***
Десять лет прошло с того дня, как волшебники Благословения отразили очередную атаку тёмных сил. Тогда погибла верная соратница Чаллиса – прорицательница Маура. Именно её Шэдоукест избрал своим орудием, и, хотя она изо всех сил сопротивлялась захватившему её злу, всё же силы Тьмы были как никогда близки к победе. Но юная Рэйвен – храброе сердце, чистая душа, – спасла и Книгу, и весь народ Благословения. Спасла ценой своей жизни… Чаллис до сих пор иногда видел во сне бледное девичье, почти детское лицо, остановившиеся карие глаза, разметавшиеся по камням чёрные волосы. Алую полоску на белой как мрамор щеке… «Рэйвен, ты стала бы самой лучшей Хранительницей Книги. Почему я не смог спасти тебя?..» Уже десять лет народ Благословения жил в мире и покое. Былые раны затянулись, память о павших героях увековечена в мраморе, летописях и песнях. Благополучие и процветание снизошли на израненную землю. И только волшебникам покой был неведом. Они ждали нового удара. Каждый день, каждый час. Они знали – знали слишком хорошо: там, где Добро процветает, Зло выживает – и изо всех сил борется за выживание. Шэдоукест, скорее всего, погиб окончательно. Но ведь у Тёмной стороны бессчётное множество слуг. И Шэдоукест, возможно, был даже не самым сильным из них… Откуда ждать удара? Кто на этот раз окажется орудием Тьмы и Зла? Постоянная тревога иссушала душу. Вот что как инеем выбелило волосы верховного волшебника, вот что наполнило усталостью его взгляд – ожидание неминуемой беды. Смутное предчувствие. «Маура, Маура… Как же мне тебя не хватает…» Не рождалось больше таких сильных прорицательниц. Не на кого надеяться, никто не предупредит об опасности заранее. В Совете, конечно, есть маги, способные видеть будущее, но дар ни одного из них не сравнится с силой несчастной Мауры. А это означает, что любая новая атака Тёмных сил может стать последней для Хранителя Книги… «И кто тогда останется защищать Книгу вместо меня? Нельзя так рисковать. Я должен выбрать преемника». Стихли последние аккорды заката, на тёмно-синем бархате неба одна за другой загорались звёзды, словно на разные ноты тоненько звенели хрустальные колокольчики. Чаллис смотрел на них, вслушиваясь в чарующую беззвучную песню летней ночи, и шевелил губами, словно пытаясь разобрать и запомнить слова. В стройную мелодию вдруг вплелась негромкая, но неприятно диссонирующая нота. Чаллис поморщился и глянул в сторону. С еле слышным скрипом приоткрылась дверь, и в кабинет медленно вплыл белый, словно мерцающий в темноте силуэт. – Сынок, шёл бы ты отдыхать, – сказала Анника. Матери верховного волшебника уже исполнилось семьдесят, но осанка её была по-прежнему безупречной, голос – сильным и звучным, а взгляд – ясным и проницательным. Длинные серебристо-седые, будто сотканные из лунного света волосы струились по плечам, покрытым белым домашним плащом. – Ночь смотрит тысячами глаз, наутро ты увидишь ответы… – Мама, – Чаллис поднялся с кресла и подошёл к Аннике. Он был выше матери на голову, но, стоя перед ней, всегда чувствовал себя нашалившим мальчишкой. – Ты-то сама почему не спишь? Пойдём, я провожу тебя до спальни… – Меня разбудила Рэйвен, – просто ответила Анника. Чаллис вздрогнул и впился взглядом в сияющие в темноте глаза матери. – Рэйвен? Мама… О чём ты? – Не пугайся так, – старая женщина, улыбнувшись, погладила сына по руке. – Старушка-мать не выжила из ума, и ей не мерещится то, чего нет. Рэйвен, моя девочка… Она ведь присматривает за тобой, ты это знаешь? Знаешь, конечно, не можешь не знать… Так вот, она прилетела сегодня на закате и сказала мне, что у тебя тяжело и неспокойно на душе, что тебя надо подбодрить, поддержать… Она сама хотела бы это сделать, но не может. И очень сожалеет об этом. – Рэйвен… – Чаллис осторожно обнял мать. – Да, я чувствовал, что её душа где-то рядом. Но, честно говоря, думал, что выдаю желаемое за действительное. – Нет, нет, сынок. Такие могущественные маги никогда не уходят бесследно. Если бы душу твоего отца не поглотили силы Тьмы, он тоже был бы с нами… – Анника вздохнула. – А Рэйвен просто сильно привязана к тебе. Последним, что она видела перед смертью, был твой взгляд, полный сострадания… И он удержал её душу по эту сторону небытия. Теперь она – твой Хранитель, сынок. – Вот как… – Чаллис невольно обернулся к окну, в которое при свете дня можно было увидеть кладбище поселения. – Почему же я до сих пор не знал об этом? Ведь десять лет прошло… – Значит, не нужно было, – мать ласково приобняла сына. – А теперь Рэйвен по-настоящему обеспокоена. Поэтому и прилетела ко мне, и попросила поговорить с тобой. Ты размышлял о преемнике – Хранителе Книги, верно? – Да. Я не знаю, как поступить, мама. Я так боюсь подвести всех… И Совет. И всех людей Благословения. И отца… – Ты никого не подведёшь, Чаллис. – Голос Анники наполнился молодой силой и уверенностью. – Ты сделаешь всё как нужно. Как же иначе? Ведь ты – сын Эриела, Хранитель Книги и избранный верховный волшебник Благословения. У тебя нет ни малейшего повода сомневаться в себе. – Спасибо, мама, – шепнул Чаллис, обнимая хрупкие плечи матери и вдыхая с детства знакомый и родной запах её волос. Как бы он хотел поверить ей до конца… «Спасибо, Рэйвен…»***
– Я должен как можно скорее выбрать своего преемника на посту Хранителя Книги, – такими словами Чаллис открыл утреннее собрание Совета волшебников. – Я чувствую – времени у меня почти не осталось... – Книге что-то угрожает? – с тревогой спросил заместитель Чаллиса, Дориан. – Вы... Чувствуете приближение Тьмы? – Я... Не знаю, – верховный волшебник выглядел растерянным, и членам Совета стало не по себе: они привыкли видеть своего предводителя полным решимости и свободным от сомнений. – Я лишь могу сказать, что я чувствую. А чувства могут обманывать... И тем не менее я не имею права отмахнуться от них. Не имею права так рисковать. – Чувства – возможно, единственно доступная нам непреложная истина, – тихо заметила волшебница Олесса. – Возможно, вы правы. – Чаллис слегка поклонился коллеге. – И поэтому, хоть и с тяжёлым сердцем, но я всё же принял это непростое решение. Поскольку я не могу сам выбрать преемника, я отправлюсь в Священную землю и попрошу совета у самой Книги. Я возьму с собой всех своих учеников – и буду молить о знаке. Иного выхода я не вижу. – В Священную землю? – встревоженно переспросил Дориан. – Но, Мастер... Вы лучше многих знаете, что каждый раз, когда верховный волшебник, предчувствуя беду, направляется туда... – Я понимаю ваше беспокойство, – Чаллис мягким, но решительным жестом прервал собеседника. – Я и сам очень переживаю, особенно за юных учеников, которых мне придется взять с собой... Но, – он обвёл взглядом волшебников Совета, на лицах которых читались сомнение и страх, – я должен довериться Книге. Больше надеяться не на что. Ошибка будет стоить слишком дорого. А я... Всего лишь человек. Я ошибаюсь, как и все. – После этих слов он поклонился и покинул зал собраний. Четырнадцать пар горящих глаз взирали на учителя с почтением и готовностью без малейших сомнений, без промедления выполнить любой его приказ. Чаллис смотрел на учеников, и сердце его разрывалось от тревоги. Он был в ответе за них – перед их родителями, братьями и сёстрами, перед их будущими супругами и нерожденными детьми. Он собирался повести их туда, где, возможно, ждут страшные испытания... И не мог поступить иначе. – Все вы – мои любимые ученики, – начал он, подавив тяжёлый вздох. – И вы знаете, что все вы для меня равны. Я люблю вас всех как родных детей, и даже сильнее – как детей, доверенных мне богами. Я не могу выбрать лучшего из вас, вы ведь понимаете это? Но Хранителем Книги должен стать кто-то один. И я, как судья необъективный, – он с грустной улыбкой покачал головой, – вынужден прибегнуть к суду высшей силы, которая и меня самого ведёт и направляет по моему пути. К силе Книги Мэджика. Один из учеников, пятнадцатилетний Мэйз, поднял руку. – Спрашивай, – с улыбкой кивнул учитель. – Мастер... Но вы учили нас, что Книга – всего лишь сосуд силы, и будет ли питаться этой силой Свет или Тьма – зависит от того, кто будет пить из этого сосуда… Это означает, что вы сомневаетесь в ком-то из нас? – он растерянно оглянулся на товарищей. – В том-то и дело, – вздохнул Чаллис, – я ни в ком из вас ни капли не сомневаюсь. И дело не в том, что я предполагаю, что кто-то из вас может оказаться носителем Тьмы… – Хранитель произнёс это со всей возможной уверенностью, а сердце словно пронзила ледяная игла: «В Мауре ты тоже не сомневался…». «Что ж. Вот поэтому я и не могу больше себе доверять». – Если ваш учитель не может сделать выбор, – с улыбкой продолжил Чаллис, – логично сделать так: пусть сама Книга выберет того, кто будет хранить в своём сердце часть её могущества, а в своём разуме – самые важные заклинания. Поэтому мы все вместе отправимся в Священную землю – я уверен, что вам будет интересно побывать там! – и на месте определим, как же действовать дальше. Ученики оживились, глаза их заблестели. Таинственная Священная земля! Конечно, они мечтали скорее оказаться там – в этом легендарном месте, где под толщей камня,в пещере, вырубленной в монолите горного хрусталя, сокрыта великая Книга Мэджика. – Мы выступим в поход через пять дней, – сказал Чаллис. – Нам всем нужно подготовиться. Мы будем медитировать, слушать музыку неба и земли и очищать души от любых тревог и сомнений.***
Величественные пейзажи Священной земли вызывали такое восхищение, даже благоговение, что выполнять наказ учителя – хранить молчание до особого разрешения – не составляло для юных волшебников ни малейшего труда. Они шли цепочкой след в след за Чаллисом и только вертели головами, широко раскрытыми восхищёнными глазами впитывая окружающую их красоту. Поросшие лесом склоны гор взбегали к чистому синему небу, по пути освобождаясь от зелёных мантий и погружая в бескрайний океан лазури остроконечные белоснежные шлемы, венчающие их седые головы-вершины. Серебристые водопады то тут, то там рассекали склоны, давая начало хрустальным ручьям и быстрым речкам со сладкой ледяной водой. Между горами лежали неширокие долины, похожие на изумрудные полотнища, расшитые яркими узорами из цветов. Путники шли узкими тропинками под сенью невысоких, но густых лесов, даже в послеполуденную жару скрывающих под сомкнутыми кронами прохладу раннего утра; останавливались на отдых в тени небольших рощиц, склоняющих ветви к тихим озерцам, в глубине которых посверкивали серебристые спинки юрких рыбёшек. Красота, покой и умиротворение, окружавшие путников, говорили без слов; а точнее, пели – каждый камень, каждый ручей, каждое дерево или цветок имели свой голос, и все эти яркие, чистые ноты сплетались в мелодию, от совершенной гармонии которой сердца трепетали, а на глаза наворачивались слезы радости. Чаллис шёл во главе отряда и так же, как его юные ученики, впервые оказавшиеся в Священной земле, впитывал взглядом и сердцем окружающую красоту, которая и казалась той самой магией, что пронизывала здесь каждый листик и каждый камешек. Но это место было наполнено и настоящим волшебством – силой Книги, которая, как скрытый под толщей камня горячий источник, согревала и наполняла энергией всё вокруг себя. На закате учитель и ученики остановились на ночлег в просторной сухой пещере. Чаллис разжёг костёр, подвесил над ним котелок с водой и только после этого с улыбкой сказал: – А теперь можно разговаривать. Только негромко. Ученики встрепенулись, оглядываясь друг на друга – и вдруг осознали, что говорить вслух им нет нужды. Всё, что хотелось сказать друг другу в течение этого дня, без слов передавалось музыкой природы от сердца к сердцу. – Выпейте отвара трав, перекусите и устраивайтесь отдыхать, – сказал Чаллис. – Караул на ночь выставлять не нужно: здесь вам ничего не угрожает. А я пройду дальше. Мне нужно какое-то время побыть одному. Ученики молча закивали и начали разворачивать лагерь. Чаллис некоторое время наблюдал за их чёткими и почти бесшумными движениями, затем с лёгкой улыбкой отступил назад и скрылся в сгустившихся сумерках. Настала ночь, но растущая луна неплохо освещала путь. Чаллис пробирался по едва намеченной тропинке между валунами к месту, где его ждали тяжёлые и болезненные воспоминания... После очередного поворота тропы взору Чаллиса открылась залитая серебристым лунным сиянием поляна, обрамленная кругом камней, похожих на древние обелиски со стёртыми письменами. Здесь десять лет назад остановились на ночлег волшебники, направляющиеся к укрытию Книги Мэджика. Здесь погибла Рэйвен... Чаллис побывал здесь с тех пор не единожды. Каждый раз, отправляясь к хранилищу Книги, он обязательно заходил сюда, хотя, если не было необходимости в длительном отдыхе, можно было и не сворачивать с основной тропы. И сейчас, как и всегда, он не вышел на поляну, а опустился на колено в ничем не обозначенном месте чуть в стороне от круга камней. – Я сожалею о том, что не смог распознать Зло, что не почувствовал Тьму, когда она была совсем рядом, – тихо сказал он. – Я не прошу простить меня – ведь я виноват в твоей смерти... – Не кори себя, – раздался вдруг за спиной тихий женский голос. Чаллис вскочил на ноги, обернулся – и застыл в изумлении. В паре шагов от него стояла Рэйвен. Волшебник узнал её бледное лицо, длинные чёрные волосы... Это была она – на первый взгляд, такая же, как десять лет назад. И совсем не такая: призрачная фигура той, что стояла сейчас перед Чаллисом, излучала магию, сродственную магии самой Книги. А за спиной плавно покачивались чёрные крылья. Крылья ворона. Чаллис наконец совладал с изумлением и снова опустился на одно колено, низко склонившись перед духом погибшей волшебницы. – Это огромная честь для меня, – с волнением сказал он. – Я рада встрече, – просто отозвалась Рэйвен. – Я давно наблюдаю за тобой, но показаться тебе не могла. Я видела твои боль и сожаление, чувствовала глубину твоего чувства вины за то, что со мной случилось. Но поверь, – она усмехнулась, – если бы силы и воплощения Зла так просто было распознать, зачем вообще был бы нужен наш Совет волшебников, все эти магические приемы, хранилища артефактов и книг? В одиночку никто не способен противостоять Тьме. Одинокий огонь горит ярко, но освещает и согревает лишь малый круг пространства, – она подняла руку и зажгла на ладони крошечный огонёк. – А объединившись, мы можем сдерживать Тьму – не уничтожить, заметь; свет не виден без темноты, одно не может существовать без другого. Но вот указать Тьме её место, не дать поглотить то, что нам дорого – это та цель, ради которой мы сражаемся и умираем. Это один из непреложных законов, и тебе он известен уж точно не хуже, чем мне. – Я предпочёл бы погибнуть сам, – Чаллис поднял взгляд на Рэйвен. – И оставил бы Книгу без защиты, – призрачные губы девушки-ворона сложились в снисходительную улыбку. – Истинный герой – не тот, кто героически погибает в сражении, а тот, кто делает то, что должен сделать, завершает начатое и приносит домой весть о победе. Понимаешь? – Умом понимаю. Но это трудно принять сердцем... – Я знаю. Наши чувства часто заставляют нас сомневаться в доводах разума. И именно поэтому я пришла к тебе сегодня. Я могу помочь тебе выбрать преемника. Чаллис с надеждой вгляделся в лицо призрака. – Ты укажешь мне его? – Нет, но я могу указать тебе путь туда, где ты непременно найдёшь ответ. Ты готов к долгому путешествию? – Что представляет собой твоё нынешнее существование? – спросил Чаллис, следуя за плавно скользящим меж камней силуэтом крылатой девушки. – Кем ты стала? Ты все эти десять лет присутствовала в мире – или приходишь только тогда, когда чувствуешь, что нужна людям? – Мне сложно ответить на твой вопрос, – отозвалась Рэйвен. – Для меня ваши десять лет – это одновременно и бесконечно долгий срок, и краткий миг. Я стала сильнее, мудрее – и беспомощнее. Теперь я – лишь тень самой себя. Но эта тень может быть плотнее и тяжелее стали. – А от чего это зависит? – Не знаю. Есть этот мир, есть магия – кровь мира. И есть Книга – сердце, биение которого разносит по миру эту кровь. Но ведь если есть Книга, должен быть и тот, кто написал её?.. – Ты хочешь сказать – создатель самого мира? – Не обязательно. Возможно, просто тот, кто смог понять этот мир. Услышать его голос и сплести из него мелодию. – Песня заката... – пробормотал Чаллис. Рэйвен на ходу обернулась к нему. – Ты слышишь её?.. Мелодию засыпающего мира, уходящего за горизонт светила, темнеющего неба и загорающихся звёзд? – Слышу, – кивнул Чаллис. – Только вот, к сожалению, не могу разобрать слов. – За этим мы и идём, – Рэйвен улыбнулась и продолжила путь. – Если у нас всё получится, ты узнаешь, о чём поёт тебе закат. Небо на востоке начало светлеть, когда идущая впереди Рэйвен наконец остановилась и, подождав, пока волшебник нагонит её, указала на склон одной из гор. – Поднимись на эту гору, пройди по перевалу... А там всё станет понятно, – улыбнулась она. – Если я права... Ты получишь ответы на свои вопросы. А я вынуждена попрощаться с тобой. Дальше ты должен идти один. Рада была увидеться, – Рэйвен неожиданно шагнула к волшебнику, обняла и поцеловала в щёку. Прикосновение призрака походило на лёгкий прохладный ветерок. – Прощай, Хранитель Чаллис, – с тихим хлопком развернулись за спиной девушки чёрные крылья, и через мгновение силуэт ворона растаял в небе, ещё по-ночному тёмном у западного края. Чаллис несколько мгновений смотрел ей вслед, потом вздохнул и начал подниматься по склону горы. Подъём был тяжёлым, и Чаллис, несмотря на то, что всю жизнь уделял достаточно времени тренировкам, изрядно запыхался. Оказавшись на гребне перевала, волшебник зажмурился от яркого света: солнце уже поднялось над вершинами гор, и глаза слепили яркие блики – лучи, отражающиеся от… «Что это за чудо? Что я вижу? Не может быть…» Чаллис, приставив ладонь козырьком ко лбу, вгляделся в то, что так ослепительно сверкало на утреннем солнце. Из ущелья, где в прохладной тени таяли последние клочья утреннего тумана,возносился к небу отвесный утёс, напоминающий стены неприступной цитадели, сложенные из белоснежного мрамора. На фоне окружающих желтовато-серых склонов эта гора сверкала как драгоценный камень, оправленный в потемневшее серебро. Чаллис сделал несколько неуверенных шагов вперёд и снова застыл, не веря своим глазам. Перед ним была настоящая легенда. Серебряная гора! Если сердцем мира считалась Священная земля, а сердцем Священной земли, в свою очередь – хранилище Книги, то о Серебряной горе было известно так мало, что немногие из ныне живущих помнили даже легенды об этом месте. А уж тех, кто всерьёз верил в его реальность, и вовсе не осталось. И вот Чаллису посчастливилось увидеть эту волшебную гору собственными глазами. «Спасибо тебе, Рэйвен. Заслужил ли я такую честь?..» Легенда гласила, что на вершине Серебряной горы живёт тот, кто с начала времён неотрывно смотрит на мир, и днём из глаз его льётся путеводный и согревающий свет, а ночью – темнота; не тьма, несущая смятение и тревогу, а темнота убаюкивающая, колыбель мирных и спокойных снов. Говорили, что хозяин Серебряной горы видит каждого из людей в мире, заглядывает каждому в душу и читает там все тайные помыслы. И управляет судьбами. Когда-то люди возносили ему молитвы… Но постепенно стали считать просто героем полузабытой легенды. «Я должен подняться туда. Я должен попросить совета – и во что бы то ни стало получить его». И началось новое восхождение, ещё тяжелее предыдущего. Солнце давно миновало зенит, когда полуослепший от сверкания белого мрамора и едва переводящий дух от усталости волшебник наконец вскарабкался на вершину Серебряной горы. Здесь на путника набросился беспощадный горный ветер, мгновенно заморозивший разгорячённое тяжёлым подъёмом тело до самых костей. И при этом солнце, казавшееся здесь совсем близким – протяни руку, и коснёшься! – обжигало лицо и заставляло прикрывать глаза рукой. Чаллис, почти ничего не видя, начал медленно продвигаться вперёд, подальше от края обрыва. Из-за свиста ветра он не слышал даже звука собственных шагов. Вдруг на лицо его упала тень, и в то же время ветер стих, оставив после себя ощущение, будто Чаллис приложил к ушам две морские раковины. Осторожно открыв глаза, волшебник не сдержал возгласа удивления. Он стоял перед ступенями, ведущими к дверям небольшого дома, обшитого стругаными досками, выкрашенными в бледно-жёлтый цвет. Двустворчатые двери с резными филёнками были чуть приоткрыты, и из-за них доносилась музыка. Чаллис, сам не ведая отчего, благоговейно опустился на одно колено. И стал слушать. Музыка говорила с ним. Она рассказывала ему о том, о чём с самого детства ему пели закаты, рассветы и звёздные ночи. Объясняла значение слов, которые он слышал в шорохе дождя и шелесте молодой листвы. Напоминала уже почти забытые мотивы колыбельных, которые напевала мать, укладывая спать маленького Чаллиса. Музыка была магией. Она обволакивала и пронизывала каждое живое существо, каждое растение, каждый камень, каждую каплю воды в мире – и связывала воедино, вплетая в общую симфонию жизни, как композитор находит единственно верное место каждой ноте в своём творении. И мир пел саму жизнь и жил этой песней. И Чаллис запел вместе с ним. Всё смелее звучал его голос, всё чётче произносились слова на незнакомом языке, такие понятные теперь, такие близкие:This is your life, This is your time. What if the flame won't last forever? This is your here, This is your now. Let it be magical…
Двери дома медленно распахнулись, и Чаллис вгляделся в открывшийся проём. Там стоял невысокий человек с вьющимися волосами, одетый в странные, непривычные одежды, похожие на доспехи, но сделанные из какого-то мягкого материала. Он внимательно смотрел на гостя и улыбался так тепло и дружелюбно, словно давно уже ждал его визита и очень ему рад. – Гром рождается из тишины, – сказал хозяин Серебряной горы, выходя на крыльцо и лёгким поклоном приветствуя гостя, – но иногда после грозы на землю снисходит настоящий покой. Так вышло и с тобой. Ты был громом – но именно ты принёс Благословению многие годы мира и процветания. – Я не оправдал доверия, – глухо проговорил Чаллис, склонив голову. – Я не распознал приближения Тьмы, и из-за меня… – Рэйвен не умерла, – мягко прервал его хозяин Серебряной горы. – Ты так и не понял? Она только тогда по-настоящему родилась. Родилась для того, для чего была предназначена. Этот мир – моя песня. А Рэйвен – моя нотная тетрадь. Она хранит мою музыку, как ты хранишь Книгу. У каждого в этом мире своя роль, и никто не проходит свой путь, ни разу не споткнувшись. Но мы всегда поднимаемся и идём дальше – потому что не можем иначе. – Если вы так говорите, – прошептал Чаллис, – я не могу не поверить… – Понять разумом, но не принять чувствами, – собеседник с улыбкой покачал головой. – Я очень хорошо понимаю тебя. Таковы уж мы, люди. – «Мы»? – удивлённо переспросил Чаллис. – Я думал, что вы… – Что я – бог? – Хозяин усмехнулся тепло и иронично. – В каком-то смысле… Хм, в определённом смысле так и есть. Но всё же я – человек, как и ты. Если бы я не был способен плакать от счастья и каменно молчать от горя, разве смог бы я создать такую музыку? – он развёл руками, словно желая обнять весь мир. – Настоящая красота и гармония всего, что окружает нас – в наших чувствах. Любовь, дружба, сопереживание. Способность дышать красотой и делиться ею с другими. За самой тёмной и ненастной ночью приходит рассвет, а самое глубокое горе несёт в себе частицу обновления. Главное – не опускать руки. Не зажмуривать в страхе глаза, не зажимать уши. Но это уж точно не в твоём характере, Хранитель. Ты жизнь готов отдать, защищая народ Благословения и Книгу. Если так будет нужно, без малейших колебаний шагнёшь хоть в огонь, хоть с этого обрыва… Я ведь знаю, зачем ты пришёл ко мне. Ты не можешь сделать выбор между своими учениками – опасаешься неверно выбрать того, кто займёт твоё место и станет новым Хранителем. Что ж, я дам тебе подсказку. Ты ведь слышал песню, ты понял и запомнил слова. Напой её своим ученикам, и тот, кто сможет подхватить мелодию, пропеть слова вместе с тобой – тот, кто тебе нужен. Это будет означать, что он звучит в той же тональности, что и ты. Вполне возможно, что таким окажется не один человек. И тогда ты передашь слово-Ключ от Книги двоим или троим. И, когда выбор будет сделан – я уверен, что ты осознаешь: именно этого или этих учеников ты выбрал бы и сам. Музыка не ошибается – но и сердце не ошибается тоже. Напрасно мы боимся ему верить… Ну что ж, я ответил на твой вопрос, и теперь тебе пора возвращаться. Твои ученики ждут тебя и волнуются. Они любят тебя. Береги их, Хранитель. Хозяин Серебряной горы кивнул Чаллису и вернулся в дом. Двери медленно закрылись за ним. Волшебник несколько мгновений постоял, глядя ему вслед, затем повернулся к обрыву и начал долгий и трудный спуск. В ушах снова свистел ветер, но теперь сквозь его неумолчный шум явственно слышались мелодия и слова песни, несущей на своих крыльях весь этот мир. Вечной песни, питающей надежду:This is your life, This is your time. Look at your world – This is your life…