Любовь/Ненависть

      Было бы намного проще сожалеть о поцелуе с Вилланель, если бы её губы не были такими чертовски мягкими.       Как бы то ни было, Ева почти так же сожалеет о поцелуе Вилланель, как и о том, что у нее есть самообладание, чтобы перестать нажимать на игрушку, чтобы услышать голос Вилланель. В общем, по обоим пунктам Ева пролетает.       Признай, Ева, ты бы хотела, чтобы я была рядом.       Да, Ева хотела бы, чтобы Вилланель была рядом. Она бы хотела, чтобы Вилланель была рядом, и она могла сказать ей то, чего никогда не говорила раньше, показать ей свой шрам и потребовать извинений за то, что она оставила её умирать, а потом бить её, и шлёпать, и давать пощёчины, и...       Чёрт, Ева хотела, чтобы Вилланель была рядом, и она смогла снова поцеловать её.       Признай, Ева, ты бы хотела, чтобы я была рядом.       Ева уже в миллионный раз переслушивает эти девять слов. Они отпечатались в её барабанных перепонках как тату. Не только сами слова, но и точный тон, каждая интонация голоса Вилланель запечатлелась в её памяти, чтобы преследовать её всю оставшуюся несчастную жизнь.       Ева задаётся вопросом: в какой момент она стала безнадёжна? Было ли это в Риме или, может, в Париже? А может, всё случилось ещё раньше - в туалете той Лондонской больницы, когда она посоветовала ей распустить волосы? Или, возможно, было предопределено ещё в начале времён, когда пыль и атомы взрывались по вселенной, что Ева станет тупицей, целующей Вилланель лёжа на сиденьях в движущемся автобусе.       Вилланель уж точно оказалась в том автобусе не по воле судьбы. Ева не верит в совпадения. Нет, это был тщательно продуманный ход со стороны Вилланель. Но на что она надеялась? Ожидала ли такой ярости от Евы? Думала ли, что та накинется на неё? Захочет причинить боль?       Ожидала ли, что Ева поцелует её?       Когда Ева слышит три резких удара, которые раздаются в ее дверь глубокой ночью и вырывают ее из мыслей, они не кажутся неожиданными или нежеланными.       Когда Ева сидит на кровати и неотрывно смотрит на дверь, где на фоне матовых стекол вырисовывается неясный силуэт, несомненно принадлежащий Вилланелль, она размышляет о двух важных осознаниях, к которым она пришла после встречи с Вилланель в автобусе.       Первое - поцелуй с Вилланель был, несомненно, глупой ошибкой.       И второе - поцелуй был ошибкой, которую Ева хотела бы совершить снова.       - Что тебе нужно? - крикнула Ева через дверь.       - Извинение.       Ева спустила ноги с кровати и, пересекая комнату, ступая босыми ногами по ковровому покрытию, подошла к двери. На самом деле, она не открыла дверь, потому что не знала, как отреагирует, увидев лицо Вилланель снова. Наличие физического объекта между ними было определённо самым безопасным вариантом.       - А за что я, собственно, должна извиняться? Это ты подстрелила меня и бросила умирать.       - Ты напала на меня в автобусе и поцеловала меня без моего разрешения, - последовало в ответ.       Ева ничего не могла поделать с собой. Она щёлкнула замком и широко распахнула дверь.       - Без твоего разрешения? - с издёвкой спросила Ева.       Как она и предполагала, открывать Вилланель дверь было плохой идеей. Потому что теперь Еве приходится не только бороться с воспоминаниями о том, что произошло в автобусе, но и очень сильно концентрироваться на том, чтобы это больше не повторилось. А это чудовищно тяжело, так как Вилланель стоит всего в паре футов от неё, глубоко засунув руки в карманы брюк, с той же высокомерной ухмылкой на лице, прямо как днём в автобусе.       Ева не знала, чего она хочет сильнее: врезать ей по лицу или поцеловать. Судя по прошлому опыту, вполне возможно, что она желает сделать и то, и другое.       - Можно войти? - спрашивает Вилланель и, не дожидаясь ответа, проскальзывает в маленькую квартиру-студию Евы.       И черт возьми, это будет трудно, потому что, конечно, Вилланель все ещё носит тот же опьяняющий запах, и Ева чувствует его, когда Вилланель проходит мимо нее.       - Почему ты поцеловала меня? - небрежно спрашивает Вилланель, плавно двигаясь по квартире и на ходу рассматривая её, а затем сморщивает нос, наткнувшись взглядом на переполненный мусорный бак и пустые винные бутылки, разбросанные по полу.       Дело в том, что Ева сама попросту не знает, почему поцеловала её. Она очень мало помнит о событиях, предшествовавших этому поцелую. В какой-то момент она была воплощением невинности, благовоспитанно занимаясь своими делами в том же предсказуемом автобусе, что и каждый божий день. В следующий момент она уже лежала на спине поперек двух кресел, придавленная тяжестью тела Вилланель, и этот гипнотизирующий запах наполнял ее ноздри.       Хорошо, возможно, это и объясняет её действия.       Глупая, глупая ошибка.       - Потому что я ненавижу тебя.       Намного проще соврать, чем сказать правду. Неудивительно, что плохих людей в мире гораздо больше, чем хороших.       Вилланель проводит пальцем по полке, собирая пыль на кончик пальца, затем смотрит на Еву через плечо и говорит:       - Ты не ненавидишь меня, Ева.       - Нет, ненавижу.       - Нет.       - Ненавижу.       - Хорошо, ты ненавидишь меня.       Вилланель берёт фоторамку с полки Евы и морщится, глядя на фотографию Евы и Нико, которая помещена туда.       - Не могла бы ты перестать трогать мои вещи? - раздражённо спрашивает Ева.       Вилланель кладет рамку лицевой стороной вниз на полку и позволяет своим рукам скользнуть обратно в карманы. Она прислоняется к полке, источая властность. Выражение ее глаз, эта ухмылка, эти губы... Черт побери, Еве действительно следовало бы приоткрыть окно, чтобы выпустить наружу аромат её духов.       - Если ты меня ненавидишь, - произносит Вилланель, и задумчивая хмурость появляется в мышцах, которые складываются между ее бровями, - значит ли это, что ты поцелуешь меня снова?       - Это то, чего ты хочешь, не так ли? - обвиняюще спрашивает Ева. - Вот почему ты здесь. Ты думаешь, что я собираюсь поцеловать тебя ещё.       - Так ты собираешься?       - Нет.       Ева складывает руки на груди, все ещё стоя на том месте у двери, где она впустила Вилланель в квартиру.       - Окей. Но если ты передумаешь, может быть, в следующий раз предупредишь меня? Просто чтобы я могла подготовиться к тому, что меня снова могут ударить головой.       Взгляд Евы скользит вверх, к синяку прямо над глазом Вилланель.       - Ты это заслужила.       Вилланель закатывает глаза и говорит:       - Это всё равно было грубо.       Грубо? Ева едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. Она, наверное, никогда не сможет понять, как Вилланель может иметь наглость называть Еву грубой, когда она сама явилась без предупреждения дважды за один день.       - Почему ты здесь? - спрашивает Ева, тяжело вздыхая.       - Тебе нравится здесь жить, Ева? - спрашивает Вилланель, полностью игнорируя вопрос Евы пока она неторопливо идёт к кухоньке, которая теснится в углу. - В этой... коробке?       - Это мой дом.       - Он слишком маленький.       Вилланель поворачивается, и ее взгляд падает на кровать Евы, прежде чем она добавляет:       - И твой матрас действительно бугристый.       Еве требуется полсекунды, чтобы понять, откуда Вилланель могла узнать это. А потом она задумывается: что Вилланель ещё может знать о её квартире? Проверила ли она содержимое холодильника Евы и сморщила нос, увидев в нем еду из микроволновки и просроченное молоко? Неужели она рылась в одежде Евы, даже в ящике с ее нижним бельем? Неужели говорящий медведь - это единственное, что Вилланель оставила Еве на поиски?       Взгляд Евы падает на лежащего мордой в пол розового медведя, начинка которого вываливается из спины, откуда Ева вырвала маленький динамик.       - Тебе понравился мой подарок? - спрашивает Вилланель, следуя за взором Евы.       - Нет.       - Ты послушала его?       - Нет, - лжёт Ева.       Ева наблюдает, как глаза Вилланель поднимаются к розовому сердцу, лежащему на столике рядом с кроватью. Уголки ее губ изгибаются в яростной улыбке, которая говорит Еве, что ее поймали.       - Знаешь, - задумчиво произносит девушка, - мне кажется, ты самый упрямый человек из всех, кого я когда-либо встречала.       Ева не может удержаться от смеха над иронией комментария Вилланель:       - Я упрямая?       - Почему ты просто не признаешь этого, Ева? - Вилланель плавно крадётся навстречу собеседнице. - Ты слишком труслива, чтобы признать, что реальная причина, по которой ты поцеловала меня сегодня, - это то, что я тебе нравлюсь?       Вилланель останавливается всего в паре футов от Евы, и её лицо находится на расстоянии поцелуя. Её прекрасное, красивое лицо. Её сделанное-из-мрамора-самими-богами-чтобы-уничтожить-последние-остатки-жизни-Евы лицо.       "Нет, - говорит себе Ева. - Её глупое лицо. Её ужасное лицо. Это расстояние для пощёчины, а не расстояние для поцелуя".       - Я уже сказала, я тебя нена...       - Ты меня ненавидишь, - завершает её фразу Вилланель, нетерпеливо закатившая глаза. - Бла бла бла. Если ты ненавидишь меня так сильно, почему ты не докажешь этого?       Сердце Евы на мгновение сжимается в груди, как будто слова Вилланель физически проникли в ее горло когтистой рукой и сжали мышцу, чтобы она перестала функционировать должным образом. Она не знает, бросает ли Вилланель ей вызов драться или целоваться, возможно, снова и то и другое, но она знает, что недостаточно сильна, чтобы физически одолеть Вилланель (синяк на ее голове - пульсирующее напоминание о том, что произойдет, если она попытается это сделать), и поцелуй Вилланель был бы ещё большим ударом по ее эго, потому что это означало бы признание, что Вилланель права насчёт того, что она нравится Еве.       Еве абсолютно не нравится Вилланель.       Ей понравилось целовать её в течение целых трёх-секунд-длящихся-как-сотни-лет, которые их губы были соединены сегодня утром. Но необязательно любить человека, чтобы целовать его.       Губы Вилланель совсем рядом - мягкие и слегка приоткрытые, взывающие к Еве, как соблазнительная сирена, заманивающая заблудившегося моряка в море.       Нет.       Нет.       Сегодня Ева уже однажды попалась на эту удочку. Она не поддастся во второй раз. Она отводит взгляд от лица Вилланель, и чары рассеиваются.       - Уходи, - произносит Ева и протягивает руку к задвижке на двери, и, отодвигая её, отступает в сторону, давая понять, что ждёт, когда Вилланель выйдет из квартиры в коридор, - оставь меня одну.       - Серьёзно?       Ева не позволяет себе снова взглянуть на лицо Вилланель, на случай, если её снова потянет туда, и она передумает, но она может представить себе выражение лица Вилланель в своем воображении. Образ Вилланель, смотрящей на нее с болью и предательством в глазах, навсегда запечатлелся на веках Евы.       - Да, я не хочу видеть тебя.       - Если я уйду, то уже не вернусь, - Вилланель будто бросает ей вызов.       - Хорошо.       Вилланель секунду колеблется, а затем крадётся мимо Евы с ещё большим негодованием в каждом шаге.       - Знаешь, Ева, - говорит Вилланель, останавливаясь и поворачиваясь, как только она переступает порог, - ты сегодня ведёшь себя очень скверно, и это тебе не идёт.       Ответ Евы на это обвинение заключается в том, чтобы закрыть дверь прямо перед лицом Вилланель.       И тогда остаётся только Ева, одна в своей квартире, свободная вернуться к тому, что она делала до того, как Вилланель так грубо появилась у ее двери.       За исключением того, что Ева до этого лежала в постели, не в силах заснуть, уставившись на влажные пятна на потолке, и раз за разом прослушивала глупое голосовое сообщение Вилланель. Ева едва ли думает, что это самый здоровый образ действий, учитывая, кто, вероятно, все ещё скрывается за ее дверью.       Вилланель уже знает, что Ева прослушала это сообщение, и что она прослушала его на повторе, но Ева не может придумать ничего более унизительного, чем Вилланель, стоящую за дверью Евы и слышающую механическую копию своего собственного голоса, зная, что Ева не может перестать слушать его.       Заводило ли Вилланель то, как Ева раз за разом слушала её послание?       Завелась бы Ева, если бы узнала, что Вилланель слушает её?       Глупый вопрос, ругает себя Ева, сжимая бёдра вместе.       Прислонившись спиной к закрытой двери, Ева глубоко вдыхает, пытаясь очистить свою голову от предательских мыслей, но это оказывается худшей идеей из всех, потому что чёртовы духи Вилланель никуда не выветрились, и они сильнее, чем раньше. Ева задаётся вопросом, как долго она ещё сможет чувствовать присутствие Вилланель в своей квартире. Это будет длиться несколько дней? Недель?       Признай, Ева, ты бы хотела, чтобы я была рядом.       Чёрт, Еве плевать, если она будет ненавидеть себя утром.       Когда она снова открывает дверь, Вилланель всё ещё стоит прямо за ней. Она выгибает одну бровь, и этого достаточно, чтобы Ева схватила ее за куртку и протащила обратно в квартиру.       Спина Вилланель ударяется о дверь, когда та закрывается с глухим стуком, и губы Евы оказываются на ее губах в течение миллисекунды. На этот раз, вместо того чтобы просто замереть в тот момент, когда это происходит, Ева закрывает глаза, чтобы остановить себя от чрезмерных размышлений, и просто совершает кувырок через край в ад. Рот Вилланель открывается в ответ, и одного прикосновения языка Евы к ее губам достаточно, чтобы раздался тихий стон.       - Чтобы прояснить, - бормочет Ева в перерывах между поцелуями, - я всё ещё ненавижу тебя.       - Я знаю, - отвечает Вилланель и наклоняет голову назад, к двери, чтобы открыть Еве доступ к шее, в то время как её руки скользят вниз по телу Евы и останавливаются на выпуклости ее бедер.       Ева зарывается лицом в только что обнаженную кожу шеи Вилланель, утыкается носом чуть ниже уха и глубоко вдыхает. Запах духов очень силен, и это пробуждает что-то дикое внутри Евы. Она совершенно бессильна перед инстинктом, который берёт верх, когда её зубы впиваются в шею Вилланель, хватают кожу и тянут, пока не вырывается резкий вдох из горла Вилланель.       - О боже, ты очень хороша в ненависти ко мне, Ева.       Когда рука Вилланель поднимается, чтобы зарыться в волосы Евы, Ева внезапно вспоминает, что у нее есть собственные руки, и немедленно использует их, пытаясь сбросить куртку Вилланель с плеч. Вилланель помогает ей, отойдя от двери и сбросив одежду, прежде чем потянуться к подолу топа Евы. Ева помогает ей, делая пару неуверенных шагов назад, когда хлопчатобумажный топ пижамы запутывается вокруг ее непослушной гривы, и только после того как топ уже был поднят над ее головой и брошен где-то позади Вилланель, чтобы присоединиться к остальной беспорядочной куче на полу Евы, она вспоминает, что уже сняла лифчик, когда переодевалась ранее вечером.       Обезоруженная своим собственным случайным состоянием полуобнаженности, Ева не понимает, что Вилланель удалось взять на себя всю инициативу, пока ее икры не ударяются о кровать, и, споткнувшись, она усаживается на краю матраса. Вилланель моментально забирается к Еве на колени, а потом ее губы снова возвращаются за новым поцелуем, и Ева внезапно забывает тот факт, что всего несколько секунд назад именно она контролировала ситуацию, когда они целовались у двери.       Рука Вилланель находит грудь Евы и теребит ее сосок, а та испускает нечестивый стон, который тут же проглатывает рот Вилланель.       - Ты всё ещё ненавидишь меня? - шепчет Вилланель между поцелуями, и, господи, она когда-нибудь перестанет быть такой самодовольной засранкой*?! Ева решает спросить в ответ:       - Ты хоть иногда перестаёшь быть самодовольной засранкой?       - Это значит да?       На самом деле Ева не ненавидит Вилланель, нет. Она ненавидит саму мысль о ней, мысль о том, что кто-то способен полностью разобрать её, а затем собрать обратно так, что Ева уже никогда не узнает собственное отражение в зеркале. Вот что она ненавидит.       Расспросы Вилланель бессмысленны, потому что: а - они обе уже знают ответ, и нет необходимости, чтобы Ева проходила через унизительное испытание фактического признания этого; б - сейчас Вилланель могла бы заняться вещами гораздо более интересными, вместо того, чтобы задавать глупые вопросы в попытке потешить собственное эго.       - Раздевайся, - приказывает Ева.       - Раздень меня сама       - Засранка, - бормочет Ева, пока её пальцы возятся с пуговицами на рубашке Вилланель, не в состоянии просунуть пуговицу в отверстие достаточно быстро.       Когда рубашка падает с рук Вилланель на кровать, её обладательница скатывается с Евы и помогает ей, сбросив свои ботинки, ловко расстегнув пуговицу на передней части брюк и снимая их с ног. Ева пользуется возможностью снять свои собственные пижамные шорты, потому что рано или поздно она захочет их снять, так зачем же ждать?       Когда Вилланель замечает, что Ева совершенно голая, она останавливается на полпути, чтобы раздеться, и брюки остаются вокруг ее лодыжек. Ева чувствует себя неловко из-за того, что глаза Вилланель изучают каждый дюйм ее тела, выпуклость груди, изгиб бедер, темную прядь волос между ног. Ей требуется каждая капля силы воли, чтобы не закричать и не прикрыться, потому что это не то, какой она хочет быть рядом с Вилланель. Она не хочет быть кроткой маленькой мышкой, которая позволяет большому злому волку заставить ее сдаться. Ева хочет взять на себя ответственность за свои собственные решения, какими бы ужасными они ни были, и быть той, кто берет то, что она хочет от Вилланель.       - Ты невероятная, - говорит Вилланель, широко распахнув глаза. Она полностью сбрасывает свои брюки и нижнее белье на одном дыхании, затем подползает к Еве и становится на коленин перед ней. - Ты хоть знаешь, какая ты красивая?       Не в состоянии придумать вербальный ответ на это, Ева просто хватает руку Вилланель и направляет ее между ног, издавая мягкий вздох, когда кончики пальцев Вилланель скользят по ее складкам в первый раз.       Ева уже знала, что она была мокрой, - она была мокрой с тех пор, как Вилланель положила ее на спину в автобусе сегодня днём, - но только сейчас, когда пальцы Вилланель скользили по этому возбуждению, она осознала, насколько завелась.       - Чёрт, детка, это всё для меня?       Использование подобного обращения не очень устраивало Еву, но сейчас у неё есть более насущные проблемы. А именно - ноющая боль между ног.       - Если я скажу да, ты что-нибудь с этим сделаешь?       Вилланель использует свою свободную руку, чтобы раздвинуть колени Евы, и у Евы нет даже полсекунды, чтобы беспокоиться о том, что она открыта и уязвима, потому что пальцы Вилланель начинают двигаться с большей целеустремлённостью, находя набухший бугорок ее клитора и рисуя круги вокруг него с возбуждением, собранным на кончиках пальцев. Голова Евы откидывается на подушку, и ее бедра инстинктивно упираются в руку Вилланель. Она была бы смущена тем, как она сейчас выглядит, но в ее мозге не осталось места для смущения, потому что все, о чем она может думать, - это Вилланель, ее пальцы и губы, которые - о боже - они сейчас обхватывают сосок Евы, и просто непристойно то, как хорошо Вилланель, кажется, точно знает, чего хочет Ева.       - Тебе нравится? - спрашивает Вилланель, царапая зубами затвердевший бутон соска Евы, пока её пальцы опускаются ниже и дразнят вход Евы.       Если это подтверждение, которое хочет услышать Вилланель, потому что она, конечно же, не может сомневаться в том, что Ева наслаждается этим, то она его не получит. И не только потому, что Ева упрямо пытается не признавать, что она медленно теряет рассудок от удовольствия, которое даёт ей Вилланель, но и потому, что Ева больше не может вспомнить, какие слова вообще существуют.       - Если ты думаешь, что это хорошо, - бормочет Вилланель у груди Евы, и Ева чувствует, как проваливается матрас, когда Вилланель перемещает свой вес, - просто подожди, пока я не попробую тебя на вкус.       Самонадеянность Вилланель приводит в бешенство, но она также действительно делает что-то с Евой. Есть что-то невероятно привлекательное в том, что Вилланель точно знает, насколько хорошо она заставляет чувствовать себя Еву.       Ева также очень хочет выяснить, есть ли правда в словах Вилланель, и именно поэтому ей каким-то образом удается воскресить двигательные навыки, необходимые для того, чтобы положить руку на макушку Вилланель и толкнуть ее вниз.       - Кто-то очень нетерпеливый, - поддразнивает Вилланель.       - Просто сделай это, - умоляет Ева, - мне нужен твой рот прямо сейчас.       - Да, босс, - послушно отвечает Вилланель.       Только вот Вилланель не слушается. Казалось бы, одержимая тем, что заставила Еву полностью испортить ее собственные простыни, Вилланель не использует свой рот, чтобы дать облегчение ноющему клитору Евы. Вместо этого она устраивается между ног Евы и начинает с лодыжки Евы, прижимая лёгкие, как пёрышко, поцелуи к коже, о чувствительности которой Ева до этого момента даже не подозревала.       Она мучительно медленно продвигается вверх по ноге Евы. Ева решает, что это, должно быть, своего рода пытка, под которой она готова выдать любую правительственную тайну, чего бы это ни стоило, если это будет означать, что Вилланель наконец уступит и даст ей то, что она хочет. Вилланель прикладывает поцелуй за поцелуем к ноге Евы, тратя непомерное количество времени на то, чтобы исследовать каждый дюйм ее кожи.       Ева не знала, что у нее на ногах было так много эрогенных зон, но Вилланель, похоже, с лёгкостью находила каждую из них. Ее икра, лодыжка, внутренняя сторона колена - губы и язык Вилланель обводят все это, пока Ева не превращается в дрожащее желе и жаждет прикосновения в единственном месте, которое действительно имеет значение.       - Знаешь, я уже начинаю сомневаться в твоих словах, - выдыхает Ева. - Я до сих пор так и не увидела, на что способен твой рот.       Того, как пальцы Вилланель сжимают бедра Евы, достаточно, чтобы понять, что эти слова вызвали ответную реакцию. Вилланель слишком предсказуема, слишком горда, чтобы отступить от такого вызова.       - И это ты меня называешь засранкой? Вилланель вонзает зубы в бедро Евы, достаточно сильно, чтобы наверняка оставить вмятину на коже, которая останется надолго после того, как всё это закончится, а затем двигается вверх по кровати, пока ее голова не оказывается там, где хочет Ева.       Почти там, где хочет Ева. Вилланель каким-то образом умудряется тратить ещё больше времени, драгоценные секунды, которые, кажется, тянутся часами. Она поднимает одно бедро Евы вверх, через плечо, так, чтобы нога была перекинута через спину Вилланель, а затем толкает другое колено Евы в сторону, так что ее киска раскрывается, чтобы Вилланель могла попробовать ее на вкус.       Первое прикосновение языка Вилланель - это обещание того, что должно произойти. Вилланель начинает снизу и взмывает вверх одним плавным движением языка, издавая одобрительный стон, когда она впервые пробует Еву на вкус. Звук посылает вибрацию, и когда Вилланель заканчивает искусным движением языка по клитору Евы, та беспомощно выгибает спину дугой над кроватью.       Её рука снова тянется к затылку Вилланель, освобождая ту от галстука и глубоко зарываясь пальцами в золотистые волосы девушки. Она прижимает рот Вилланель к себе, издавая стон, потому что язык блондинки тут же начинает исследовать её, дразня Еву и всё ещё не доводя её до кульминации.       - Твою мать, Вилланель, ты можешь просто...       Ева замолкает в бессвязном стоне удовольствия, когда Вилланель проскальзывает двумя пальцами внутрь Евы без всякого предупреждения. Ева более чем достаточно возбуждена, чтобы принять их, и это, наконец, то, чего она хочет. Вилланель прижимает пальцы к передней стенке Евы и возвращает язык к работе, сопровождая каждый толчок пальцев движением языка по клитору Евы.       - О боже. Блять. Не останавливайся.       Ева не способна сформулировать что-либо большее, чем это. Она кладёт свободную руку на глаза, когда ее бедра снова поднимаются с кровати в рот Вилланель. Она находит ритм, который соответствует ритму Вилланель, и это то, что ей нужно. Язык Вилланель, ее пальцы, ее запах - всё это поглощало жизнь Евы.       - Посмотри на меня, Ева, - рычит Вилланель, прижимаясь к клитору Евы. - Я хочу, чтобы ты наблюдала за мной, пока я отлизываю тебе.       Ева не может. Она просто не может. Как она вообще должна делать что-то, когда едва может думать, дышать, помнить свое имя и то, где она находится? Как она может смотреть Вилланелль в глаза, когда та целиком и полностью разрушает ее?       - Я не могу, о боже, Вилланель, я почти...       - Ева, смотри на меня, если хочешь кончить.       Ну, это приказ, который Ева не может не выполнить.       Ева медленно убирает руку, прикрывающую ее глаза, и заставляет себя посмотреть на Вилланель сверху вниз. Самого визуального эффекта почти достаточно, чтобы Ева упала за край, черные зрачки Вилланель наполняются почти животным голодом, когда она вылизывает Еву, и та чувствует, что вот-вот кончит.       - Хорошая девочка, - бормочет Вилланель, и тут Еву разрывает на части.       Может быть, пройдут секунды, годы, целые жизни, прежде чем Ева наконец перестанет содрогаться и придет в себя. Вилланель медленно убирает пальцы и ползет вверх по телу Евы, прижимаясь губами к ее губам в беспорядочном поцелуе. Ева может попробовать себя на языке, который проскальзывает в её рот, и это, вероятно, должно быть странно, но это не так, просто потому, что она находит настолько невероятно сексуальным то, что Вилланель не заботится, что возбуждение Евы размазывается по ее губам и подбородку.       - Может, теперь ты?..- говорит Вилланель, отрываясь от поцелуя ненадолго, а затем завершает вопрос, хватая Еву за запястье и направляя руку между своих ног.       Ева задыхается, когда ее пальцы впервые сталкиваются с влажностью Вилланель. Настолько поглощённая своей собственной отчаянной потребностью быть трахнутой, Ева забыла о том, что, возможно, Вилланель будет так же нуждаться в этом. Вилланель меняет их позу так, чтобы она сидела верхом на коленях Евы, а затем начинает качать бедрами вниз, как бы насаживаясь на руку Евы.       - Я никогда... Я не...       - Это не важно, - говорит Вилланель, закрывая глаза и прижимаясь бедрами к Еве. - Это не займет много времени. Мне просто нужно, чтобы это была ты, Ева. Я так долго ждала, чтобы это была ты.       Это единственные слова ободрения, в котором нуждается Ева. Она не сомневается, что Вилланель могла бы выбирать сегодня вечером из половины Лондона, но Ева - та, с кем она выбрала быть, Ева - та, кто прикасается к ней, та, кто заставит ее кончить.       И после того представления, которое Вилланель только что сотворила для Евы, она клянётся заставить Вилланель кончить жёстко.       Неопытность не имеет значения, когда инстинкт берёт верх. Ева скользит пальцами ниже, удивляясь тому, насколько мокрая Вилланель, и толкает палец в неё.       - Черт возьми, детка...       Ева не совсем уверена, кто из них это говорит (а может, они обе, одновременно), но есть что-то невероятное в ощущении того, что она впервые оказалась внутри Вилланель, что Ева никогда не сможет выразить словами. Она просто концентрируется на этом моменте, посылая одну руку вверх по спине Вилланель и возясь с застёжкой лифчика девушки, пока он не расстёгивается и одежда не падает вниз по ее рукам на грудь Евы.       Используя свою свободную руку, чтобы беззастенчиво нащупать соски Вилланель, Ева полностью отдается тому, чтобы довести ту до оргазма. Она проникает одним пальцем, прежде чем добавить второй, а затем водит большим пальцем вокруг, пока не находит клитор Вилланель. Ответный всхлип, который издает Вилланель, идёт прямо к её голове и вызывает головокружение.       - Да, Ева, прямо здесь ... не смей останавливаться сейчас, или я клянусь, я...       Ева так и не узнаёт, что Вилланель сделает с ней, если она остановится, потому что она тянется, чтобы схватить Вилланель за затылок и притянуть её к себе для ещё одного грязного поцелуя. Вилланель удерживает свой собственный вес с помощью рук, опирающихся на матрас по обе стороны от головы Евы, и использует новую позу, чтобы оседлать пальцы Евы быстрыми толчками бедер. Вилланель задыхается во рту Евы, пока он не превращается в месиво губ и языков, двигающихся друг против друга в чём-то смутно напоминающем поцелуй.       Вилланель уже близко, в этом Ева уверена. И, поскольку Вилланель делает большую часть работы сама и, кажется, точно знает, чего она хочет, Ева просто концентрируется на том, чтобы присутствовать, держать свои пальцы там, где они нужны Вилланель, и продолжать тереть её клитор большим пальцем.       - Ты восхитительна, детка, - шепчет Ева прямо в рот Вилланелль.       Вилланель выглядит прекрасно, когда она кончает, выгибая спину, и имя Евы льется с её губ, как мантра, когда она получает ударные волны удовольствия. Ева держит одну руку между ног Вилланель и проводит другой вверх и вниз по предплечью Вилланель, шепча слова ободрения, когда её движения постепенно замедляются и превращаются в ничто.       Как же они перешли от ненависти к этому?       Измученное тело Вилланель рухнуло поверх тела Евы, чья кожа была покрыта блестящими капельками пота. Ева вполне довольна тем, что какое-то время купается в этом блаженстве, игнорируя реальные обязанности и чувства, которые может испытывать ее будущее "я" по поводу того, что она только что сделала.       - Ну, как тебе? - спрашивает Ева, проводя пальцами вверх и вниз по позвоночнику Вилланель.       Вилланель поднимает голову с того места, где она покоится на плече Евы, дымка ее недавнего оргазма все ещё видна на ее лице, когда она выгибает бровь, глядя на Еву.       - Ты хочешь получить один балл из десяти?       Голос Вилланель не должен быть таким хриплым, и Ева понимает, что одного раза никогда не будет достаточно. Вилланель - это зависимость, которую Еве придется постоянно вводить в свои вены, если она хочет иметь хоть какую-то надежду остаться в здравом уме.       Держа эту мысль в голове, Ева скользит руками вниз к заднице Вилланель и позволяет ноге Вилланель пролезть между её собственными.       - Может быть, ты дашь мне ответ в несколько более практичном формате? Вилланель закатывает глаза, даже когда ее мускулистое бедро начинает двигаться между ног Евы.       - Господи, Ева, почему бы тебе просто не попросить меня снова трахнуть тебя, как нормальный человек?