Кровь на белых крыльях

      — Боже правый! Кто-нибудь, уведите отсюда Ади как можно скорее! — чей-то жалобный глухой крик царапает слух и заставляет сердечную мышцу демона сжаться до невозможности.       Защемление нервов в груди. Ничего больше. Ком тошноты сидит в горле и носу и вот-вот задушит парня, перекрывая ему кислород в легких. Вместе с подступающей рвотой борется крик, который идет не из глотки, а из чего-то более сокровенного, интимнее, чем сердце. Об этом говорит сменяющий вопли душащий кашель, который, как надеется рыжеволосый, положит рядом на эту пропитанную кровью траву еще одно неподвижное тело. Каждый бешеный удар сердца отдается электрическим разрядом во всем теле. Желудок скрутился в толстый узел, а все внутренние органы прилипли к позвоночнику.       Это как та тупая ноющая боль, от которой не избавиться, от которой слезы сами по-себе заслоняют глаза и обжигают щеки. Эта мерзкая боль заставляет тело не слушаться сигналам, которые старается посылать мозг (точнее та его часть, которая еще в порядке) и от этого руки сами отпихивают близстоящих людей, наплевав на их сущность: ангелы, демоны, непризнанные — плевать. Сейчас есть только один ангел, который нуждается во внимании. Тело колотит — чашку точно не удержишь. Скулы сводит, а судорога касается прямо треснувшего на миллиард осколков сердца. Крик заменяется жалобным хрипом, который заставляет абсолютно каждого, кто пришел посмотреть на это душераздирающее шоу, прочувствовать боль рыжего демона внутри себя.       — Не будь таким засранцем, Ади, — спокойный мужской голос, который точно останется в воспоминаниях демона где-то рядом с понятием «бархат» исходит от брюнета, который так грациозно рассекает воздух своими крыльями. Сэми, если честно, умел летать немного лучше рыжеволосого парня, поэтому ему не пришлось прилагать каких-то усилий, чтобы его обогнать — он всегда это делал на раз-два. И сейчас это не стало исключением: парень поставил точку в разговоре, улетая чуть дальше демона. Улыбка не сходит с лица, а желание, чтобы Ади его сейчас догнал является вполне себе исполняемым, даже ждать не пришлось.       — Можно ли считать за комплимент то, что с моим появлением в твоей светлой жизни, твоя приторно-правильная речь все меньше и меньше стала походить на ангельскую? — сильный, немного шумный взмах черных крыльев заставляет догнать Сэми и даже перегородить ему путь в неизвестном им обоим направлении. Ади улыбается одним уголком губ и смотрит так расслабленно, так самодовольно, а затем наблюдает за реакцией брюнета.       Они оба уже не летят, а просто смотрят друг на друга, окутанные тишиной и белыми пушистыми облаками. Насыщенный оранжевый закат почти сливается с цветом волос демона и будто ослепляет Сэми, отчего тот невольно щурится, но продолжает дарить демону свою в прямом смысле ангельскую улыбку. Аккуратно уложенные черные волосы, которые отлично контрастируют с бледной кожей явно отпечатаются в подсознании Ади надолго, если даже не навсегда. Белая рубашка несомненно подходит к крыльям такого же цвета, отчего кажется, что он — ходяче-летающий идеал: такой светлый и счастливый, что Ади, несмотря на свою темную натуру и постоянные шутки, ничем не отличается от ангелов. Обоим на душе тепло, будто кто-то залил в них кипяток, но они и не против.       — Твое вмешательство в мою светлую жизнь явно не обернется мне чем-то хорошим, — хмыкает голубоглазый и его лицо украшает какая-то хитрая улыбка, — но я, знаешь ли, не против.       Кричать уже не осталось сил. Все, что правит сейчас парнем — скорбь с горстью шока и огромным грузовиком злости на всё и всех, в том числе на себя. Это сочетание заполнило всё живое в Ади. Легче умереть, честно. Легче оказаться на месте Сэми, чьи глаза небесного цвета всегда ему улыбались, а сейчас они будут раздирать его душу и жестоко отскребать по маленьким кусочкам всего живого, что еще осталось в демоне. он больше не увидит этот взгляд. Кровь закипает в венах, пульс Ади оглушает, кажется, всех собравшихся тут, тяжелое сердцебиение стучит о грудную клетку и вот-вот разорвет барабанные перепонки; хочется избить до полусмерти любого, выцарапать глаза первому встречному и разбить ближайшую мраморную колонну своим кулаком, пачкая ее своей алой кровью; хочется набить лицо каждому, а потом слышать, как вечно правильный и до скрежета зубов серьезный Сэми отчитывает рыжего за свое чересчур чертовски-плохое поведение.       — Amantes sunt amentes, — задумчивое выражение лица и чистые светло-голубые глаза устремлены куда-то вдаль, чуть дальше мыслительного дерева. Какой-то приятный оттенок в голосе, как самое теплое и уютное одеяло укрывает всех сидящих рядом: прилипалу Энди, который пытается отстраниться от навязчивой Лоры, как всегда вульгарную Мими, которая красит свои губы помадой самого насыщенного в этом мире черного цвета, и конечно же, ту непризнанную Вики, которая неожиданно быстро влилась в компанию.       Он любил лекции по латыни. Был пропитан до мозга костей любовью к этому языку и литературе. Он — самая настоящая ходячая латынь: такая непонятная и сложная для многих, но такая, черт возьми, важная для всех.       — Сэми, душка, не томи-и, — цокает дьяволица и стреляет своими черными глазками. Никто, если честно, не интересовался латынью чуть больше, чем это преподавали на лекциях. А Сэми интересовался и часто на столе его комнаты можно было увидеть пару толстых книг. — Лично я последний раз открывала учебник по латинскому два месяца назад.       — «Влюбленные — безумные», — протягивает ангел, заглядывая в серые глаза Ади, будто бы говорит это только ему — медленно, чуть тише и так вкусно. — Забавно, что на латыни эти два слова отличаются всего одной буквой…       Белые крылья пропитаны кровью. Белоснежная рубашка больше никогда не вернет себе этот цвет, как бы кто не старался отмыть — не получится. И в этом нет ничего эстетично-драматичного: изящное тело молодого ангела не лежит в идеальной позе, а кровавые пятна не вызывают судорогу в сердце. Земные романы лгут. Тут скорее хочется подавиться своими внутренностями и блевануть всей обидой. Ади хочется, чтобы кто-нибудь его растоптал сейчас же: превратить его в кровавый кусок мяса, обливать грязью и даже не думать о нем ничего хорошего. Это желание, как позже доходит до демона, вызвано совсем не злостью, а слабостью — тем, что Сэми всегда давил в себе и делал назло, лишь бы не мочить крылья в этом жалком чувстве. Это — грань. Долбаный пик отчаяния и тоски по близкому для сердца ангелу. Плевать на славу, плевать на репутацию, ведь Ади душится бесконечными слезами и сухим горлом, которое уже трескается от болезненного хрипа, душераздирающих воплей, громких всхлипов и пропитанной самой жесткой болью одним лишь словом — «Сэми»…       У людей все проще: слабость сменится потоком сил уже на вторую неделю и хорошее настроение одержит победу над, как казалось еще пару дней назад, вечной тоской; грусть — не проблема, родственники помогут пережить; злость — она не бесконечная, исчерпается — даже не заметишь. А вот у тех, кто на небесах, у них все гораздо труднее: время не вылечит и уж тем более не позволит забыть, ведь здесь время эгоистично стоит на месте. Любая боль никогда не пройдет бесследно и будет мучить каждый день, отчего будет страшно везде: на земле, в кругу друзей, на лекциях и даже у себя в постели. Она будет пожирать изнутри и никогда-никогда не угаснет.       «Второй раз не умирают» — кричат отовсюду и напоминают каждый гребаный день. Конечно, второй раз не умирают, а просто терзают душу, превращают в корчащийся кусок непонятно чего и заставляют мучительно-существовать, мечтая задохнуться чистым воздухом, утонуть и не выбраться в гигантских белых облаках и собственноручно вырывать перья на своих крыльях одно за одним, лишь бы не видеть неподвижное тело испачканного кровью ангела.       — Не могу понять: это ты двинулся головой или это сказывается мое дурное влияние? — какая-то самодовольная усмешка срывается с уст рыжего парня, который держит в руке бокал некрепкого Глифта и будто бы омывает им стенки хрустальной полости. Признаться честно, немного безумный взгляд Сэми его пугает, но демону нужно услышать это еще раз, чтобы убедиться, что ему не показалось.       Заброшенный поезд, кажется, единственное место, где Сэми и Ади могли прилично сократить расстояние между друг-другом, в отличие от стен школы. Тут всем плевать друг на друга и это самое главное. Сэми всегда выделялся ото всех в этом месте и был намного заметнее других: такой светлый, чистый и просто идеальный парень был на контрасте с потрепавшим с годами помещением, где белоснежные крылья ангела светились так же, как солнце ослепляло людей на земле.       — Серьезно, Ади, я не шучу! — брюнет придвинулся чуть ближе, чтобы сказанная фраза больше никому не досталась: это их разговор, это их бредовые мысли и заоблачные мечтания, которые не хочется больше ни с кем делить. Голубые глаза продолжают побуждать самые теплые эмоции у демона, что на мгновение приятная дрожь чувствуется где-то возле крыльев. — Я устал от этого контроля и разделения по цвету крыльев — это же просто несправедливо. Демоны готовы наброситься на ангелов и отгрызть их белые крылья, не боясь испачкать свои зубы в крови. Ангелы готовы перешагнуть черту «добра» и вцепиться в горло демонам, придушить собственными руками, которые недавно держали справочник правил, сохраняющих добро в мире. Давай сбежим. Вот так вот просто. Ты, я и наше безумие.       — Я тебя, случайно, не сильно ушиб на тренировке по крылоборству? — Ади назло вытягивает из ангела эти такие неправильные, но желанные слова, будто смакует их, прокручивает в голове несколько раз и убеждается, что его бархатный голос и эта опасная идея — лучшая награда для демона. — Еще сегодня утром Мисселина назвала тебя безупречным ангелом-хранителем.       — Я готов стать твоим личным ангелом-хранителем, если ты согласишься, — Сэми говорит легко и свободно, будто в этом нет ничего опасно-запретного, что могло обернуться им самым страшным наказанием.       По правде говоря, Ади всегда ощущал какую-то защиту со стороны ангела, несмотря на свою силу, превосходное умение постоять за себя и высокий навык отвечать на все сарказмом. Но с Сэми любое задание от Фенцио решалось как-то спокойнее, а любые уловки Уоккер нарушить запрет так же убирали лишнюю тревогу, когда брюнет просто стоял рядом.       — Я согласен, — срывается с уст Ади и заставляет всю ангельскую правильность полететь к чертям, — и пусть Бог не вмешивается!       — Он и не вмешается, — подмигивает Сэми.       Руки будто бы неосознанно тянутся к ангелу, крепко вцепляются в плечи и притягивают к себе, чтобы в последний раз обнять самого близкого человека. Сердце демона еще бьется только потому что надежда всегда умирает последней: ну может он очнуться, может же! Но когда Ади буквально вжимает в себя брюнета, силы, которые кончились еще пару минут назад, вновь возвращаются в разбитое нутро парня. Что-то там в области грудной клетки делает резкий скачок, переворачивается и старается функционировать дальше, а слезы уже не стекают по веснушчатым щекам — кончились. Вообще все живое кончилось в нем. Он крепко вжимает тело ангела в себя, будто бы пытается пропихнуть в грудную клетку. Руки и вся одежда пачкается ярко-алой кровью Сэми, но это последнее, о чем хочется думать сейчас.       Голова уже мертвого ангела откинута назад, а глаза он до сих пор не открывает.       Это конец.       Дальше — туман, сквозь которого руки нескольких (как позже демон понял) персон тащили тело обмякшего Ади в корпус.

***

      Ади не может надышаться: любая его попытка наполнить легкие кислородом и вдохнуть в себя спокойствие заканчивается воспоминанием об ангеле, который одним своим появлением помог выбраться из повседневного дерьма. В жизни, вообще-то, очень важно найти кого-то, кто сможет вовремя процитировать Оруэлла — «Твой злейший враг — твоя нервная система». И снова литература. Сэми тянуло не только на латынь, но еще он восторгался земными писателями, чье мировоззрение кардинально отличалось от бессмертных. Он с особым огнем в небесно-голубых глазах пересказывал любимые моменты из книг, которые он обводил чернилами — одна из привычек, присущих, кажется, только ему.       Демонами правит ярость, каждому смертному известно. Ади душится своей тишиной и чувствует подступающую тошноту, а взгляд устремлен на руки и рукава куртки, испачканные кровью. Это его методично гипнотизирует и на время отключает ту штуку в голове демона, которая отвечает за адекватное поведение и здравый рассудок. Определенно хочется кого-то избить, отыграться, выплеснуть свою злость. Опустошение туманит разум и пьянит круче всякого Глифта, отчего все кажется мутным и нечетким. Все, что есть рядом с одиноким Ади — его чувство вины и злость на самого же себя. Он должен был быть рядом, должен был хоть что-то сделать. Тело предательски трясется, не поддается никакому влиянию и напрочь отказывается подчиняться мозгу. Слез нет. Сил нет. Желания жить дальше тоже, кстати, нет. Но то ядовитое чувство вины и ненависти к самому себе засело так глубоко, что парень даже не до конца понимает, как поднялся на ноги и со всей силы ударил стену. Кулак рассекает воздух, а скорость его довольно устрашающая. Неясно, сколько усилий Ади потратил на эту стену, но это совсем неважно. Вмятина в серой явно стене останется навсегда и станет ужасным напоминанием парню о своей боли. Многочисленные трещины и кровавые отпечатки содраных нахрен костяшек выглядят жутко, но все еще не дотягивают до внутреннего состояние парня. Он задыхается, сжимает зубы, пока не услышит их скрежет, а затем бьет-бьет-бьет и продолжает наполнять комнату громкими всхлипами и ударами о стену. Ади злится, представляет, что вместо этой стены его лицо и бьет еще сильнее, пока вмятина не кажется одним кровавым месивом. Парень рычит, шипит от боли и в конце-концов и иссякает, падая на колени. Красные глаза смотрят на свежее мясо на костяшках, но рвотные рефлексы вызваны далеко не этой картиной.       «Я хочу побыть один» — последнее, что невнятно смог выжать парень из себя.       Ложь. Его одиночество носит имя Сэми и белые крылья за спиной, никак иначе. Ему нужен его личный ангел-хранитель в белоснежной рубашке и ярко-голубыми глазами, цвет которых по-настоящему ослепляет. Руки адски щипет, губы дрожат, а во рту сухо — по-хорошему, ему нужно успокоиться. По-хорошему, ему нужно лечь спать, проснуться завтра и попробовать жить дальше, не оглядываясь на прошлое, но это только по-хорошему. Демонам совсем не свойственно делать что-то, где есть слово «Хорошее», поэтому Ади, сам того нехотя, игнорирует все слова, которые ему сказали.       — Правило первое — внуши своему врагу, что твое тело — самый непробиваемый в мире камень, внуши себе, что твое тело — легче пера, — Ади и Сэми парят на одном уровне, но хитрая улыбка рыжеволосого заставляет ангела почувствовать что-то неладное, отчего еще непризнанный ангел невольно напрягается и ждет чего-то от манящих серых глаз.       Брюнет даже не успел растеряться, как тут же был подбит демоном, а перед глазами только и успели промелькнуть черные крылья и рыжая макушка. Не справившись в потоком ветра, Сэми будто бы путается в своих крыльях и ему кажется, что этот порыв — его самый опаснейший враг. Страх моментально пронзает тело, когда голубоглазый слишком быстро падает вниз — не привык он еще к этой неземной жизни. «второй раз не умирают», но это спорное утверждение все равно не убивает нарастающий с каждой секундой страх внутри, ведь земля становится все ближе и ближе, а тело кажется долбаным предателем, ведь никак не поддается приказам мозга. Желудок скручивается в тугой узел, а сердце стучит где-то в горле, вынуждая силой прикрыть свои глаза. Страх заставляет приготовиться к худшему.        Сэми давится собственным удивлением и неудовлетворенным чувством чего-то плохого, когда его подхватывают сильные руки и не дают разбиться о землю. Не решаясь сразу открыть глаза, брюнет чувствует, как его спаситель сейчас довольно улыбается, хоть его и выдает дрожь в пальцах. Сильные руки сжимают талию и белую ткань рубашки до тех пор, пока голубоглазый не приходит в себя и не решается взглянуть на своего спасителя. Земля в паре десятков сантиметров от них, но это не повод опуститься на нее, встать ватными от страха ногами на твердые камни и стараться себя успокоить.       Ади всматривается в голубые глаза Сэми и чувствует то, что несвойственно чувствовать демонам — страх за другого. Это чувство скорее похоже на игру Вагат, только сейчас все эмоции четко отражаются и опьяняют разум в несколько раз лучше, чем Глифт. В крови обоих смешивается одно и то же чувство, что по-настоящему сближает их, о чем говорит несмелая улыбка Сэми.       Его улыбка. Напоминает долбаную драму со счастливым концом. Сэми и сам был самой настоящей драмой, ведь всегда ставил чужие чувства выше своих, что и сделало его настоящим, прекрасным ангелом. Драма, которая будоражит кожу, трепет нервы и заставляет кусать губы, но в итоге жить без нее уже становится невозможным. Каждому в этом мире нужна своя собственная драма, иначе какой в этом смысл?       — Я же тебе говорил: пощады не жди, — подмигивает рыжеволосый, но продолжает держать парня за талию.       — А что это сейчас, если не пощада? — усмешка Сэми и его опущенный взгляд на руки Ади говорит о многом.       Следующий день дался сложнее, чем предыдущий. Эффект шока отступил, а это выдалось почти таким же страшным, как и видеть голубые глаза во время того, как закрываешь свои. Такое чувство, будто вырывают крылья, не жалея израненную спину и больные нервы. В нем пропасть необъяснимой, жестоко терзающей тревоги и пустоты, которую, кажется, не сможет заполнить ни одно живое существо. Просыпаться было страшно, а главное, непривычно. Тепло, которое согревало душу и заставляло шутить, куда-то делись. Пропитались вместе с кровью в те белые крылья, которые больше не дергались. Кулаки ноют и засохшая кровь придает им жуткий вид, который напугал бы любого, заставил бы брезгать и уйти. Но не Сэми. Ангел бы наверняка не стал задавать лишних вопросов, взял бы разбитые кулаки Ади в свои руки и прижал бы к сердцу, наплевав на то, что ставит под угрозу идеальную чистоту белой рубашки. Дышать трудно, в горле и носу ком, который мешает даже лежать на месте, ведь подступающая рвота дает о себе знать при любом малейшем движении. Ноги не слушаются и совсем отказываются передвигать тело демона по стенам школы.       — Ты как, Ади? — в интонации Уокер полно мерзкого сожаления, что хочется плюнуть ей в лицо, разодрать связки, лишь бы больше никто не слышал этот тон.       Вики наверняка бы получила пятерку за умение задавать не те вопросы. Впрочем, ей и самой становится стыдно за свою реплику, ведь ее сердце хватает мини-инфаркт, когда красные от слез глаза демона бросают на нее короткий взгляд, аж челюсть сжимается. В этих глазах столько душащей боли, что она с огромной долей превосходства заставляет мучиться всех, кто взглянет на рыжеволосого. Проблемы превращают его в эмоционально-нестабильного психопата, который мечтает столкнуть всех с обрыва, а затем наблюдать, как они превращаются в одну сплошную смесь мяса, разбитых костей и глубоким кровавым озером.       — Уже лучше, — раненное сердце борется с ложью и понятием, что «так надо» и все же проигрывает. Каменное лицо еле-еле поддается разрядке и все силы уходят на то, чтобы выдавить из себя внушающую надежды улыбку. Фраза выходит какой-то невнятной, но убедительной и парень мог бы собой гордиться.       И Непризнанная ведется. Она верит и радуется за друга, не понимая, что выглядит в его глазах очень глупо. Ну и пусть. Ей стало легче и она надеется, что и Ади лучше. Какой-то недоверчивый взгляд что-то там подмечавшей Мими устремлен на парня и порядком выводил его из себя, но тот хорошо умел корчить Мистера Невозмутимость, что позволило ему не обращать внимание и держаться до последнего, пока Уокер наконец не уйдет.       — Долго ты будешь делать вид, что все хорошо? — слишком бестактный и грубый, как это и привычно демонам, вопрос, от которого холод пробегает по спине. Мими всегда была резкой и не стеснялась ляпнуть что-то не то, но в этот момент ей действительно не стоило. Брюнетка наблюдает за реакцией парня, хотя сама давно все поняла, ведь была отличницей на уроках у Геральда, когда тот учил чувствовать энергию других. А девчонка почувствовала и ужаснулась: сердце на время перестало биться, а мысли, которые разделяют они сейчас вдвоем заставляют чувствовать себя паршиво. На душе скребут кошки или то, что еще может скрести, и настроение сразу же падает.        Ади убеждается, что рядом никого нет и может говорить без всякого вранья.       — Я не чувствую ничего, — злобное шипение срывается на крик, а губы дергаются, будто мышцы лица не слушают мозг, — Мими, слышишь? Ничего!        Какой-то жалобный крик вперемешку с хрипом вырывается из горла и дают несуществующую пощечину дьяволице, отчего та вздрагивает. Перед ней еле-стоит сломленный парень, чьи глаза полны пугающего безумства. Ей даже кажется, что он вот-вот сорвется и, как свирепый хищник, набросится на нее, разрывая кожу своими зубами. Ади начинает порядком колотить и это тоже не остается без внимания Мими, которая в этот же момент, за счет превосходного умения чувствовать энергию других, ощущает то же самое на себе. Какая-то боль разрывает изнутри, а самое страшное, что деться некуда и приходится терпеть. Стиснуть зубы и тихо скулить, лишь бы не дать этой боли выбраться наружу и заставить творить глупости.       — Превосходное умение читать энергию других, как правило, станет отличным помощником в распознании тех, кто скрывает свой облик или цвет крыльев, — Геральд ходит туда-сюда, изредка бросает взгляд на учеников и говорит медленно, используя свои не совсем понятные термины, — очень важно научиться чутко и безошибочно принимать на себя эмоции других…       Честно говоря, Ади не был примерным учеником, ведь на всех лекциях они играли с ангелом в какие-то непонятные для других гляделки, посылали какие-то воздушные послания друг-другу, используя лишь навыки чтения по губам. Так и сейчас: Ади сливается с толпой вульгарных демонов и стоит рядом с Мими, которая глаз не сводит с Люцифера. А Сэми, как ему и положено, стоит среди ангелов, но выделяется среди них тех, что нагло не слушает преподавателя. Он смотрит на рыжеволосого парня с прищуром и с нескрываемой улыбкой.       — «Перестань и слушай внимательнее» — беззвучно, только двигая губами, говорит брюнет и демон понимает каждое слово. Ади качает головой, подмигивает и, конечно же, не обращает внимание ни на какого Геральда, будто его тут совсем и нет.       Сэми — это, конечно же, смотреть в глаза во время любого разговора. Он никогда не отводил глаз, не пялился на ботинки, потому что никогда не врал и был предельно честен со всеми, ведь ангелы, как правило, не умеют обманывать. Он заглядывал своими манящими глазами и будто бы мог вывести на разговор кого угодно. Такое вот странное сравнение. Брюнет прищуривался, подмигивал, улыбался одними своими голубыми глазами и ищет в зрачках собеседника ответы на какие-то понятные только ему вопросы. Приятные мурашки по коже бегали, когда его глаза вселяли спокойствие и приятное тепло внутри. Он был щедр и никогда не жалел своего искреннего тепла для других (а, если быть точнее, для Ади).       — «Я бы лучше послушал тебя» — немая беседа продолжается и заставляет Сэми усмехнуться, что, к слову, не осталось незамеченным парой близстоящих ангелов.       — «Ади, Уймись».       Мими еще раз повторила парням задание, которое дал Геральд, ведь они его успешно прослушали — разделиться на пары и тренироваться в чтении энергии других. Искать партнера не пришлось, они уже одним своим видом всем показали, что в любых парных заданиях будут работать только они вдвоем: вечно шутящий демон и ангел, который не позволял шуткам первого выходить за грань правильности и приличия.       Ади касается протянутой руки Сэми и в его голову стрелой вонзаются миллион приятных чувств, исходящих из энергии брюнета. Кипяток течет по позвоночнику, задевая крылья, и это определенно лучшее, что мог испытывать демон за последнее время. Электрический ток вонзается друг в друга и Ади на минутку даже забывает, что ему нужно дышать. Сердце приятно дергается и это хочется чувствовать еще и еще, ведь:       — Я тебе нравлюсь? — небольшое удивление вполне непривычно играло на веснушчатом лице самоуверенного демона.       — Знаешь, Ади, для демона ты слишком тормоз, — и вновь ангел улыбается так по-доброму, что виднеются морщинки в уголках глаз, которые говорят о его привычке улыбаться.       — Иди к черту, — по-доброму улыбается Ади.       — Если только с тобой, — так просто срывается с уст парня, будто в этом нет ничего такого.       — Ты тоже мне нравишься.       — Знаешь, самое ужасное, что я видел за всю свою жизнь — это его белые крылья, которые пропитались кровью. Я кричал, надеялся, что он проснется, улыбнется мне и назовет идиотом, после чего мы все дружно посмеемся, как в тех французских романах, которые он постоянно читал. Но я не чувствовал его энергии. Чувствовал только свою и это было невыносимо: мне хотелось, до сих пор хочется вонзить клинок в свое горло, лишь бы не чувствовать это пустоту. Сэми был моим долбаным безумием, текущим по венам, — на глазах демона выступили слезы.       — Ади…- растерянная брюнетка не знала, что тут можно сказать, ведь прекрасно понимала, что любое неверное слово может травмировать его сильнее.       — Бог вмешался, Мими, остались только я, его белые крылья и мое безумие.