Останься со мной

Внушительная фигура прижимает хрупкое женское тело к земле; не сразу понятно – дышит она через раз, потому что поставленная на спину нога оказывает слишком сильное давление, или всё же сказывается то пресловутое и такое ироничное в подобные моменты желание жить. Почему-то сейчас все процессы ощущаются в кратном размере. Она чувствует, как протекает по венам кровь, что так желанна сейчас для нападающего вампира. Начало никогда ещё не дополнялось новыми подробностями, а потому за пару дней ночных кошмаров ощущение стало таким до тошноты привычным, что захотелось перемотать этот момент и сделать паузу на главном. Владимир. В день, когда это произошло, не было сил и возможности увидеть их битву, а потому больное, истощенное воображение дорисовывало свои детали. Не помогало даже осознание, что всё это неправда, иллюзия, рисующаяся в данный момент картина. Однако сознание способно не на всё, а потому силуэт обидчика даже здесь оставался неразличимым и будто затемнённым. Звук резко входящих в плоть клыков запомнился лучше всех, а потому сейчас так ловко сводил с ума. Её прекрасный даже в таком амплуа вампир сражается изо всех сил, стараясь защитить свою чашу. Во взгляде его столько уверенной ненависти, решимости и почему-то жажды крови. Длинные светлые волосы постоянно подлетают, согласовывая направление с телом, абсолютно не мешая движениям. Не будь картина так страшна, осталась бы в памяти почти что эстетичной. Решающий момент. День назад довелось видеть, как Владимиру пронзают грудь длинным металлическим клинком. Ещё двумя ранее – как незнакомец душит его. Затем опускает бездыханное тело на колени и перекидывает с двух сторон волосы, издевательски затягивая их на затылке. Тремя – то есть во вторую ночь после произошедшего – как у обезглавленного тела по одному отрубали пальцы. Девушку пронзила судорога: она знала, что будет дальше, знала, что сейчас его убьют одним из самых жестоких способов. Поскольку это сон, неизвестно откуда материализовавшийся меч не удивил. Замерев в ожидании, Элоиза поднесла руки ко рту. Неведомая сила не позволяла двигаться более или ринуться помочь сейчас же. Глазные яблоки кололо от сухости; создавалось ощущение, что некто, позади стоящий, мёртвой хваткой вцепился в её веки, не давая закрыть глаза. Только не снова. – НЕТ!!! – вырывается из самых недр отчаяние. Противник рассёк ему голову. Пока что этот сон самый кровавый из всех: она залила всё вокруг, впитываясь в жадную на любую влагу почву. В один момент струи дошли до девичьих ног. Она задрожала. Так крупно и часто, срываясь в истерику. Есть всхлипы, но нет слёз. Нет кома в горле, но дышать практически невозможно. "Да когда же ты уже закончишься, треклятый сон, когда!?" – спрашивало у себя разрывающиеся изнутри сознание. Кровь, исходящая от мёртвого тела вампира, наполняла жилки растений, окрашивая их в соответствующий цвет. Жидкая ткань добралась до массивных стволов деревьев – они стали стремительно краснеть снизу до верху. Уже и небо приобрело размытый розовый оттенок. Обычно после смерти Владимира сон заканчивался, но сейчас было ещё что-то. Нарастающая тревога и внезапно появившаяся потребность бежать, но тело было не сдвинуть. Частые шаги за спиной, а затем руки прямо перед лицом. Окровавленные, исцарапанные. За одну секунду мизинцы и безымянные пальцы проникли в приоткрытый от страха рот девушки, растягивая, а указательный и средний легли на глазные яблоки, вдавливая их с невообразимой силой. Она закричала что есть мочи, хотя получилось что-то среднее между мычанием и воем. Так больно. Так невыносимо больно. Сводящим с ума эхом от стенок разума отражается её собственное имя. Девушка вскочила наяву с ярко выраженным металлическим привкусом на губах и постаралась вытереть дрожащей рукой градом льющийся со лба холодный пот. Выровнять дыхание, надо выровнять дыхание. В ушах лишь звон на фоне заглушённых звуков окружения. Собственные уговоры совершенно не помогали. То и дело трогая своё лицо, Элоиза с опаской коснулась глаз – они побаливают, но всё же остались целы. Размягшее податливое тело рухнуло назад, заставляя матрас деформироваться и ещё несколько секунд покачивать девушку. Неожиданно для себя она ощутила новую волну страха, мгновенно сократившись в два раза, но сделав это от слабости неуклюже и будто неумело, что совсем не гарантировало защиту. Её запястье кто-то крепко схватил, а когда началось сопротивление, державший пригвоздил его к кровати. В непонимании и страхе она яростно выкрикнула имя того, кому теперь доверяла больше всего и на кого привыкла полагаться. – Владимир! – Да, – послышалось словно из-за стены. Она открыла глаза, перестав впустую тратить итак низкие запасы энергии. Находящееся прямо перед ней лицо вампира сначала испугало, потом обрадовало до такой степени, что девушка сделала необдуманный рывок, планируя повиснуть на шее и прижаться, но в итоге снова повалилась назад, неловко потянув его за собой. Грудь тяжело вздымалась, а сердце бешено колотилось, словно после бега. Не успел Владимир открыть рот, чтобы промолвить что-то внушительное и успокаивающее, как она перебила его. – Я не слышу, Владимир. Звон в ушах. Тогда его руки переместились на девичье лицо, остужая своей прохладой горящие щёки. Приходя в себя, Элоиза восстанавливала дыхание; она даже повернулась чуть набок, чтобы благодарно и нежно провести носом по ладони и затем задержаться на ней губами. Его слабая улыбка явилась хорошим знаком, но во взгляде всё ещё читалось беспокойство. – Уже лучше? – ласковым жестом он убрал влажные волосы со лба и щёк, чтобы видеть лицо Элоизы, она слабо, положительно кивнула. – Тебе нужна прохлада. Вампир отстранился, однако был задержан перехваченной в предплечье рукой. Беззащитным шёпотом девушка просила его не отходить. Сдержанно оглядев, Владимир сжал кисть женской руки между своими и подарил по поцелую каждому кончику пальцев, вызывая кроткий восхищённый вздох. После чего, обещая не уходить, открыл окно, впуская свежий ночной воздух с лёгкими цветочными нотками. Небольшой порыв ветра развеял светлые волосы, открывая взору красивое лицо парня, делая его аристократичный профиль невероятным, нарисованным талантливейшим художником его родной эпохи. Не хотелось бы предстать перед ним ещё раз такой беспомощной, как в тот злополучный день, но, кажется, кошмар вытянул последние силы. Владимир сам ещё не до конца поправился, о чём говорила то и дело мелькающая болезненная гримаса от беспокойства за не до конца зажившие синяки и шрамы. И как бы не желала девушка держаться уверенно, скрывая свои кошмары, сейчас поддержка ей просто жизненно необходима. Тем более от него. Каждый жест вампира вызывает смешанные чувства. С одной же стороны он здесь, он в порядке, садится у изголовья, горячо шепча слова успокоения. С другой же. Она смотрит на его лицо, и дурным миражом рисуется кровавый шрам прямо посередине. Лихорадочно губы зашептали его имя и, будто чтобы сохранить в своих галлюцинациях череп парня, она, вскочив, прислонила свой лоб к его. После чего, впрочем, без сил сползла ниже, вспомнив о собственной навязчивой боли. От соприкосновения грудных клеток девушка слегка застыдилась, ведь ткань ночной рубашки была не настолько плотной, чтобы скрыть отсутствие бюстгальтера. Но всё же чувствовать его рядом всем телом так сладострастно и приятно. Живого. Заботящегося. Элоиза застенчиво уткнулась носом в многослойное одеяние и почувствовала, как трепетно её прижимают. Руки Владимира нашли место на лопатке и пояснице, делая аккуратные поглаживающие движения. Его имя горело у неё на устах. Хотелось проговаривать снова и снова, чтобы убедиться в происходящем, но сейчас это было бы похоже на помешательство. Вампир уже говорил, что знаком с кошмарами даже слишком хорошо, чем хотелось бы. Это послужило причиной отсутствия вопросов в первые ночи, но сейчас, когда он прибежал на крик, застав свою чашу в лихорадочном состоянии, было просто необходимо узнать, что она видела. Всё её существо пропитал стыд от этого вопроса, стало как-то особенно неловко за свои порывы и чувства. Он настаивал, почти злясь. Однако гнев был вызван отнюдь не отказом повиноваться, а тянущим душу волнением. Замявшись, она открылась ему. Часто останавливаясь, она всё же рассказала крайний сон до мельчайших подробностей, упомянув вскользь предыдущие. Собственная рука бесконтрольно проскользила от тяжёлых век до уголков губ – они всё ещё болели. Поражённый жуткими картинами сознания Владимир, поднимая её лицо, оставил невесомые поцелуи на закрытых глазах и сухих, не то потрескавшихся, не то искусанных губах. Ещё трещинка, и на них выступит капелька крови. В один момент Владимир даже эгоистично задумал помочь ей в этом, но воздержался. Хотелось внушить уверенность в безопасности, дать успокоение. Парень настойчиво просил, чтобы она смотрела ему в глаза – она же была поглощена их глубокой чернотой – не существовало более ничего за пределами этой невероятной радужки. Получив на свои нежные жесты расстроенный взгляд, он всё же заговорил. – Тебе нужно понять, что бояться нечего, когда я рядом, – невесомый поцелуй коснулся тыльной стороны ладони. – Что бы ни случилось, я смогу защитить тебя. Будь это глупые словесные нападки Этана или же что посерьёзнее, – она почти улыбнулась. – Владимир... Кусочки картин из сна возвращались вспышкой перед глазами, пока её взгляд обеспокоенно спускался по силуэту. Потянув руку к белоснежной шее, взглядом спросила разрешения, получив его. Созданные шаткой психикой и бурным воображением следы от удушья и ссадины исчезали от её прикосновений. Пальцами провела по месту, где были бинты. К сожалению, этим ранам ещё нужно время: они реальны. От них воображаемую дорожку к сердцу. Мягко надавила, стараясь забыть, как в него входит клинок. Элоиза удивилась скатившейся по щеке капле, совсем не заметив, как она появилась, но не позволила Владимиру стереть её. Обеими ладонями сжала его кисти и в этот момент беззвучно, но горько зарыдала. Поняв до конца, что всё хорошо, отпуская с солёными каплями надоевшую тревогу. Спокойствие быстро вернулось к ней с новой волной усталости. Вампир помог ей аккуратно опуститься на кровать, заботливо укрыв. – Твоё подсознание во снах делает тебя свободной,- произнесено с печалью. И правда, со смертью Владимира она перестанет быть чашей и сможет продолжать прежнюю жизнь, которая по существу даже не начиналась. Что значат в отрезке времени эти пару дней между покинутым детдомом и её приходом в замок? Они ничтожны. Элоиза не успела в них создать новую себя, а потому не представляет другой жизни. Тем более, когда появилось нечто большее, чем некая неизвестная связь. – Предпочитаю плен, – парень навис над ней с задорной улыбкой, достаточно широкой, чтобы увидеть клыки. – Сладкий плен. – Тебе нужно поспать. – Но ночь только началась. – Слабость не позволит тебе передвигаться долго. Ты то вскакиваешь, то резко обмякаешь. Мне бы не хотелось всю ночь беспокоиться и ходить за тобой, ловя при первом падении, – строго высказал, поглядывая, однако, с игривостью. Показывая фальшивую надменность, будто ему в тягость и не в удовольствие возиться с девушкой. – Неубедительно, – он вздёрнул брови, – но я соглашусь при одном условии, – их взгляды встретились. – Останься со мной. Хотя бы пока не засну. Не меняя выражения лица, Владимир встал, успев уловить округляющиеся от удивления глаза и по-детски сводящиеся брови домиком. Отошёл к другому концу кровати и бросил вызывающий взор, стоя полубоком. Приковывая к себе взгляд, заставляя наблюдать за каждым движением. Остановился, облокотив трость на деревянное основание кровати, и быстрыми движением снял сюртук, слегка небрежно откинул платок, что в полёте создавал особенные фигуры, затем так же скоро расправился с жилетом, оставляя белую рубашку, открывающую длинную красивую шею. Элоиза всё ещё смотрела на него, как на произведение искусства. И когда ожившая, будто выточенная искусным мастером фигура снова приблизилась, дыхание утяжелилось. – Есть способ помочь тебе расслабиться. Не дожидаясь реакции и не медля ни секунды, вампир склонился к шее, щекоча упавшими на девичье лицо прядями. Провёл носом вверх от ключиц до подбородка, вдыхая пьянящий запах. Предвкушение ощущалось на губах, коснувшихся дрогнувшей кожи. Горячим дыханием он согревал желанный участок, в итоге даже не доведя свою игру до конца, сорвавшись на укус. Элоиза усмехнулась про себя, думая, что способ расслабиться весьма сомнительный. Но когда на смену боли пришла эйфория, а тело стало ощущаться ещё легче, чем раньше, она сразу же забыла о своей саркастичной мысли, сосредоточившись на дыхании. И на получаемом удовольствии. Владимир властно сжимал её запястья, стараясь быть ближе, ощутимее, что было просто невозможно. Он итак составлял её мир. И пока что эта ограниченность её устраивала, хоть где-то и таилось осознание, что вечность так продолжаться не может. Когда вампир уже оторвался, блаженно забирая языком оставшиеся капли, в глазах Элоизы сгущающаяся темнота стремилась к центру. В полусне почувствовала, как к ней прижимаются, заключая в объятия. Уже невесомое тело окутало тепло, однако чёткость осязаемого пропала. Лишь спокойствие впервые за несколько дней и фраза, подлинность которой всегда останется для неё загадкой. – Когда-нибудь ты перестанешь сводить меня с ума.