тёмно-изумрудные радужки, создавая напряжение; Зоник не отстраняется. Не считает необходимым или… места недостаточно. Бандита как никогда бесило эмоциональное подавление с его стороны. Держится, будто ничего не чувствует, при этом дохера проницательный к поведению окружающих. Постоянный контроль, внешний, внутренний. Дверь без ключа. Или вернее — бронированная с утерянным кодом. Ломиться в неё — травмоопасно, но не смертельно, поэтому Скордж пробовал снова и снова нащупывать бреши, где металл был особенно тонок и мог бы прогнуться. Получалось с трудом. Но он не отступал от желанной цели. Бандит чуть наклоняет голову, прерывая угол противостояния, и накрывает губы Офицера, заставляя выдохнуть задержанный в лёгких дым, не медлит, разрывая кисею движениями языка. Зоник едва-едва, но дрогнул, и Скордж не упустил этого, возрадовавшись обнаружению маленькой слабости. Он чувствует. Коп отвечает с задержкой, вяло, сомневаясь. Но не отталкивает. Губы Скорджа солоноватые, обветренные, немного царапающие. Поправимо… Он пахнет этим непотребным виски, ведь мог взять другой, но… нет. Зоник испытывает накатывающее опьянение, вызванное, вероятно, не чашкой крепкого кофе, осушённой полчаса назад. Волнительная дрожь исходит изнутри, растягиваясь по телу во всю длину. Стало жарче — виноват ли в этом придвинувшийся вплотную Король? Офицер позволяет выиграть сегодня, Скордж может быть доволен. Только первый раунд. Зоник стискивает пальцами воротник огненной куртки и тянет на себя, склоняя голову ответно и плотнее прижавшись губами к губам; во второй руке ещё тлеет бычок. Краткий вдох между поцелуями; Скордж кусает нижнюю губу, слабо раня её острыми зубами, и грозится прикусить язык Офицера. Зоник сам пробует альтера на вкус, с проявленным любопытством изучая изгибы резцов. Языки сплетаются, скользя в вязкой слюне, страстно играют друг с другом. И даже здесь соревнуются. Кто скорее изучит другого. Затуманенный разум. Инстинктивно считывают эмоции друг друга; Скордж отстраняется, отрывая Офицера от стены за поясницу, сжимая эластичную ткань кожаной куртки, и утягивая к себе. Он набирает виски в рот, роняя полупустую бутылку под ноги, и проливает спиртное между губами, окрашивая слияние пьяными красками. На белой майке Офицера расцветают разводы, холодящие кожу при соприкосновении. Мурашки. Сигарета выпадает из пальцев, остывая в луже растёкшегося пойла. Зоник исследует шрамы на торсе бандита, скользя пальцами по неровным кожным бороздам, пока Скордж пробирается руками под его куртку, практичную, монотонно-чёрную, без рисунков; стягивает с плеч, утыкаясь носом в одно, цепляет зубами лямку майки. От ткани ещё исходит слабый, приятный аромат порошка. Или кондиционера. После встречи она отправится в стирку вновь. Совсем не жаль. Движения копа размеренные, неспешные; он будто присматривается, притирается. Привыкает. Думает, есть ли необходимость. Надо ли ему лично. Раздразнивает куда более наглого Скорджа, кажется, конкретизировавшего приоритеты для себя. Зоника учили ко всему относиться критически. Нельзя получить доверие, просто будучи альтер-личностью. Ещё и с отягчающими обстоятельствами в виде, м-м-м, нарушения баланса миров. Ничего не решено. — Порвёшь — сошьёшь три новых, — спокойным, но отрезающим тоном произносит коп, слыша хруст растянутой между пальцев Скорджа майки. Бандит недовольно фыркает, оскаливаясь, и ослабляет хватку; разглядывает сдержанно блестящие глаза Офицера, прежде чем потянуться за любовной добавкой. За тесными объятиями Скордж не заметил, как выронил из кармана пачку сигарет. Как назло — на линию света фонаря с улицы и тени, отброшенной стеной одного из образовывавшего переулок дома. Пачка — наполовину полная. Картонная крышка распахнулась, открывая обзор на стройный ряд нетронутых штакеток. Офицер заметил. И носом ботинка сдвинул полностью в тень. А говорил, что последняя.