В наше любимое

       Танджиро учится на хирурга. Последний курс, практика, столько ответственности и стресса взваливается на его плечи. Что же, Камадо не привыкать. Раз уж выбрал такой путь, то нужно идти до конца, не оглядываться и не думать: «правильно ли я поступил?», терзая себя ещё больше, загоняя несчастное сознание собственными придуманными страхами. Спасать жизни людей, почувствовать эту радость от мысли, что ты принёс счастье и облегчение в чью-то семью, видеть сияющие глаза пациента, как с его губ срываются хриплые слова благодарности. О плохом и самом страшном в работе хирурга он не хочет задумываться, хотя и прекрасно понимает, что следует готовиться ко всему.        С такими нагрузками ответственному ученику редко удаётся выбраться из душной каморки общежития, и всё же вечно сидеть ровно не получается. Не будущему врачу ли не знать, как полезны прогулки на свежем воздухе? В таком большом городе, конечно, чистого воздуха значительно меньше, чем в родной деревне, в горах, но да не будем придираться. Сначала было непривычно, Танджиро очень скучал по своей семье, и сейчас, гуляя по заснеженной аллее и пиная комочки снега, только и делал, что вспоминал её.        — Эй! Молодой человек, попытай удачу! Попадешь в мишень три раза и получишь купон на данго или любую плюшевую игрушку на выбор! — гробовую тишину разрезает хриплый голос торговца, активно жестикулирующего, отчаянно пытающегося привлечь внимание паренька, который уже мысленно прикидывает, сколько осталось до стипендии, да и когда, наконец, работодатель вышлет его копеечную зарплату за подработку в маленькой кафешке. Но смотря на легкую и трещащую по швам куртку этого бедного мужичка, в голове Танджиро уже выстраивается сюжет о нелегкой жизни этого человека, который наверняка живет впроголодь, судя по худощавым кистям. И вот уже эти несколько несчастный монет сыпятся на руку торговца.        Тот, в свою очередь, довольно пошевелив усами, всё также продолжает улыбаться и протягивает притихшему Танджиро пять дротиков.        — Всего три раза нужно попасть, малец! Это требует особого мастерства и меткости! — с этими словами мужичок отходит в сторону и со сложенными руками на груди внимательно наблюдает за действиями Камадо.        «Даже если это всё разводилово, я хоть немного помог бедному мужчине. Ему каждая копейка важна.» — и с этими мыслями, Танджиро попадает дротиком в первую мишень, которая тут же загорается красным цветом.        — Ого, да у тебя зоркий глаз! — мужичок хрипло смеётся, всё ещё не отрывая взгляда от происходящего и заворожённо наблюдая за отточенными движениями Танджиро. Закоченевшая от холода рука практически механически берет дротик, острие которого отражает блеклое зимнее солнце. Камадо глубоко вздыхает, получая очередную порцию ледяного воздуха, который будто сжимает легкие, выдыхает и смотрит точно на вторую цель. Было так спокойно на душе, но одновременно и так пусто, всё происходило как в кино, будто не по-настоящему падал декабрьский пушистый снег, усатый мужичок в балахонах был обычным персонажем, мирно качавшиеся деревья были просто декорациями. Давно ли Танджиро стал таким потерянным и закрытым?       Попал. Камадо вновь попадает, торговец лишь присвистывает и громко-громко чихает на всю улицу, обрызгивая слюнями всё и вся вокруг.        Танджиро замахивается для следующего «выстрела», как слышится такой пронзительный ор, что третий дротик выпадает из руки, и глухо падает на заледеневшую лужу, уши закладывает и сердце пропускает несколько ударов. Продавец ошарашено моргает, вновь чихает и поворачивает голову в сторону дороги, мельком взглянув на Камадо, который застыл на месте, а на его лбу выступила испарина. Что-то явно было не так. — МАКАДО САДЖУРО-О-О-О! ЕБ ТВОЮ МАТЬ, ТЫ ЖИВОЙ! Какие люди! Вот это встреча-а-а! — Танджиро слышит незатихающий ор, который узнает из миллиона. В голове проносятся сотни мыслей, то и дело вороша прошлое и подкидывая болезненные воспоминания, которые, судя по радостному крику и крепких объятий со спины, являются болезненными только для него самого. — Господи, прекрати, задушишь! — Камадо вымученно натягивает дежурную улыбку и осторожно похлопывает по голове всё ещё обнимающего его брюнета.        Иноске, нехотя, отцепляется от старого доброго друга и изучающе осматривает его, как родная мама, волнующегося за своего сына. От такого сравнения Танджиро стыдливо осознаёт, что ему хотелось бы немного другой реакции от Хашибиры, чей цепкий взгляд продолжает пробегаться по внешнему виду паренька. Не по погоде лёгкая курточка салатового цвета, местами вручную заштопанная, с клетчатыми вставками на воротнике, потертые джинсы и небрежно зашнурованные ботинки.        — Да-а-а, Танджиро Камадо, совсем себя не бережешь, так легко одеваться могу только я, — Иноске посмеивается и внимательно смотрит в глаза засмущавшегося студента, — весь в учёбе, я смотрю.        — Ась?        — Весь в учёбе, говорю. Тебе нужно больше отдыхать. — от этих слов Танджиро не может не сдержать улыбки, хихикает и слегка толкает в бок старого друга.        — Не верится, что эти слова я слышу именно от тебя, Иноске. — Камадо еще пару секунд улыбается, но воспоминания из прошлого вновь накрывают его ледяной волной, отчего улыбка моментально спадает, а жилы неприятно холодеют. Танджиро сглатывает и понимает, что брюнет всё это время обеспокоенно не спускал с него глаз. Камадо неуверенно отвечает Иноске взглядом. Молчат. Так хочется сказать столько важных слов, поделиться переживаниями, сказать, что всё, что было в прошлом — лишь собственная вина Танджиро, и Иноске здесь ни при чём, но вместо этого студент лишь поджимает губы и с усилием отворачивается. Больно, очень больно осознавать, что не тот выбор, не то решение так смогли коордиально поменять жизнь Танджиро, который всё, что может сейчас делать — это ностальгировать по тем солнечным денькам, проведенных в компании его лучших друзей.        — Как Канао? — внезапно спрашивает брюнет, засовывая руки в карманы куртки.        — Расстались. — больше говорить об этом Камадо не хочет, но Хашибира продолжает распрос.        — И давно ли? — только Танджиро хотел ответить, как на него и Иноске набрасывается со спины продавец, который вот уже десять минут нетерпеливо стучит ногой по замерзшей луже в ожидании его отвлекающегося клиента.        — У вас еще три попытки, мистер Макадо…        — Камадо, — мгновенно поправляет мужичка Иноске, — его зовут Камадо Танджиро.        Мужичок странно смотрит на ехидно улыбающегося зеленоглазого хитреца, который, готов поклясться, при встрече назвал своего друга именно Саджуро (потом продавец просто не вслушивался в разговор), удивленно хлопая глазами, он вновь забавно шевелит усами и оглушающе чихает.        — БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ, ЖИВИТЕ БОГАТО! — орёт Иноске и параллельно выхватывает дротики из рук мужичка, кидает их в сторону оставшихся мишеней, попадая точно в цели.        — Ну? Что стоишь? Хватай красножопую ворону и помчали, в нашем любимом нынче посетителей много, нужно успеть занять столик. — Иноске говорил искренне, с лёгким привычным раздражением, что свойственно его манере речи. Всё было так, будто никакого поцелуя не было, никакого тяжёлого расставания, и никогда на том проклятом мосту Иноске не кричал его имя, тщетно, но с огромной надеждой, ждал, когда Танджиро обернётся и, не сдерживая эмоций, быстро собрал вещи и пропал на столько лет. Хашибира был всё тот же, и, пожалуй, единственное, что его выдало, это мимолетный взгляд, всего на пару секунд… Ледяной, заполненный до краёв бесконечной тоской и каким-то сожалением. Не так всё должно было закончится, не так. Камадо вновь ощутил это накатившее чувство досады, жаждалось немедленно вернуться в прошлое, ответить на крик разбитого Иноске и помчаться к нему в объятья, сказав, что теперь будет всё хорошо. Брюнет бы его непременно простил.        — Эй? Тан-джи-ро-о-о, что стоишь столбом? На тебе лица нет. — Иноске взволнованно делает шаг в сторону остекляневшего будущего медика, на что тот как робот на автоматизме отступает. У Танджиро трясутся руки, он пытается взять свой разум под контроль, но разочарованно осознает, как уставился на друга и тяжело дышит.        — И…Иноске…        — Вот, возьмите эту краснобрюхую ворону и идите, вы задерживаете очередь. А у меня нечасто такой наплыв клиентов! — всё это время наблюдающий мужичок вновь оглушительно чихает и вытирает нос рукавом.        Недовольный тем, что Танджиро перебили, Иноске гордо хватает и краснобрюхую ворону, и купон на данго; и пока торговец не соображает, что к чему, быстро уводит побледневшего старого друга до кафе «Глициния».        Морозный ветер колет щеки, а Иноске, как заботливая мамочка, останавливается и обматывает Танджиро своим шарфом, вокруг шеи, лица, лишь немного оставив просвет для глаз.        — Иноске, мне не холодно. Сегодня хорошая погода, — чуть оклемавшийся Камадо неловко стягивает с себя шарфик, по крайней мере, с лица, на что недовольный брюнет перехватывает его руки и натягивает до глаз обратно, в этот раз без просветов.        — Твои красные щеки так не считают.        — Вообще-то это не то… — Танджиро осекается и тут же замолкает, мысленно стуча себе по лбу.        «Ками-сама, как же неловко, он теперь будет думать, что я смущаюсь… Хотя так и есть, столько лет прошло, а он как ни в чем не бывало. Интересно, он тоже часто думает о том дне, о том поцелуе. И только ли мне одному снится как он… ТАК ВСЁ, ВЗЯЛ СЕБЯ В РУКИ, НЕ ДУМАЙ, НЕ ДУМАЙ»        — Ты мне кстати на днях снился. — просто бросает Хашибира, убирая руки в карманы. А вот Танджиро сейчас от помидора не отличить и, кажется, он закипает подобно чайнику.        — ДА?! — не своим голосом пискнул умирающий от жары Камадо, — как мы с тобой…        — как мы с тобой Канае-сан и Санеми-сану помешали своим внезапным визитом. До сих пор со смехом вспоминаю. — он весело шагает вперёд, присвистывая любимую мелодию, а Танджиро, тяжело выдохнув, нехотя тоже ускоряет шаг.

***

       «Глициния» встречает теплом и запахом вкусной еды. От одних мыслей о креветках в кляре или данго слюнки текут ручьём, а на глаза наворачиваются слезы. Слишком многое пережили, а это милое заведение лишь как напоминание о прошлом, своеобразная машина времени, возвращающая былые, давно забытые эмоции, неловкие моменты, инциденты, разговоры. Сейчас «Глицинию» с трудом можно назвать кафе, заведение стало достойным рестораном. Танджиро нервно сглатывает вместе с тем нарастающее волнение. Он неловко заламывает руки и вновь глядит на друга. Тот спрашивает у официантки насчет свободных мест, но почувствовав на себе пару глаз, тут же поворачивается к нему и лучезарно улыбается. Спустя годы он был всё так же красив и искренен. Камадо рвано выдыхает и заправляет прядь чуть подросших волос за ухо. Сердце бьется как бешеное, несчастный скомканный купон на данго в левой ладони уже промок насквозь. Шагая на ватных ногах к столику, Танджиро отчётливо понимает, что открывает новую страницу своей жизни. Последующий разговор будет для него роковым.        — Чур я сижу ближе к окну!