Porta Triumvirato

... Солнце прикрылось набежавшими лоскутными облачками, отчего песок на арене покрылся причудливыми тенями. Луций хмуро наблюдал за приготовлениями и за Эдинсом - его вывели на середину и он стоял, переминаясь с ноги на ногу и щурясь на ярком свету. Оружия им не поднесли. Напротив, безмолвные служители забрали мечи, а у Эдинса еще и его щит с нарисованным на нем охряной краской солнцем на фоне голубых полосок, служивший ему не только защитой, но и талисманом, и с которым он не расставался ни в одном сражении. Затем с его головы сняли шлем, обнажив мокрые от удушливой влажной жары длинные пряди темных волос, прилипшие ко лбу и щекам. Свой шлем Луций потерял еще в начале схватки с Ибрахимом, служители его подобрали и тоже унесли прочь. Ничего более на ристалище не осталось, кроме двух гладиаторов и вкопанного столба. - Неужто на конец столба привяжут императорскую сандалию и мы должны будем как обезьяны карабкаться по его скользкой поверхности, чтобы один быстрее другого завладел им? - невесело пошутил Эдинс. Луций кисло скривился: - В чем смысл этих крестьянских забав здесь, на арене, если их можно видеть каждый день на базаре?! Трубачи громко протрубили на все четыре стороны, извещая о начале нового акта представления, а он все еще не мог разгадать задуманного: и когда Эдинса подвели к столбу и когда, заведя ему руки назад, стали связывать их пеньковой веревкой... - Твое оружие, Луций! Он опустил глаза на предмет, который протягивал ему судья Брикс... Его старый боевой арбалет. Он судорожно сглотнул и удивленно вскинул глаза на Брикса. Бесстрастное лицо судьи ничего не выражало, лишь одна бровь вздернулась вверх, принуждая к действию. Луций попятился назад, мотая головой и едва переставляя ноги... - Кто самый меткий стрелок из арбалета? - закричал в рупор глашатай, поворачиваясь к каждой из трибун и едва не оглушив своим трубным гласом самого Луция, оказавшегося у него на пути. - Луций! - громом грянуло отовсюду. - Кто выбивает десять из десяти? - Луций! - Кто собьет со ста шагов апельсин с головы Эдинса? Беспорядочный гвалт с трибун уже не дал столь слаженного единодушного ответа, рассыпался на дробное "да", "нет", "наверно", "струсит", "застрелит", "сбежит"... Он вытер обильно выступивший на лбу пот и взглянул на Эдинса. Тот стоял, подергиваясь от слишком сильных рывков веревками, которыми его привязывали к столбу и улыбался злой, нехорошей улыбкой. Луций опустил взгляд на арбалет, взору его открылись многочисленные изъяны, приключившиеся с оружием по причине долгого его неиспользования - ослабла тетива из крученой конопляной веревки, масляная пропитка на ней высохла, покоробилась от влаги тисовая дуга... Совершенно очевидно, что стреломет был далек от своего идеального состояния, и применить его для точной стрельбы никак было нельзя... Решительно отстранив эдитора, Луций стремглав ринулся к императорской ложе. Тут же встали на его пути стражники, угрожающе нацелив на него копья. - Прости мою дерзость, император, - заговорил он, едва сдерживая гримасу отчаяния. Инфантино, казалось, и не заметил человека по ту сторону портала. Рассеянный взгляд его лениво скользил по арене и остановился на привязанном к столбу Эдинсе, будто он единственный был фокусом его внимания. - Он ведь мой друг, мой названный брат... Я не могу стрелять в брата... Пожалуйста... Жалкий лепет его потонул в оглушительном и нетерпеливом реве тысяч жаждущих продолжения зрелища зрителей. - Я прошу... Молчаливое пренебрежение было ему ответом. Вперед решительно выдвинулся Чефер и, перегнувшись через ограждение, принял переговоры на себя. - Ну же, смелее, Луций! - весело сказал он, - мне помнится, когда тебя попросили уйти из легиона "Барс", ты уверял всех нас, что ноги твои достаточно быстры, рука тверда, а глаз как у сокола. А мерзкий и глупый легат просто не в состоянии оценить все твои достоинства по праву. Так что, - он приглашающе махнул в сторону арены, - покажи нам свои таланты. - Нет! - выкрикнул Луций и вместе с яростным криком в лицо префекту прилетела увесистая капля слюны. Чефер изумленно замер, вытаращив глаза, потом резко отстранился и принялся тереть щеку полой тоги. - Ты злишься, - усмехнулся он, - злишься, потому что столкнулся с реальностью, а не миром своих убогих фантазий. Ты думал, что вы с Эдинсом привилегированы, получите свободу, купите каждый по дому, заведете семью? Но пока вы на арене - вы часть представления и выбора у вас нет... Ступай на арену, Луций. - Нет! - упрямо повторил Луций, прожигая префекта насквозь тяжелым взглядом исподлобья. - Ну что ж, - Чефер вздохнул с притворным сожалением, - раз ты категорически отказываешься... а представление должно продолжаться! я думаю, мы можем попросить сделать выстрел кого-нибудь... ну, скажем, из дакийцев... Дзубис, подойди. Тот, о ком шла речь, доселе безмолвно стоявший за спиной префекта, с готовностью сделал шаг вперед и замер, ожидая дальнейших указаний. Весь вид его выражал решимость сиюминутно исполнить любое приказание своего повелителя. Луций внимательно осмотрел его с ног до головы и обреченно вздохнул. - Не надо. Я сам.