Наивняк

Подходил к концу самый обыкновенный будний день, знаменующийся и для школьников, и для работников различных сфер деятельности тяжёлым и усердным трудом. Время подходило к двум часам дня, времени, когда в старшей школе начинается последний урок. Времени, когда все — и преподаватели, и ученики — были уже довольно помятыми происходящей трудовой рутиной, но не настолько уставшими, чтобы валиться с ног. Вот уже две недели Микитака прилежно постигал азы человеческой культуры, тщательно внимая и записывая почти каждое слово. Правда, на физике, химии и математике ему было довольно скучно: все эти знания уже были получены им на его родной планете, парень просто скорее сверялся с тем, какие технологии уже были получены людьми, а какие только-только стояли на пороге зарождения, как прорастающее зерно кукурузы, которое должно будет вырасти в толстый высокий стебель с окутанными листьями кукурузными початками, где каждое зёрнышко — отдельная формула. «Странно, человеческая раса имеет недюжинный потенциал, почему они так отстали в развитии от моих сородичей?», — подумал гость с другой планеты, старательно вычерчивая электрическую цепь. От некоторого недовольства собой хотелось поставить на этой схемке жирный крест. Так бесхитростно, так примитивно, так просто, что хотелось пойти через самый трудный путь решения задачи, только чтобы хоть на несколько минут занять себя. Это порой и приходилось Хадзекуре в пользу, ибо некоторые задачи длинным и на вид тернистым путём с расписыванием всех переменных и коэффициентов и без всяких сокращений оказывались решаемы проще, чем на первый взгляд элементарной методикой. В цепи всегда присутствует слабое звено. Или даже несколько. Чаще всего «звенья» утоньшаются, становятся менее прочными лишь в паре мест, либо и вовсе в одном. Абсолютно ровных частей цепи в природе не существует, как и в буквальном смысле, при литье, так и в мире нашей аллегории. Ученикам пришлось бы свихнуться, чтобы знать все предметы одинаково хорошо, и кто-то всё же пытается выдать себя за того, кем не является. Микитаке то и дело подсовывали домашние работы по точным наукам, а у того, как всегда, не находилось мыслей о том, что бы попросить взамен. Слух о том, как он быстро решает сложнейшую домашку по физике быстро облетел весь списывающий контингент школы, буквально не давая прохода в коридорах. Пришелец только бы и рад помочь, если бы это не усугублялось злыми, завистливыми взглядами парней, которые раньше считались альфачами. Хадзекура и так был достаточно хорош собой, так ещё и абсолютно безотказная помощь (читай, проделывание всей работы за ученика или ученицу) с домашним заданием ещё больше разжигала ревность в пылких и горячих сердцах юношей. А предмет ревности по-классике был один единственный: внимание девушек. Не счесть, сколько школьниц обращались к Микитаке за помощью с заданием не один раз, что для тех, кто по пустякам накручивает себя, вроде парней с горячими головами, было настоящей пыткой. Можно считать, что смазливого инопланетянина послала жителям Морио сама Вселенная в качестве проверки на верность. Ах, о чём это я? Так вот, время подходило к без пятнадцати двум, тяжёлый день выдался посреди недели. Микитака, как обычно, усердно что-то строчил в чужой тетради, склонив голову над кипой листов так, что лоснящиеся светлые пряди волос полностью закрывали лицо по бокам. Заправляй за острое эльфийское ушко, не заправляй — итог будет равно неудачным. У его вида всё же не абсолютная память, потому парень мог позволить себе на пару секунд задуматься, зубами сдавливая кончик ручки. Конечно, он мог просто залезть к себе в портфель и достать новейший справочник по физике, но разве он делал это не ради банального азарта? Прозвенел звонок на урок, отчего Мики слегка поморщился. Не сирена — а всё равно неприятно. Инопланетянин, наконец, оторвался от своей писанины и положил все тетради на край парты, которые тут же начали расхватывать с преимущественно женскими благодарными возгласами вроде «Ты лучший, Хадзекура», «С меня шоколадка», «Ты спас мне жизнь, Микитака» или же «Вот бы мне такого умного парня, как ты». Конечно, вряд ли хоть одна девушка из всех говорила признания в любви всерьёз, ведь то же самое повторится и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. Этой дороге нет обозримого конца. Но иноземный гость не особо расстраивался, ведь главное то, что одноклассники (в частности, одноклассницы) ему благодарны. Для него это была высшая форма похвалы. Шёл урок. Пять минут, десять, а учитель всё ещё не появился, ни слуху, ни духу от него не было. Школьники начинали потихоньку перебрасываться словечками, нетерпеливо ёрзать на стульях, заниматься своими делами. Заветная стрелочка часов всё ближе и ближе подходила к указанию пятнадцати минут после начала урока, к указанию к действию, которым будет раннее возвращение из школы — последний урок как никак. Микитака мирно продолжал чертить какие-то детали космических кораблей во всех возможных подробностях, иногда останавливаясь на пару секунд, грызя карандаш. Такие действия умиротворяли, позволяли сосредоточиться на главном. Имело это тот же эффект, что и перебирание двух металлических шаров в ладони, что и разминание пластилина, что и игра на фортепиано. Знал бы ещё гость Земли, что такое фортепиано… — Давайте все дружно свалим отсюда! Уже двадцать минут прошло, а Ятагавы-сана так и нет, — оживлённо предложил один из заводил класса, тут же оглядываясь по классу в поисках моральной поддержки. — И как ты это представляешь? Натолкнёмся на завуча — и нам кранты, — мрачно респондировал кто-то с первой парты. — Да мы через окно, — уже менее уверенно заявил предыдущий оратор в знак подтверждения своих слов дёргая пластиковую ручку на раме. Хадзекура задумался. Раз в школьных правилах сказано, что учащимся покидать учебное заведение без разрешения классного руководителя или завуча запрещено это значило, что все, кто с таким сквозящим желанием смотрели на окно, чуть ли не пускали слюни, нарушали устав. С другой стороны, остаться белой вороной в классе, в котором ещё даже не обжился, начав уговаривать большинство от побега — себе дороже. Да и никто не станет прислушиваться. Если он останется один в кабинете физики, то его, определённо, начнут расспрашивать, почему по полу то тут, то здесь шуршат перекати-поля, а врать Микитака патологически не умеет. Уже сейчас, на начальной стадии принятия человеческой культуры он понимал, что было в этом что-то неправильное. Но неправильным был и массовый побег. Пилот не привык решать сложные моральные дилеммы. Почти вся его жизнь протекла в работе с бластерными пушками, сверхсветовыми двигателями и прочими пока неизученными человечеством технологиями, там было всё просто: работает — хорошо, не работает — где-то нужно устранить поломку или банально подлить топлива. Никаких тебе «а вдруг он не работает, потому что не может выбрать, работать или нет, и всё равно уже выполняет негативный вариант происходящего?», всё гораздо прозаичнее. В точных науках, как известно, всё было до миллиметра выверено и проверено десятки, если не сотни раз. Эти константы порой и успокаивали Хаздекуру в путешествии по иссиня-чёрным просторам Вселенной, где, казалось бы, был не властен порядок и всё подчинялось только неудержимому хаосу. — Давай, давай, живее! Портфель я потом принесу, когда всех выведем, а пока шевелись! — вот и уже всех к выходу через окно подгонял тот самый угрюмый парень с первой парты, будто бы заразившись чужим азартом. Микитака замыкал очередь и должен был передавать все портфели ещё одному парню, сидевшему на раме, свесив ноги наружу, который в свою очередь отдавал нехитрый школьнический скарб прямо в руки обладателям и обладательницам. «Выгрузка» прошла как нельзя успешно, никто и лишнего звука не выдал, насколько просто было замотивировать молодёжь вести себя как мышки. Вот только одна деталь, причём довольно громкая, не могла уйти от посторонних взоров. — Риса, у-у тебя!.. — неловко заикался и краснел тот самый бойкий заводила. — Что? — сложив бровки «домиком» повернулась к нему обладательница имени. — Риса, у тебя юбка задралась, — спокойно закончил за парня пришелец, ни единый мускул на его лице не дрогнул, только голова чуть вбок наклонилась, видимо, в заинтересованности тем, как земляне обычно реагируют на такую досадную, но совершенно обыденную оплошность. — Ой… — девушка спешно поправила складки на юбке, заливаясь краской так, что стала похожа на зрелый помидор, и, видимо, чувствуя на себе совершенно чужой для этой планеты взгляд Хадзекуры, медленно попятилась в сторону от него. Через секунду она уже пустилась в бег, заливаясь горькими слезами позора. — Почему она плачет? — От стыда, — явно удовлетворённым мурчащим тоном вторила первая соперница Рисы. — Хах, так странно. На моей планете плачут только от радости. Когда моим сородичам грустно, они поют песни, — с хрустально чистой тоской в голосе вторил Мики. Почти что ставшая фантомной глубоко запрятанная горесть по родине смешивалась с каким-то застопоренным непониманием ситуации. Плакать от стыда? Сумятица какая-то. Ведь на его родине одной только кристальной капелькой слёз можно было вернуть к жизни засохшее растение. А радовались они тому, что, наконец, смогли найти представителя флоры, которому могли бы открыть второе дыхание. Не так часто на родной планете встретишь запущенный сад. — Слушай, твоя планета ведь уничтожена? — пренебрежительно хмыкнула девушка. — Да, — будто надеясь услышать что-то новое от земной жительницы, инопланетный гость повернул голову в её сторону, заразительно блестя глазами, — А что? — Да так, ничего. Один сериал напоминает, — с этими словами она взяла парня под ручку и почти что на нём надоедливо повиснула, — Проводишь меня домой? — Конечно! — Микитака почти не чувствовал тяжести тела точёной фарфоровой куколки, каковой являлась его подружка, так что он мог так и до самого дома протянуть. Всю дорогу девушка трещала о чём-то о своём, в то время как Мики всё ещё пытался переварить то, что случилось. Из этого дня он понял, что нарушать законы, пусть и в рамках отдельного учебного заведения, хоть иногда надо, чтобы быть «в теме». И это так противоречило его законопослушному нутру, что вызывало когнитивный диссонанс до холодящих спину мурашек. А ещё то, что люди плачут, видимо, по любой причине, исходя из его прошлых исследований. Где-то далеко послышался треск шаблона. — Ну вот. Мне налево, тебе прямо, — они стояли на последнем шумном перекрёстке центра Морио, дальше шёл частный сектор, но даже здесь рёв проезжающих машин и гул голосов среднешкольников, идущих с занятий к себе домой являлись помехами для разговора, — И ты знаешь, как тебя любит Риса, эта жалкая чертовка. Всё равно пусть все — и ты в том числе — знают, что я тебя у неё отобью, — с этими словами собеседница привстала на носочки, чтобы дотянуться до щеки Хадзекуры, запечатлела на ней след от алой губной помады со звонким чмоком и тут же, перебирая аккуратными ножками, убежала в свою сторону, кокетливо хихикая. — Хм, хорошо, — парень лишь лучезарно, но немного растерянно улыбнулся ей вслед. «Интересно, а что всё-таки значил это жест?», — он приложил ладонь к щеке, на которой остался красный абрис.