This bullet lodged in my chest, covered with your name.

[Невозможно передать, что значит жить, когда руки по локоть в крови, и сам ты по уши в грязи, а стекло глотать легче, чем правду говорить.]

Одним из ее самых ясных воспоминаний было первое убийство. Она помнила, как плечо обдало теплым влажным потоком воздуха, как она скользнула иглой под густую бороду своей цели. Он рухнул на подушки, как марионетка с подрезанными нитками. Она помнила, как прижимала руки к его рту, чтобы заглушить звуки, пока он задыхался. Лучше всего она помнила удивленное выражение его лица, его мертвые глаза, в которых затухало сомнение, как будто он до конца не верил в то, что происходит, даже когда почувствовал яд, парализующий мышцы его горла. – Это воспоминание не похоже на внедренное, – сказала она двум мужчинам, сидящим напротив нее. Ее уверенность была по большей части только ради следователя. Белый, как полотно, психолог Щ.И.Т.а – человек, который дернулся, когда она посмотрела в его сторону – возможно и заинтересовался концепцией внедренных воспоминаний, но рядом был и следователь, который задавал важные вопросы. Приходилось заострять свое внимание на нем. – Некоторым оперативникам внедрили такие же воспоминания перед их первым заданием. – Зачем? – спросил психолог. Наручники, давно нагревшиеся от контакта с кожей, впились в ее запястья, когда она откинулась на спинку стула. Это было терпимо по сравнению с тем дискомфортом, который доставляли еще не зажившие ребра. Она сделала неглубокий вздох, удерживаясь от того, чтобы не поморщиться от боли. – Я не знаю. Полагаю, в Красных Комнатах считали, что во второй раз убийство дается легче, чем в первый, – ответила она. – Это так? Она позволила себе слегка улыбнуться. Странно, что этот человек, работающий на Щ.И.Т., задает такие наивные вопросы. Пальцы психолога нервно дернулись. – Убивать всегда просто, – сказала она. – Сложности возникают потом. Психолог прищурился, любопытство вмиг вытеснила нервозность. Она задалась вопросом, о чем же он думает. Если он поверил ее словам, то думает, что по ночам ее мучают лица всех тех, кого она убила. Нет. Она не может позволить этому случиться. Если она поддастся, то больше никогда не заснет. Следователь пошевелился, привлекая ее внимание. Он посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом. Его глаза были карими, и, что удивительно, не выражали притворной доброты или сочувствия, только сдержанный интерес. Он слегка напомнил ей вербовщика Бартона. – Вы утверждаете, что первое убийство является одним из ваших ясных воспоминаний. О чем же остальные? Она не позволила ни единому мускулу дрогнуть на ее лице, но что-то в ее глазах заставило психолога покрыться испариной. – Я помню Зимнего Солдата. Психолог чуть не упал со стула. Даже нечитаемое выражение лица следователя дало трещину, его глаза расширились в изумлении, перед тем, как интерес заставил их сузиться. Он не подался вперед в кресле, но его напрягшиеся плечи выдали его намерения. Когда он заговорил, его голос был ровным и спокойным. – Зимний Солдат. Мы думали, что он Бугимэн, - на ее поднятую бровь следователь добавил. – Слухи со стороны русских, призванные запугать нас. Она чуть не рассмеялась, представив, как западные оперативники спорят о существовании Зимнего Солдата. – Зимний Солдат не был слухом. – Что вы можете сказать о нем? – Что вы хотите знать? – спросила она медленно. Она уже жалела о своей честности, несмотря на то, что Бартон просил ее сотрудничать ради возможности поговорить с ней без мешающих решеток и наручников. Торговаться ли ей сейчас, обменивая воспоминания на поблажки? Она задумалась, прикидывая, какое из ее воспоминаний позволит ей выйти на улицу и насладиться солнечным светом. Впервые за более чем недельный срок. – Насколько мы можем судить, если все рассказы о нем правдивы, Зимний Солдат, вероятно, самый успешный убийца во всем мире, – в голосе следователя послышались сухие нотки. – По нашим данным, в основном он работал с начала 50-х годов и до падения Берлинской стены, хотя в последние десятилетия было несколько других убийств, которые пытаются приписать ему. Мы сочтем любую информацию о нем, которую вы нам предоставите, знаком сотрудничества. Он помолчал. – И, возможно, мы попросим Профессора Ксавье очистить ваш разум от триггеров. Она дернула плечом. Ей было хорошо известно, что никакие триггеры не скрываются в ее голове, чтобы заставить ее пустить себе пулю в лоб или потерять контроль, но она не собиралась благодарить за это Щ.И.Т. Они сделали это ради своей безопасности. – Я могу сказать вам, что я знаю о нем, но тут есть одна важная деталь. – И что это за деталь? – спросил следователь. Она посмотрела через плечо, на одностороннее зеркало, за которым, несомненно, скрывался Директор Фьюри, наблюдающий за допросом. Отвечая на вопрос, она адресовала свои слова ему. – Зимний Солдат мертв. – Мертв? – в голос воскликнули следователь и психолог. – Откуда вам известно, что он мертв? – спросил следователь. Намек на неверие промелькнул в его глазах, когда он наклонился вперед. – Если верить нашим данным, он жив и даже работает. Пусть и очень редко. Она задержалась с ответом. Во рту пересохло, а язык прилип к небу. Она не стала облизывать губы и выдавать свой дискомфорт, вместо этого, она сжала их в молчаливой улыбке, от которой психолог дернулся всем телом. – Ваши данные не верны. – Откуда вам знать? – спросил следователь. – Я та, кто его убил. Повисла полнейшая тишина. Затем дверь в комнату допросов распахнулась. Фьюри вошел внутрь с непроницаемым выражением лица. Психолог и следователь вскочили, приветствуя его. Он жестом пригласил их сесть, а затем кивнул в ее сторону. – Почему бы тебе не начать с самого начала. Это не было вопросом, но как команда звучало мягче, чем она ожидала от Директора Щ.И.Т.а. Она позволила одному уголку рта подняться вверх. – Это может занять много времени. Она, конечно, не могла сказать им всю правду – было кое-что, что им не обязательно было знать, и были такие вещи, о которых она не хотела бы говорить, но она расскажет им достаточно для того, чтобы выбраться из этой клетки. – Не знаю как у тебя, а у меня есть все время мира. – протянул Фьюри. Он заложил руки за спину и уставился на нее своим единственным глазом, четко давая понять, что ждет, когда она начнет. И она начала.