БДСМ-гримерка Монатика: Олег Винник

      Очередное выступление на очередной церемонии награждения. И я снова погряз в раздумья. Кто я для них? Желанный мачо, обольститель сердец, распыляющий своей энергетикой любовь? Так меня видят мои фанатки. Я смотрю на них со сцены и вижу, что это совсем не то, о чем я мечтал еще в Европе. Может, мне стоит вернуться в Берлин? Возможно, там я смогу обрести не толпу слепо обожающих дам, а по-настоящему заинтересованных слушателей. Слушателей, которым я смогу наконец раскрыться, перестав избегать надоедливых интервью с повторяющимися вопросами о личной жизни. Ведь в Европе совсем другие нравы. В Украине же по-прежнему нужно не просто хорошо петь, но и иметь непоколебимый и сильный сценический образ – по крайней мере, артисту-мужчине…       Я начал идти по коридору быстро и уверенно – не хотел, чтобы кто-то застал меня врасплох сразу же после концерта во Дворце Украина. Я ощущал себя вымотанным и на автомате, сам того не замечая, стал напевать песню «Зашивает душу» себе под нос. Я задумался о том, почему мы до сих пор не записали с Димой совместный хит – для нас это было бы элементарно. Мне порой кажется (особенно когда я слушаю его песни), что мы – музыкальные соулмэйты. Тексты Монатика – глубокие и чувственные, вот только музыка у него другого жанра. Ну, ничего, мы бы все равно могли сработаться.       В один момент я понял, что перестал напевать песню Димы, но все равно продолжал ее слышать. Что это было? Усталость дает о себе знать слуховыми галлюцинациями или у кого-то звонит телефон? Да нет, нонсенс. Голос звучал чисто и живо – он однозначно доносился из одной из гримерок. В моей голове что-то переключилось. Все во мне начало шептать: «Ты должен найти источник». И я осознавал, почему тело давало мне такие сигналы. Ведь я уже понимал, кто это пел.       Ни секунды не сопротивляясь своему желанию, я повернул ручку одной из дверей. Если бы я не слышал этот прекрасный вокал, никогда бы не догадался, что за дверью без единого опознавательного знака или таблички может быть сам Монатик…       Как только я переступил порог гримерки, меня окутал утонченный запах мужских духов. Мне казалось, будто я уже слышал это запах прежде – но мне лишь казалось. Возможно, мое воображение играло на самых тонких струнах моей души только потому, что я знал, кому именно принадлежит этот аромат.       У стены справа стоял Монатик: он не заметил, что кто-то вошел в его пространство, а я и не хотел тревожить. Мне хотелось дольше понаслаждаться моментом: осознанием того, что хоть на минуту, но Дима пел лишь для меня. Песня внезапно перестала звучать. Монатик оглянулся, и мы встретились взглядом. Долю секунды на его лице можно было прочесть недоразумение – в какой-то степени даже испуг. Но буквально сразу же эти эмоции сменились широкой улыбкой и добродушным тоном:       – Олег! Какими судьбами? Я вот готовлюсь… И не заметил тебя, – сказал он, подойдя ко мне и приобняв.       Я ответил на его приветствие, попутно осознавая, что объятие это было особенным. Более продолжительным и сильным, нежели с другими людьми. Я отбросил все лишние мысли и, заметив, что еще не проронил ни слова, подхватил диалог:       – Да, так выходит – планы не позволяют дождаться финала. А у тебя выступление разве не сразу после моего?       – Не совсем, Олег, – ответил Дима, а мое сердце забилось чаще. Мне нравилось слышать, как он произносит мое имя – пусть даже в дружественной обстановке. – Еще час, – продолжил Монатик. – Хотел послушать тебя, если честно, но что-то со временем напутали и я ни туда, ни сюда.       Я не знал, как реагировать. Конечно, я понимал, что увидеть его здесь – ожидаемая вещь, но с чего бы ему говорить мне о том, что он хотел послушать именно меня?       – Смотри, что у меня есть здесь, – обратился ко мне Дима, прервав неловкое молчание, спровоцированное опять же мной.       Я сделал несколько шагов, поближе к зеркалу, и стал рассматривать вещи, находящиеся на столике. Бутылка шампанского, сырная нарезка и устрицы – лишь малая часть того, что я успел заприметить.       – Вообще, я не употребляю до концертов… – начал Монатик.       – Не нужно оправдываться, Дима, я все понимаю, – прервал его я. – К тому же, один бокал никому не помешает, – ответил я, переведя нашу беседу в активную фазу. По правде говоря, произнеся это вслух, я удивился сам себе.       – Ты прав, – сказал Дима и начал разливать шампанское по фужерам.       Я пригубил напиток – его вкус напомнил мне шампанское, которое я пил за кулисами мюзикла «Les Miserables» в уже далеком 2003. Я снова ощутил себя Жаном Вальжаном, в роль которого мне даже не пришлось вживаться – я сразу ее почувствовал своим естеством. Легкие пузырьки мгновенно растаяли у меня на губах и языке – так же, как и тогда, 17 лет назад. Но тогда я ощущал успех и славу – увы, то, что больше не интересовало меня спустя много лет. От этих мыслей глоток шампанского вдруг превратился со сладко-щиплющего в кисло-колющий. Я понимал, что со мной происходило что-то странное – непривычные волнение и тревожность внезапно пленили меня.       – Слушай, Олег, а давай я тебе напою свой предстоящий трек? Я его уже записал на студии, но все сомневаюсь: выпускать синглом или подождать и поместить в новый релиз… – обратился ко мне Дима, поставив на стол бокал с недопитым шампанским и заглянув мне прямо в глаза в ожидании моей реакции.       Я наконец осмелился признаться самому себе, почему я, обычно непринужденный и раскрепощенный, стал вести себя, как скованный и неуверенный в себе юноша. Причиной тому был этот обаятельный парень, который своей энергетикой мог бы затмить любую самую харизматичную мировую селебрити.       – Давай, – ответил я, улыбнувшись своей фирменной улыбкой с постеров и афиш. Но в этот раз она была искренней.       – Здорово, тогда нужно дополнить мой образ. Для полного погружения в атмосферу песни, так сказать, – Монатик произнес эти слова и несколько раз похлопал меня по плечу. Затем развернулся и подошел к напольной вешалке.       Я же налил себе еще один бокал шампанского и вмиг опустошил его. Решил не стоять на одном месте у столика и присел на пуфик у зеркала – так, чтобы ни один уголок гримерки не вышел из-под контроля моего пристального, но осторожного взгляда.       – Я слышал, ты мне подпевал… – начал говорить Дима, перебирая вещи, а у меня будто все похолодело внутри.       «Услышал ведь и почему-то решил заприметить это только спустя двадцать минут нашего общения… Для чего?»       – Я еще не успел выйти за кулисы, а уже в голове были слова твоих песен. Ты не находишь это странным? – поинтересовался я, а голова уже шла кругом – то ли от шампанского, то ли от напряженности момента.       – Нет. Не особо. Я тоже твои песни пою иногда себе под нос, – ответил Монатик, наконец развернувшись ко мне. В руке у него были плечики с узкими белоснежными джинсами, такого же цвета футболкой и невероятно причудливой накидкой. Тот не то халат, не то пыльник был свободного кроя и пестрил геометрическими узорами – ровно, как и футболка.       Он подошел ко мне – так близко, что я смог услышать его запах. В гримерке было тихо – горели лишь лампочки с декоративной подсветки зеркала.       – Я знаю, как мы исправим эту ситуацию, – загадочно сказал Дима.       Я, не понимая, о чем идет речь, переспросил:       – Какую же ситуацию?       – С тем, что ты подпеваешь. Это очень легко решится, и ты не сможешь меня отвлечь от презентации кусочка новой песни, – Дима говорил легко и уверенно. Мне хотелось его слушать и слушать, потому как он обращался ко мне. Был совсем неважен даже тот факт, что я не мог моментально расшифровывать его словесные ребусы.       – Я бы не отвлекал тебя – мне действительно интересно. Но если ты не хочешь – я пойму.       Но Монатик не ответил. Он положил свой наряд на стол и начал раздеваться. Расшнуровал кроссовки на высокой подошве и начал снимать низ. Его укороченные льняные штаны сразу же оказались на полу.       – Не обращай внимания, это всего лишь совпадение, – рассмеялся Монатик, заметив на моем лице ухмылку. Он стоял передо мной в боксерках с забавным принтом – мордашкой волка. Или волчицы? – Поможешь мне надеть джинсы? – продолжил Дима, указав на те узкие белые брюки с плечиков.       – Тебе нужна помощь только с джинсами? – дерзко спросил я, начав ощущать себя более уверенно. К сожалению, я быстро пожалел о таком своем тоне. Подобная смена настроения явно зацепила Диму.       – Если мне понадобится помощь еще с чем-либо, я тебе скажу об этом сам, – голос Монатика напомнил мне голос моего первого художественного руководителя. Волевой, строгий, не терпящий компромиссов…       Я нервно сглотнул, поднялся с пуфа и медленно подошел к Диме. Я повторял каждое движение его тела, слушаясь его негромких указаний. Мне нравилось чувствовать, что кто-то наконец может мной в некоторой степени командовать. Все вокруг ожидают от меня упорства и проявления воли, но что такое те самые пресловутые мужественность и напор? Не больше, чем пустые слова и глупые стереотипы.       – Молодец, – подмигнул мне Дима, застегивая последнюю пуговицу. Затем он быстро набросил на себя накидку. – А теперь, как я и обещал: кое-что, что не будет отвлекать меня во время исполнения.       Дима открыл выдвижной ящик стола и достал кляп-трензель. Он протянул мне его, и я сразу понял, что от меня требовалось. Я открыл рот и разрешил Диме позволить мне умолкнуть.       – Хорошо. А теперь слушай.       Монатик начал напевать мне припев своего нового трека, но у меня в голове было только: «Поцелуй меня… Поцелуй меня…».       – Ну, как тебе? Что понравилось, что нет? – спросил по окончанию Дима.       – М-м-м, мгм-м… – все, что мне удалось извлечь из себя. Я не решался вынуть кляп без разрешения Димы.       – Здорово. Главное, что тебе понравилось, – улыбнулся Монатик.       Внезапно раздался громкий стук в дверь. Я не знал, куда деть себя и уже хотел спрятаться куда-либо, только бы не портить репутацию Димы своим нежданным присутствием. Но он подскочил ко мне и еще до того, как я успел что-либо предпринять, дал мне резкую, но заслуженную пощечину. Это дало мне понять, что нужно оставаться на месте и подчиняться.       К счастью, в гримерку никто не вошел – голос одной из организаторов предупредил Монатика о том, что его выход (исполнение и награждение) уже совсем скоро – через десять минут.       Дима снова повернулся ко мне и сказал:       – Мне нужно отлучиться. Ты все слышал сам. Побудешь здесь недолго, хорошо? – он подошел к тому же столу и взял уже из другого ящика кожаный ошейник на стальной цепи.       Цепь он закрепил на трубе батареи, а кожаный ошейник – на моей шее. Замок последнего напоминал часовой механизм, который управлялся поворотом ключа. Немного вправо – затягивает сильнее, левее – ослабляет. Дима подошел ко мне и, смотря мне в глаза, с каждой секундой поворачивал ключ все дальше по часовой стрелке. Монатик стоял надо мной так, что моё лицо было на уровне его бедер. Продолжая быть на четвереньках и почувствовав, что уже нет сил терпеть боль, я вцепился что есть мочи в его ягодицы. Лишь тогда он перестал сжимать моё горло.       Дима подошел ко мне и протянул мне свою ладонь с ключиком. Я коснулся пальцев Монатика и практически заполучил то соблазнительное спасение, но Дима резко сжал мою руку в кулак. Телом пошли мурашки.       – Ты знаешь, зачем я это делаю, так ведь? – спросил он, не отпуская меня.       Он не разжал кулак, пока я не согласился, послушно кивнув.       – Я уверен, что ты будешь смиренным и дождешься моего возвращения, – обратился ко мне Монатик и поспешно удалился из гримерки.       Я остался один на один со своими внутренними терзаниями и ключом в руке. Единственное, в чем я не сомневался, – это то, что я останусь преданным желанию Димы.       С каждой секундой мое сознание мутнело, и я ощущал недостаток кислорода. Но недостаток Димы рядом сказывался на моем самочувствии еще сильнее. Я чувствовал вибрации, которые проникали глубоко в душу – это были звуковые волны выступления Монатика. Его музыка, живое исполнение – почему, почему я не там? Я не мог поверить, что еще несколько часов назад так легкомысленно мог покинуть сцену без любого намерения даже заглянуть к Диме. И как же сильно я радовался тому факту, что случайно услышал его голос, ступая коридорами Дворца.       «А знала ли ты, что умеешь ждать?» – доносилось со сцены.       Я понимал, насколько эти слова были правдивы, насколько они были обо мне. Время будто замедлилось, и спустя вечность я услышал приближающиеся шаги. Дверь с резким звуком захлопнулась – Дима залетел в гримерку и повернул замок.       – Дождался, Олежка, – произнес запыхавшийся Монатик. – Ну, что: готов подчиняться и служить?       Я попытался пролепетать что-то через тот кляп, но Дима решил мне помочь, самостоятельно избавив меня от физической преграды говорить с ним и сняв окутывающий нежной болью ошейник.       – Готов, – прошептал я. А затем громче, слегка прокашлявшись: – Готов!       Мне было интересно, к чему может привести эта игра, которая таковой для меня не являлась. Мне хотелось воспринимать все серьезно и совсем не хотелось, чтобы время, отведенное нам в этой гримерке, заканчивалось.       Дима подошел к стене и указал мне крюк на потолке, который я доселе не замечал.       – Подходи и бери веревку, – указал Монатик.       Я выполнял все приказы Димы, сначала взяв хлопковую веревку в одном из ящичков стола, а затем отдав ему ее в руки.       – Простое обвязывание технологией «одного столба», понимаешь?       Я кивнул, хоть до конца и не осознавал, что означают произнесенные Монатиком слова. Он комментировал каждое свое действие (каждое, кроме последнего…) – моей же задачей было слепо подчиняться, предоставляя в распоряжение свое тело. Он буквально сорвал с меня мою одежду: разорвал рубашку – так, что несколько пуговиц слетели, оказавшись в разных углах гримерки. Джинсы и трусы были кинуты в мусорную урну. Я чувствовал, что я этого действительно заслужил.       Изначально я думал, что Дима свяжет меня и на этом все: мы перейдем к следующей, еще более волнительной практике. Но он не просто связал меня – за несколько секунд до финального действия произошло кое-что в прямом смысле головокружительное. Монатик пропустил конец в виде петли под витками веревки, вытянул его с другой стороны витков и резко повернул все мое тело на 180 градусов. Дима умело закрепил веревку, подцепив меня за талию, плечи, ноги… Теперь я висел головой вниз и пытался улавливать кусочки происходящего в комнате. Я был потрясен тем фактом, что Дима оказался намного сильнее, нежели я рисовал у себя в голове.       Я остановил, насколько мне позволяло мое положение, взгляд на силуэте – Монатик уже был практически раздет. В руках у него было небольшое кольцо, применение которого стало мне очевидно только после того, как я увидел, что именно с ним нужно делать. Дима снял свои волчьи трусики и бросил их в мою сторону. Я попытался зацепить их зубами, но они предательски ударились о мое лицо и упали на пол. Монатик приблизился ко мне и начал надевать то самое кольцо на свой уже эрегированный член. Запах Димы сводил меня с ума – смесь пота после изнурительного выступления и его стойких духов. Но чем сильнее я вдыхал, тем сильнее начинала кружиться моя голова. Рассудок заполняли похотливые мысли – а что, если он позволит мне продемонстрировать ему высший класс орального ублажения? Я понимал, что для него это уже не первый раз – ровно, как и для меня.       – Я знаю, что у тебя на уме, но не думай, что я позволю тебе ощутить меня так скоро. Ради этого тебе придется немного потерпеть и вынести сладость боли… Ты же любишь боль? – обратился ко мне Монатик.       – Делай со мной, что пожелаешь, хозяин, – я знал, что отказать ему было бы ужасной ошибкой. И я ее не мог никак допустить.       – Никаких больше слов, – продолжил Дима, – и стоп-слов в том числе. Я хочу слышать твой истинный крик и настоящее блаженство без рамок и ограничений.       Монатик подошел к стулу и взял брюки, достав из шлёвок белый кожаный ремень Hermès. Вместо того, чтобы обойти меня, он прокрутил мое тело небрежно, но уверенно – так, что мои ягодицы оказались на уровне его глаз. Несколько секунд – и в комнате воцарилась полная тишина. Мгновением позже воздух был рассечен резким взмахом ремня и последовавшим за этим моим вскриком. Мне было больно, но я был в предвкушении и ощущал лишь сладкое томление и силу стягивания веревки, которая практически полностью заглушала боль от кожаной змеи.       Кровь прильнула к моей голове, и сознание начало мутнеть еще сильнее. Я почти перестал реагировать на его удары. Дима был недоволен и начал бить уже бляхой – удар за ударом, пока я не услышал его слова сквозь туман.       – Ты молодец. Получай сладкий приз, – сказал он, быстрым движением руки переместив мой корпус так, что я оказался в горизонтальном положении.       Я висел так минуту или две, пока не начал приходить в себя. Мне стало намного лучше, и я ощутил то же, что чувствовал в самом начале своего подвешивания. Дима будто прочел мои мысли и без лишних слов подошел ко мне так близко, что мне не оставалось ничего другого, как приоткрыть рот еще сильнее и заглотнуть его пенис.       Мне хотелось достать до кольца, которое было у самого основания фаллоса. Я снова начал задыхаться, воздуха не хватало, но это был просто очередной раз, когда я этого жаждал. Блаженство длилось несколько минут, пока Дима не кончил мне в глотку. Он снова одним мастерским движением изменил мое положение в подвешенное верх головой для того, чтобы ни одна капля его божественной амброзии не проронилась мной на пол…       После всего этого нагой Дима начал развязывать петли, перенося меня будто с небес на землю в эмоциональном и физическом плане. Я упал на твердый бетонный пол, не проронив ни звука.       – Это было неплохо. Но в следующий раз будет жестче, – улыбнулся мне Дима. Он быстро оделся и ушел из гримерки, оставив меня одного на холодном полу.       «Это было неплохо? Нет, это было волшебно. В следующий раз я сделаю все, чтобы Монатик произнес именно это слово…»