В монастыре на Капитолийском холме

В монастыре на Капитолийском холме борется с нечистью Искариот, И пока не перебьёт – крупицы пищи земной не берёт в рот. С ним измучились санитары, исстонался медперсонал: Плач и скрежет зубовный – библейских цитат, как клинков, у него арсенал. Апокалипсис! Армагеддон! Миллениум – это конец света... "Доктор Павезе, низкий поклон, опять не додали ему таблеток? Вы попытались бы, доктор, справиться с этой армадой, скотиной, Особенно, если разум его покрыли видения, как патИна". "Ну, привет, Иуда! – низкий мурлычет голос, – Chao, священник. С запада тьма ползёт, с ней отпущение и прощение. Жаль мне тебя, Иуда..." "Божья рука. Мания. Возвеличил Этот придурок себя тысячей прозвищ в пижамном обличьи". Он извивается, лишь завидев пижона в багровом плаще. Врач потирает лысину: "Антихрист в красном – клише". И вместо верных учеников, никогда не сойдут с пят Демоны разума твоего, пока тебя не съедят. Ты бьёшься... Победа на Капитолийском холме. Или в Марсовом поле. Цикорий Вздымает максвелловы голубые глаза. От крови Грохот жилки на поседевшем виске. Юмико шепчет: "Падре! Мы с Юмиэ – пусть искушают, что её нет – вам непомерно рады"