***
На удивление Гокудеры все шло очень даже неплохо. Первые месяца полтора, правда, но она поражалась тому, что Ямамото действительно столько продержался. Да, бесил, все время просил помощи по высшей математике и физике, которые были обязательными для всех первокурсников, но хотя бы не создавал проблем. Гокудера даже немного расслабилась — проебать хорошие оценки по нормальным предметам (читать как «всем, кроме физкультуры») она ему не позволит и в противном случае подорвет, а со спортом придурок справится — не зря же он поступил сюда только благодаря своей форме и успехам в бейсболе, да и, наверное, из-за таких нагрузок станет еще выносливее, что семье будет только на руку. И такой расклад дел ее максимально устраивал.***
Первое соревнование по бейсболу между двумя токийскими университетами состоялось буквально спустя пару месяцев после поступления. Как бы Гокудеру это не бесило, а сходить и посмотреть все же стоило — мало ли чего этот бейсбольный придурок выкинет. Она прекрасно знала обо всех изматывающих тренировках, которыми Ямамото буквально облепили с первого дня учебы, ведь они с Такеши виделись регулярно, хотя и жили в разных общежитиях. Чего и следовало ожидать — проблемы с учебой у Ямамото возникли с первого же дня учебы, когда он совершенно не понял простецкую тему по линейной алгебре. Гокудера, как ни ругалась и ни бранилась, не смогла не помочь хранителю Дождя — а кто, если не она, объяснит ему важность темы по математике? Домашку она за него делать, ясное дело, не собиралась — Хаято считала это медвежьей помощью и прекрасно понимала, что это Ямамато никакой пользы не принесет. — Ну решу я тебе эти уравнения, и что? Ты так же останешься пустоголовым ебланом, который потом на экзаменах все нахер запорет! Десятый точно не будет рад твоему неуду и вылету с универа, — ругалась девушка, возвышаясь над сидящим за ее столом бейсболистом и периодически прописывая ему подзатыльники. — Так что доставай свой учебник. Так уж и быть, попытаюсь вдолбить в твою тупую башку эту тему. По итогу одной темой вдалбливание не ограничилось, а даже растянулось на ближайший месяц. Гокудера мысленно благодарила руководство универа за то, что пары линейной алгебры у Ямамото были только раз в две недели и ей приходилось орать на бейсболиста не с самой большой регулярностью. Ну, по крайней мере о математике. В общем-то, дела шли вполне неплохо, Такеши закрывал срезовые и самостоятельные на твердые четверки, которых ему хватало позаглаза. Хаято казалось, что дела идут максимально хорошо. Но потом у Ямамото появилась девушка.***
Было вполне очевидно, что команда Ямамото одержит победу в отборочных и перейдет на следующую ступень соревнований, так же было очевидно и то, что после победоносного удара Такеши на поле сбежится вся трибуна, начиная от факультета физвоспитания и заканчивая гумфаком, девушки с которого буквально вереницей носились за юной бейсбольной звездой. В принципе, даже в школе было все точно так же, Гокудера знала об этом не понаслышке, так как почему-то приходила на каждый чертов матч. Но сегодня девушка предсказала далеко не все. И случившееся буквально пригвоздило ее к месту. Вот он — последний, завершающий игру удар, вот он — счастливый Ямамото, бежит обниматься с командой, а вот и все студенты сбегаются на поле. Гокудера привстала. Она никогда не подходила к Такеши в такие моменты и не лезла в толпу, лишь на следующий день могла кинуть победителю что-то вроде «Ну, хоть не обосрался, поздравляю». И это считалось высшей похвалой. Девушка уже собиралась уходить с трибун — мало удовольствия доставляло смотреть на орущих студентов, и только она собралась спускаться, как увидела, что на шею Ямамото буквально кинулась какая-то девушка, счастливо улыбавшаяся… и поцеловала Такеши! А он только обнял ее в ответ, наклонился — она была значительно ниже него — и поцеловал в ответ. Гокудера похолодела. Нет, она, конечно же, знала, что у Ямамото хуева туча безумных фанаток, знала, что ему признавались в любви чаще, чем она меняла носки — а была Хаято, к слову, огромной чистюлей в этом плане… Но не будет абы кого бейсбольный придурок так целовать, не будет обнимать за талию и так счастливо улыбаться для какой-то фанатки! Да, Такеши в этом плане был добродушным, даже отшивал он слишком вежливо, но не мог же он быть настолько кретином, чтобы так поцеловать просто подругу или фанатку! В восторженной толпе раздалось «Идемте праздновать!», и поле стало пустеть. И команда, и однокурсники победителей направлялись к выходу. Ямамото, довольный и хохочущий, тоже двинулся с ними. Об руку с той самой блондинкой, которую поцеловал. И даже не взглянул на Гокудеру, как делал это обычно — он махал ей с поля, а она показывала ему средний палец. Между прочим, этому их негласному обычаю было очень много лет, и никто никогда его не нарушал! Шумно выдохнув и проматерившись под нос, Хаято направилась к выходу, начиная закуривать прям между трибун — собственно, когда ей было не похуй.***
Такеши не позвонил ей на следующей неделе, хотя должен был — там как раз стояла пара математики, по которой успеваемость у него была средней только благодаря Гокудере. Да и не то, что бы она ждала. Вообще не ждала. Девушка три дня к ряду уверяла себя, что ей глубоко похуй на природные инстинкты этого альфача. И на эту блондиночку. На нее особенно. Спустя пару дней Хаято устала убеждать сама себя и тогда с ужасом поняла, что придурок влип — конечно же девушка была шпионкой другой семьи! — Это было очевидно! — восклицала Гокудера, ходя по своей комнате в общаге. Благо, жила она там одна (спасибо высшим баллам за проходные), поэтому единственным слушателем стала Ури. — Я-то прекрасно понимаю, что Ямамото — конченный придурок, и ни одна нормальная девушка в здравом уме не начнет с ним встречаться. Нет, ну фанатки у него не умнее, но их-то он отбривал, а тут!.. Конечно же она из другой семьи! Проинформирована, чертовка! По-любому должна втереться к этому еблану в доверие, а потом воткнуть нож в самый неподходящий момент, когда он, допустим спать будет… — представив, хоть и мимолетно, Ямамото с кем-то в кровати, девушку как-то странно передернуло, но она предпочла не концентрироваться на этом. — Этот кретин ей доверился, так что ждать явно осталось недолго… Черт возьми, надо просто взять и вычислить, откуда она и что сейчас делает ее паршивая семейка! Помощь пришла откуда не ждали. Гокудера даже представить не могла, что главным ее информатором станет… Киоко. Девушка поступила в токийский педагогический университет, так как давно хотела стать учительницей младших классов. Тсуна тогда, конечно, убивался, что не увидит ее так долго и прочее, и Хаято ему безумно сочувствовала… Но сейчас Киоко буквально стала спасением Десятого! — Хаято-тян? Здравствуй, — вежливо поздоровалась Киоко. — Ты не поверишь, но… я только что прошла мимо Ямамото, который шел за руку с девушкой с моего университета! Личность блондиночки была установлена — Айяно Лоурейс, девятнадцати лет от роду, приехала из Киото, студентка факультета дошкольного и начального образования — там училась и Киоко, — обучается на втором курсе. Активистка, спортсменка, победительница конкурса красоты уже на первом курсе (Хаято аж сплюнула, так как считала все эти конкурсы самым конченным делом), все время участвует в различных благотворительных мероприятиях волонтером, да и вообще — добрейшей души девушка, в которой весь универ души не чаял. Сама Сасагава-младшая отзывалась о ней хорошо — она с этой Айяно познакомилась еще на первом сентября, когда второкурсница проводила первашей в нужную им поточную аудиторию. Киоко, конечно, верить было можно, но, памятуя ее добродушие, Хаято понимала, что провести любовь всей жизни Десятого ой как просто, стоило лишь по-доброму общаться с ней да быть вежливым. — Они выглядели мило, — вдруг произнесла Киоко и даже засмеялась. — Знаешь, Ямамото такой добродушный и светлый, и она так гармонично с ним смотрелась! Наверное, это и есть любовь. Гокудера, конечно, не стала кричать в трубку и ругаться на Сасагаву — это бы расстроило Десятого, — ответила что-то вроде «погуляют и разойдутся» и закончила разговор. Ей было необходимо покурить и кое-что обдумать. — Ну конечно же — она втерлась в доверие и к Киоко! — воскликнула Гокудера, стряхивая пепел в окно. — Она знает, что босс влюблен в Сасагаву, поэтому и с ней она обошлась крайне вежливо, а потом прилипла к Ямамото… Двух членов семьи охмурила! А если Киоко еще и Рехею рассказала, то тут уже трое… Но я-то эту стерву насквозь вижу, а этот тупой мужлан дальше своей биты разглядеть ничего не может! Ну ничего, ей осталось недолго водить Вонголу за нос… Так, — девушка наклонилась к ноутбуку, на котором поисковая система выдала все варианты ответов на запрос «семья Лоурейс Киото». Мать оказалась швеей — у нее было небольшое ателье, сайт которого и выдал поисковик, а вот отец — врач-хирург, совершивший немало сложных операций. О нем было предложено прочитать несколько статей. — Вот черт! Да он же… Он же выпотрошить Десятого сможет! Хирург, ну конечно… Так, надо закинуть удочку Дино, пусть пошлет своих подопечных проверить, хоть делом займутся… Ури, идем! Надо бы поговорить с этим горе-победителем, а то что-то он подозрительно долго молчит.***
— Ой, Гокудера, привет! — поприветствовал ее с порога Ямамото. Девушка бесцеремонно заявилась к нему прямо утром в воскресение, поэтому встретил ее хозяин комнаты только вышедшим из душа — волосы еще были мокрыми, а домашнюю футболку Такеши натянуть еще не успел. Но Хаято это мало смущало. — Математика, видно, сама себя сделала, да? — даже не здороваясь, холодно произнесла девушка. — Да, кстати об этом… Спасибо тебе огромное за помощь, но мне уже помогли подготовится к паре. Ты, наверное, уже видела Айю на матче. Хаято вздрогнула. Сокращенная форма имени и какое-то его ласковое произношение дало понять, что Ямамото удалось провести — девушка явно охмурила его, а теперь еще и в его уроки полезла! Это была ее, Гокудеры, задача — контролировать, что хранитель без башки хоть что-то понял и усвоил, ведь это она разбиралась лучше всех в математике, она была готова хоть три часа сидеть, но чтоб этот кретин все понял… — Ух ты, неужели кто-то помимо меня согласился с тобой заниматься? — саркастично произнесла Хаято, чувствуя себя униженной. Никто никогда не мог объяснить математику лучше нее. — Айяно старше меня на год и она проходила этот предмет на первом курсе, вот и согласилась помочь, — улыбнулся Ямамото, сев на свою кровать и жестом пригласив Гокудеру сесть рядом. — Решил не беспокоить тебя лишний раз. — Ты меня беспокоишь именно тем, что я блять не могу отследить твоих успехов и понять, где тебя еще нужно поднатаскать, — фыркнула Хаято. — Ты своим легкомыслием можешь подвести всю семью. — Все в порядке, за практику я получил пятерку. Гокудера опешила. За все два месяца в универе он ни разу не получил по линейной алгебре пятерку — три четверки были его максимумом, а одну он и так чуть в тройку не превратил, когда затупил на легком примере. Хаято тогда очень ругалась… — Там тема была не сильно сложная, да и Айяно просто это объяснила, у них в университете такие же темы примерно были, но курс не обзорный был, как у нас… — Ты теперь со своими розовыми соплями совсем про семью забудешь?! — воскликнула Гокудера, вскочив с кровати. Находившийся на своей кровати одногруппник Ямамото, до этого лежащий с закрытыми глазами и в наушниках, даже приподнялся посмотреть, что же происходит в комнате. Такеши жестом попросил его выйти. — Из-за какой-то девушки ты предаешь семью, совершенно забываешь о Десятом и вообще не думаешь о предосторожности! — Гокудера, подожди, о чем ты вообще говоришь? — спокойно и вежливо спросил Ямамото. — Я не забываю о семье, буквально вчера мы болтали с Рехеем по видеосвязи, а с Тсуной созванивались позавчера… Он знает об Айяно, и он рад за меня. Разве не это для тебя главное — спокойствие Тсуны за всех нас? — Да ты… Аргх! — Хаято схватилась за голову, отчего большая толстовка на ней чуть съехала на левую сторону. — Слепой ты долбаеба кусок, ты серьезно не втыкаешь?! Да она шпионка другой семьи, которую послали охмурить тебя, безмозглого ебантяя! — Ты перегибаешь палку. Объясни, пожалуйста, с чего ты сделала такие выводы. Родители у Айи… — Блять! Она влюбила тебя в себя, хорошо поладила с Киоко, которой Десятый верит от и до, и она наверняка сказала, что твоя дама — хорошая и добрая, это же Киоко, ей одного вежливого приветствия для таких выводов хватит! И брату она наверняка рассказала, и он теперь хорошего мнения… Паззл складывается, а, дурья ты башка?! — А что тогда про тебя? Девушка опешила и остановилась на месте. — Про меня? — Хорошо, — Ямамото кивнул, — допустим, Айяно действительно шпионка из другой семьи и всем нам она втерлась в доверие. Тогда почему же она с тобой не подружилась? — Да потому, потому… Потому, что я, блять, в этом цирке единственная, кто хоть что-то понимает! — Ты ведь ревнуешь, верно? — как гром среди ясного неба произнес Ямамото. Это было последней каплей. Девушка буквально подлетела к Ямамото и впечатала его стену, около которой стояла кровать. Придавив Такеши (хоть и небольшим) весом, Хаято ощутимо надавила ему на оба плеча. — Жить, блять, надоело?! Помимо того, что гуляешь со шпионкой, теперь еще и меня пытаешься выбесить? У тебя это охуенно получается, и я с радостью проедусь по твоей наглющей роже. Никогда в жизни не смей разбрасываться такими фразами, иначе я нахуй всю твою общагу подорву!.. Ямамото, как ни в чем не бывало, высвободил руки и положил ладонь на плечо девушки и сжал. Практически сразу Хаято начала вырываться, но Такеши взял ее весом — не больно, но ощутимо заломил руки за спину и серьезно, максимально нетипично для него самого, посмотрел ей в глаза. — Гокудера, пожалуйста, прекрати. Я не знаю, что заставляет тебя так думать про Айяно, но скажу одно — она мне нравится, и мне неприятно, когда про мою девушку говорят что-то подобное. Я всегда нахожусь начеку, и если вдруг Тсуна скажет, что ему нужна помощь — я, как и ты, отправлюсь к нему мгновенно. — Посмотрим, как ты это сделаешь, когда она тебе нож к шее поставит, — фыркнула Хаято прямо в лицо противнику. Сердце отчего-то забилось часто-часто. — Уходи. Пожалуйста, просто уходи, — строго и совершенно серьезно произнес Ямамото. — Я не собираюсь тебе что-то доказывать, если ты даже слушать меня не хочешь. Пожалуйста, успокойся и перестань выдумывать. — Какой же… какой же ты кретин, — хрипло прошептала девушка, вырвавшись из залома, и направилась к двери, громко захлопнув ее за собой. Курить хотелось до жути, и Гокудера закурила сразу же после выхода из общежития спортфака. Ладони почему-то дрожали, коленки, обтягиваемые тонкими джинсами, тряслись. В голове была каша, агрессия и злоба буквально заставляли кипеть и без того огненную кровь хранительницы урагана. Одной сигареты было маловато. Хаято приземлилась на лавочку во дворе одного из жилых домов, подкурила новую и не без удовольствия затянулась. Нервы начинали успокаиваться, а горький привкус табака отвлекал от мрачных мыслей. Она? Ревнует?! Может, она еще и бейсбол обожает с боксом? Ну так, за компанию. Ямамото ебнулся со своей барышней — в этом Гокудера была уверена на все сто. Она сидела и рассматривала окна соседних домов, как вдруг от этого занятия ее любезно решил отвлечь Дино. — Гокудера-кун, не разбудил? — Я давно не сплю, — фыркнула она. Никотин начинал давать в голову, и телу начал возвращаться контроль. — Я поузнавал про эту фамилию, которую ты мне попросила пробить… Скажи, с чего ты вообще взяла, что это мафиозная семья? — Потому, что, блять, одна особа неслабо подбивает клинья к Вонголе. Дино на другом конце провода ухмыльнулся. — Это ты про девушку Ямамото? — Хаято опешила — она ему об этому ничего не говорила. Словно прочтя ее мысли, Корвалоне поспешил объясниться: — Мне Тсуна рассказал, ему же Киоко говорит обо всем. Гокудера, поверь, абсолютно никто из этой семьи с мафией не связан — отец врач, приехал из Канады обучаться по гранту лет тридцать назад да так и остался здесь работать, мать — чистокровная японка, владеет маленьким ателье. Думаю, про это ты и сама знаешь. А младшая сестра только в первый класс пошла! Уж не думаешь ли ты, что она приспешница мафиозной семьи? — Корвалоне, ебать тебя конем, я блять говорю о ней, об этой барышне! У Киоко с Рехеем вот в семье были мафиози? А у Хибари?! Да у того же, блять, Ямамото не было никакой кровной связи с мафией! Так какого же хера ты так уверен, что и эта будущая учительница чиста и невинна?! — Я спросил об Айано Лоурейс у всех своих знакомых кланов — абсолютно все слышали эту фамилию впервые, даже на операционном столе у ее отца никого не было. Никто, Гокудера, никто слыхом не слыхивал об этой девушке и не узнал ее на фото. Хаято, пожалуйста, успокойся и расслабься, ты просто пытаешься найти проблему там, где и ее и не было. Я знаю, ты ревнуешь Ямамото, но… — Чего блять ты сейчас сказал?! — девушка буквально соскочила с лавочки и прокричала свой вопрос в трубку. — Я не понимаю, она и тебя что ли обдурила? — Ой, только не надо сейчас оправдываться, всем давно было очевидно, что ты к Ямамото неровно дышишь, и тут такая ситуация… — Ебало завали, и если это все, что ты хотел сказать — до свидания, пошел на хуй! — Хаято нажала на сброс вызова и отшвырнула телефон в сторону кустов. Руки снова задрожали, а челюсти сжались до скрипа. — Какие же вы блять конченные… Хаято видела мало достойных мафиози в семье Вонголы. Да что там, кроме нее к этому образу жизни серьезно относился только Реборн. Даже тот же Ламбо, наследник мафиозной семьи, страдал херней, а чего про Сасагаву с Ямамото говорить. Они были слишком простодушны, будто вообще забывали, кем являются на самом деле, будто не знали, что на их босса могут напасть в каждую секунду. Гокудера никогда не была такой — все ее действия были направлены только на благо семьи. Тот же интерес к науч-попу и астрономии был явно полезен Вонголе. Гокудера запрещала себе чувствовать. Из разрешенного была только агрессия и злоба — развороши эти эмоции, и враг легко будет повержен. Но привязанности вроде дружбы, любви… Она чувствовала преданность к Тсуне — это ее босс, а она — его правая рука, и это был максимум, это была служебная задача. А что же она чувствовала по настоящему? Какие эмоции она ощущала к другим помимо вечного раздражения на их выходки? На Ламбо она всегда орала, так как терпеть не могла детей, особенно вечно ноющих и недисциплинированных, на Рехея тоже бесилась — несмотря на всю его физическую составляющую, полноценным бойцом его было назвать сложно в силу не слишком большого ума, Мукуро и Хибари — вообще отдельная тема, а Ямамото… Этот долбоящер всеми силами всегда пытался ее вывести, при том улыбаясь, будто бы все классно и он сейчас не рискует быть подорванным на динамитной шашке. Он всегда доканывал, и посылала нахуй она его куда чаще остальных. Да и не только туда, в общем-то. Но почему, почему, сука, у нее сейчас так трясутся руки и подгибаются ноги, почему слова о какой-то там ревности фанатично прокручивались бесконечной кинопленкой?! Почему, блять, улыбка двинутого бейсболиста была действительно приятной и почему было так больно делить ее с кем-то другим, видеть, как он улыбается какой-то барышне из педагогического так же, как и ей столько лет подряд?! Пустая пачка была смята и откинута куда-то к телефону, а дрожащие руки кое-как подожгли последнюю сигарету. И это она, Гокудера Хаято, правая рука босса одной из самых влиятельных мафиозных семей, сидела сейчас в каком-то дворе и даже не могла нормально воспользоваться зажигалкой? Да она чуть ли не с пеленок динамит поджигала, так какого же черта сейчас все валилось из рук? Девушка спрятала лицо в ладонях и согнулась практически пополам — было тяжело, было мерзко, было страшно. Страшно от чувств, которые она запрещала себе, на которые у нее стояло табу ебаных семнадцать лет. Поэтому сейчас было больно. Упавшая на сигарету соленая капля заставила табак неприятно тлеть. Хранительница Урагана была повержена своими чувствами. Чувствами к чертовому Ямамото Такеши.***
Дни стали бесконечной серой вереницей — еще пара месяцев учебы, курсовые, зачетные работы, сессия… Гокудера запрещала себе думать о чем-либо кроме учебы и семьи, поэтому просто ебашила учебу. Тсуна и Рехей после звонков по видеосвязи стали подмечать, что с девушкой что-то не то — ее движения стали слишком дерганными, пальцы подрагивали, когда она чиркала зажигалкой, да и вообще стала она худее и бледнее, чем обычно — привычные большие толстовки и футболки висели не ней мешком, джинсы в обтяжку стали куда свободнее, а скулы буквально выпирали. Босса Гокудера заверила, что все в порядке, просто у нее маловато времени для еды из-за учебы, Рехея же просто послала нахер. С Киоко она тоже иногда созванивалась — Сасагава-младшая никогда не была напряжной собеседницей, а после разговоров вообще казалось, что теперь и она сама, хранительница Урагана, жила в том же светлом и добром мире, что и Киоко. Возлюбленная Тсуны пару раз упоминала о Ямамото — бейсболист приходил на их университетские мероприятия, на которых выступала Айяно, умница-красавица-душечка-и-просто-блять-чудо-из-чудес, Лоурейс. Гокудера пыталась абстрагироваться от этой информации и отвечала в духе «яснопонятно». Она и сама прекрасно знала обо всем рассказанном Киоко — в соцсети, в которой она была вынуждена была зарегистрироваться из-за преподавателей, выгружающих туда задания, нередко вылезала лента «Пользователи, с которыми вы можете быть знакомыми», и одной из первых в ней выскакивала именно Айяно Лоурейс (общим другом на сайте была Сасагава. Ямамото же Гокудера даже как только зарегистрировалась в друзья не стала добавлять). И все бы ничего, да теперь на аватарки у красавицы всея педа красовалось фото с Ямамото. Сделано оно, видимо, было в актовом зале университета недалеко от сцены; в центре внимания была — не удивительно — Айяно, одетая в красивое черное строгое платье с подолом-колокольчиком и туфли на невысоком каблучке, а рядом с ней Ямамото — в штанах от костюма, заправленной и застегнутой на все пуговицы рубашке — обнимает ее и улыбается, смотря девушке прямо в глаза. Она, видимо, в этот момент как раз повернулась к нему, чтобы улыбнуться в ответ — немного парящие локоны светлых волос развевались по воздуху. Замечая эту парочку в предложенном, Гокудера в спешке пролистывала страницу вниз и злобно сжимала кулаки, каждый раз пытаясь убедить себя в том, что ей все-таки глубоко похуй. Была бы ее воля, она бы из этой соцсети вообще удалилась, но учеба все-таки была в приоритете, и поэтому Хаято терпела. Сессия была закрыта на отлично, повышенная стипендия все так же оставалась с Хаято, как и ее удобнейшая комната в общаге, в которой она и собиралась провести все рождественские каникулы. А куда ехать? Квартира, которую она снимала в Намимори, наверняка уже арендована кем-то другим, да и вообще не хотелось ей туда. Совсем. Конечно же она знала, что Тсуна позовет праздновать всю Вонголу, и что отвертеться она никак не сможет — как минимум совесть и преданность мафии ей этого сделать не даст. Но оставаться дольше двух дней она там не собиралась — как раз отпразднуют, посидят за столом всю ночь, а на следующий день она и уедет. Ей не хотелось обидеть Десятого, и она была уверена, что он попросит ее остаться и выделит комнату в доме, но оставаться было не в ее планах. Еще год назад она бы саму себя побила за такое решение — как это, ослушаться любезного приглашения Десятого?! Но сейчас ей совсем не хотелось волновать его своим состоянием. Да, на празднике она без проблем будет улыбаться Тсуне и традиционно орать на Рехея и Ламбо, но больше двух дней она не выдержит. Не сейчас. Хаято было горько осознавать, что предателем оказался не Ямамото, влюбившийся в девушку не из семьи, а она сама, Гокудера. Она, самая преданная и верная, самая пылкая и бойкая хранительница, вдруг совершенно не хочет видеть Вонголу, Десятого… Хуже нет предательства! Почему, почему чувство долга меркло в тени другой привязанности? Почему что-то заставляло Хаято отдаляться от семьи? Иронично, но тогда, посчитав Айяно шпионкой, она спроецировала на Ямамото собственные страхи о самой себе — привязаться к кому-то настолько, что семья отступит на второй план, и контролировать свои чувства станет попросту невозможным. Гокудера день за днем пыталась похоронить в себе эти чувства, но они восставали, словно зомби из комиксов. Она пыталась глушить их учебой, никотином, одиночеством, но они будто напирали еще сильнее, что девушка готова была на стену лезть. Или в петлю. Собственный разум стал для нее клеткой.***
В доме Тсуны как всегда было шумно и многолюдно — Ламбо и И-Пин бегали в гостиной, попеременно пытаясь украшать елку, Рехей, Киоко и Ханна сидели на диване, и чуть выпивший Сасагава почему-то каждый раз краснел при взгляде на подругу сестры. Тсуна помогал Нане на кухне, Хибари и Мукуро, как и следовало ожидать, не явились, а Гокудера сидела и терпела назойливую Хару. Миура уже неплохо выпила, и поэтому уже час заливала Хаято о новой любви всей жизни — красавчика из параллельной группы в универе. Гокудера даже не пыталась делать вид, что слушает, и медленно потягивала шампанское. Каждый второй в этой квартире вот буквально в данный момент затирал о своей любви (Рехей это делал специфично), и ее это невероятно заебывало — от этой темы ей хотелось отдохнуть хотя бы здесь, в доме Десятого. Ямамото не было — он звонил Тсуне около пяти минут назад и предупредил, что опоздает — пропустил свой поезд, а следующий должен был прийти только через три часа. Гокудера фыркнула — как можно вообще упустить поезд?! Видимо, любовь настолько затмила глаза придурку, что он даже на вокзал вовремя приехать не смог. Злилась Хаято буквально пару минут, а потом решила заняться чем-то полезным, и поэтому отправилась на кухню, чтобы помочь Нане и Десятому. Это было однозначно лучшим ее решением — болтовня с матерью Тсуны как-то расслабила девушку и она почувствовала себя намного лучше. Нана была очень добродушной и веселой женщиной, и Гокудера каждый раз диву давалась, как она вообще позволяла всей этой ораве тусоваться у них дома, и мало того — как она такое вообще поощряла? Сначала мама Десятого спросила об университете, о жизни в общежитии и быте. Хаято с радостью отвечала, чувствуя какое-то тепло на душе — никто подобным образом не интересовался ее жизнью, и от вопросов Наны будто становилось теплее. Пара часов на кухне пролетела незаметно, а самое главное — Хаято совершенно забыла о своих горестных мыслях и Ямамото. Зал был украшен, кухня убрана, а все вкусности принесены в зал на большой стол. Несмотря на то, что все уже успели наесться (а кто-то и напиться) за те два-три часа, которые Нана и Гокудера потратили на готовку основных блюд, вся Вонгола все равно уселась за стол — праздник же, скоро начнутся самые интересные передачи, а так же уже наконец можно будет попробовать праздничный торт. Именно в этот момент в дом вошел Ямамото, весь мятый, уставший, но такой же улыбающийся как и обычно. Все сразу начали активно здороваться с ним и салютовать. Все, кроме Гокудеры. С того самого дня она не общалась с Ямамото. Он перестал звонить и просить помощи с математикой, больше не писал в соцсетях и не звонил. Гокудера знала лишь то, что из универа он еще не вылетел — пару раз вдалеке видела его в коридорах главного корпуса, и старалась обходить стороной. Об его оценках она не знала ровным счетом ничего. И знать, в общем-то, совершенно не хотела. Идти на примирение после негласной ссоры совершенно не хотелось, особенно после сказанных ею «аргументов» — Гокудера, несмотря на все свои качества, включающие вспыльчивость, была крайне честной девушкой, и сейчас ей было стыдно — хоть и совсем чуть-чуть, и то только за ложные доводы. Все-таки ее информация шла вразрез с фактами. Хаято ненавидела быть нечестной. — Йо! — отсалютовал Ямамото с порога. — Простите, пожалуйста, за такое опоздание, но… Так вышло. — Яма… ой… Ямо-о-то! — прокричал уже веселый Рехей и помахал другу. Киоко придержала брата за плечо и попросила быть аккуратнее. — Привет, Ямамото! — приветливо отозвалась Нана. — Садись кушать, мы как раз только сели. Ты, наверное, очень голодный. А Гокудера молчала. Даже не кинула колкую фразочку в адрес бейсболиста. Абсолютно все сидящие за столом почувствовали напряжение.***
Празднование прошло как и всегда — весело, шумно, громко. Девчонки всю ночь пели под передачу с караоке, пьяный Рехей уломал Тсуну и Ямамото сыграть в твистер, дети разбирали подарки и играли с ними. Одна Гокудера уныло сидела на диване, глуша уже который бокал вина и совершенно не пьянея. А хотелось бы. Хотелось бы накидаться и наорать на кретина Такеши, высказать ему, какой же он все-таки мудак и козел, предатель и идиот… Но не выходило. Не выходило разозлиться и начать крушить, будто рычажок какой нажали. Хаято снова поболтала с Наной. Эта женщина действительно создавала ощущение тепла и уюта, давала девушке ощущение, что мама у нее есть, и что она беспокоится за нее и ее жизнь. Гокудера охотно отвечала, рассказывала об учебе и сложных предметах, хотя она бы в жизни не подумала, что кому-то вдруг так решит выдать все на духу. Но хотелось отчего-то так сделать. Настал новый год, в праздничной передаче раздалась веселая музыка и звон бокалов. Все за столом начали кричать «ура!» и чокаться, поздравлять друг друга и хвастаться, что загадали самое лучшее желание. А Гокудера ничего не загадывала, хотя всегда это делала, просто другим не говорила. Ей просто хотелось, чтобы все вернулось на круги своя и все. И никаких тут желаний.***
После запуска фейерверков Рехей и Киоко отправились домой — утром они с родителями должны были уехать к родственникам. Брат с сестрой прихватили с собой Ханну, которую как раз должны были проводить. Дети наигрались и уснули, Тсуна тоже постоянно зевал и решил пойти подремать, Хару уже спала в гостевой комнате, а Нана начала было порываться начать уборку — праздновали все на ура, поэтому дом требовалось срочно приводить в порядок. Но Гокудера остановила ее и отправила спать. — Ну правда, Савада-сан, вы и так много сделали, столько всего приготовили… Отдыхайте, — улыбнулась Хаято. — Я не устала, а до отъезда у меня есть еще часов шесть. — Гокудера, милая, но как же так, ты даже на пару дней не останешься? — воскликнула Нана. — Как жаль! — Идите поспите, я как раз приберусь к утру и мы вместе позавтракаем. — Хаято, даже не знаю, как благодарить… — замялась Савада-старшая. — Да и одной тебе тут явно не управиться… — Не волнуйтесь, Савада-сан, я помогу. В дверном проеме материализовался Ямамото. Гокудера напряглась, почувствовав дрожь в руках. Вот только этого ей тут не хватало. — Я все равно поздно приехал и даже не помог ничем. Да и не устал — поспал в поезде. Вдвоем мы тут быстро управимся. Нана все-таки ушла, по дороге что-то шепча про «очень ответственных и взрослых людей», оставив Ямамото и Гокудеру наедине. Оба даже не посмотрели друг на друга, а попытались встать максимально подальше и начать заниматься совершенно разными делами — Такеши начал прибираться в зале, объединенным с кухней, а Хаято принялась за мытье посуды. — Ты исхудала, — вдруг раздалось за спиной Гокудеры. Девушка напряглась, впившись тонкими пальцами в салатницу, которую домыла пару секунд назад. Судя по звуку, Ямамото стоял к ней спиной и не отрывался от дел. — Тебя ебет? — задала она риторический вопрос. Хотя сама прекрасно понимала, что этот черт прав, и даже купленная совсем недавно, буквально на неделе, серая рубашка для празднования, в которой она сейчас и была, оказалась ей очень великой. И это был самый маленький размер! — Вдруг это помешает тебе сражаться нормально, — последовала новая фразочка, из-за которой Гокудера начала злиться. — Не тебе мне это говорить, кретин, — отчеканила она и продолжила свое дело. Ноги начинали дрожать, а пальцы рук совершенно не слушались хозяйку, то и дело норовя уронить тарелку. — Ты даже не соизволил явиться вовремя. Так что завались. — Знаешь, я не меньше тебя на это зол. Хаято удивленно обернулась. О чем вообще этот болван говорил? — Да, моя вина тут тоже есть, но не только она… — вздохнул он и присел на подлокотник дивана. Гокудера подошла чуть ближе. Напряжение начинало рассеиваться, а доводы Ямамото уж очень захотелось выслушать. — Я должен был приехать на предпоследнем поезде, перед этим попрощаться с Айяно и немного погулять, она просто тоже в этот день уезжала… Но она меня обманула. Она перевела часы на телефоне и не давала мне смотреть время, говорила, что его полно, а я, дурак, даже не задумывался, вроде как все же хотелось с ней увидеться. Тем более нужно было поговорить. Короче, когда я опомнился, поезд должен был прийти через сорок минут. А добираться на такси около часа. Ну Айяно сначала сделала вид, что ничего не знала, что это не она, а когда мы приехали на вокзал, выяснилось, что все она прекрасно понимала. Когда я пошел менять билет, она вдруг выдала, что ничего я менять не буду, и вообще я не еду в Намимори, а отправляюсь с ней к ее родителям, чтобы отпраздновать. Хаято внимательно слушала каждое слово и просто диву давалась — как блин такое вообще можно было допустить? Это же даже нихрена не сюрприз или подарок, а пиздец какой-то. — Я думал, она шутит, но она была серьезна, и даже начала злиться, когда я сказал, что хочу повидаться с друзьями и отцом, ведь в ее планах было познакомить меня с родителями… Я, знаешь ли, этого вообще не хотел, да и поговорить с ней, собственно, хотел о том, чтобы прекратить все, что между нами было. — Прошла любовь, завяли помидоры? — ухмыльнулась Гокудера. — Да знаешь, там и любви-то не было. Хотя, судя по словам той же Киоко, мы в ее в глазах выглядели отличной парой. Но одно дело-то выглядеть. Между нами особой гармонии в общем-то и не было. Не знаю, в чем ее видела Киоко. — А эти ваши целования-обнимания? Ямамото грустно улыбнулся. — Да, сначала все это здорово — у вас с человеком много общего, вам хочется все-все обсудить, при этом можно еще и обниматься. Но потом… Потом оказывается, что не все так радужно, как ты себе вообразил. Помнишь тот день, когда мы с тобой повздорили? Так вот, в этот день Айяно приходила ко мне вечером, а Кайл — мой сосед, которого я еще попросил выйти — возьми и растрепи, что ты у меня была. При том нести он начал такую чепуху, преувеличил все, что только можно было! Я сразу и сказал, что мы старые друзья, учились в одном классе, и такие вот стычки — это нормальная ситуация, но ничего более… Но ее это не устроило, и она стала пилить меня и выносить мозг — кто ты такая, какого черта я вообще тебя пустил, почему тебя касался. А после сказала, что если я ей доверяю, то дам пароли от соцсетей и твой номер. Мне, в общем-то скрывать было нечего, да и если ее успокоило бы — то почему нет? Ты меня в друзья не добавляла и на страницу наверняка не заходила, поэтому и не заметила, что была добавлена в черный список с моего аккаунта, а номер телефона твой она удалила, а после, когда я вновь его добавил, так как хотел действительно поговорить и попросить не обижаться на меня, заблокировала и устроила скандал. — И ты серьезно терпел всю эту ебатню? — воскликнула Гокудера. — Алло, тебе жить не дают, за тебя блять решают, кому ты будешь звонить, а кому нет, и ты это схавал?! — Мне тоже это не нравилось, и через два-три месяца уже очень сильно стало напрягать. Да, Айяно и правда неплохая девушка: добрая, активистка, интересная… Но за этим столько всего скрывалось! Сначала я думал, что, наверное, в отношениях это нормально, что это знак доверия, но до меня скоро дошло, что это вообще не так… Знаешь, неприятно, когда тебя ревнуют к каждой встречной девушке, а все переписки — даже чат группы! — все время проверяют на то, не ответил ли ты какой-то одногруппнице, а если увидят, что ответил, написав номер аудитории — здравствуй, новый скандал. — Пиздец. — Он самый. И поэтому последний месяц я вообще был в каком-то ужасе — и сессия тут, и отношения рушатся и вообще непонятно, что делать. А еще и с тобой поссорился, а извиниться не могу, хотя понимаю, что тоже не совсем прав был. Короче, стыдно было. Последнюю неделю мы с Айяно не виделись — у нее там какое-то мероприятие было, фестиваль что ли, и она уезжала. И поэтому я решил поговорить с ней перед отъездом, сказать, что меня не устраивает такой контроль, что я не считаю его знаком доверия, и что из-за этого всего последние теплые чувства ушли. Хотел разойтись, все никак не мог подвести разговор — все-таки это очень обидно и грустно для нее… Но потом произошел этот случай, и я просто не выдержал. Прямо на вокзале сказал как есть, вежливо, спокойно, чтобы не обидеть и не расстроить ее, а в итоге получил кучу предъяв, что я отвратительный человек и что сейчас предаю ее, уезжая, на самом деле, не к отцу, а к подруге из школы, и все это время я врал ей… — Это она про меня? — Гокудера шире раскрыла глаза и открыла рот. — Ха, мы с тобой даже не общались все эти три месяца. Ошиблась твоя благоверная. — … а я и ответил, что даже лучше к тебе, к той, с кем мы ругаемся каждую секунду совместно проведенного времени, но я хотя бы буду знать, чего от тебя ожидать. А от нее подлянок хватило, и я не собираюсь мириться с этим пиздецом. Ругань мне, кстати, в спину летела даже тогда, когда она в поезд села… Это было неприятно, будто это был совершенно другой человек, совершенно не знакомая мне девушка. Меня такое не устраивает. Знаешь, даже хорошо, что все так рано решилось. Не представляю, что бы было, произойди это позже — ты вроде доверяешь человеку, но даже не подозреваешь о таких его качествах… — Хочешь сказать, ты сейчас даже не убиваешься по ней? — Не убиваюсь. Последние несколько месяцев вообще непонятно на что похожи были, и уже хотелось все это закончить. После такого отношения вообще ничего теплого к человеку не остается. — А чего ты вообще на нее клюнут-то? — Хаято закинула ногу на ногу, присев на подлокотник дивана. — По-моему, вполне очевидно, что в тихом омуте черти водятся похлеще Мукуровских. — Она просто показалась мне очень светлым и добрым человеком. Хотя странно, что человек, помогающий приютам и ездящий на благотворительные акции может себя так вести. Видимо, чистой доброты и нежности все же нет, — ухмыльнулся Такеши. — А, так тебя на нежность понятнуло! — фыркнула Гокудера. Чего и следовало ожидать — бейсбольный придурок не менялся, и сроду думал не о том, о чем надо. — Ну от тебя же ее не дождешься. Слова острым лезвием прорезали воздух, а шатко сидящая девушка ощутимо покачнулось. — Повтори. Что. Ты. Сказал, — отчеканила она, вперившись взглядом в Такеши. Она была уверена — ей показалось. Просто блять показалось. — Я думал, ты уже давно все поняла. И тогда, когда ты ко мне пришла, и я сказал, что ты ревнуешь… Черт! — Ямамото схватился за голову. — Хаято, я мудак. Я последний мудак. Я был уверен, что мы… оба друг к другу неровно дышим, и тогда сказал эту фразу… Я до сих пор боюсь, что мог тогда тебя ужасно обидеть. — Ты кретин?! — вспыхнула она. Нижняя губа начала тихонько потрясываться, по ладоням пробежала дрожь. — «Оба неровно дышим»? Ты сейчас понял вообще, что спизданул?! Ты хочешь сказать, что начал встречаться с девушкой, когда… — … был влюблен совсем в другую. Говорю же — последний мудак. Просто… блять, Хаято, я не знаю, как это объяснить! Сколько ж я вокруг да около ходить пытался, хотел все же узнать, почему ты запрещаешь себе чувствовать, но каждый раз все заканчивалось тупиком — я не смог пробить твоей обороны, ты меня не подпустила… Я понимаю, что это тупо, но черт, мне так хотелось заставить тебя поверить в то, что чувствовать что-то светлое — это нормально, это не делает тебя слабее. Я думал, что ты относишься ко мне как-то по-особенному, ты же меня чаще остальных посылала. Видимо, лезть к тебе было все же не самым правильным подходом, и я только сильнее тебя выбесил. — Тогда скажи, просто блять скажи, почему ты начал встречаться с кем-то другим? — процедила Гокудера, стискивая зубы. Контролировать себя становилось все сложнее — она либо разобьет Ямамото ебало, либо разревется прям тут. И при том понятно не было, в какую же сторону всплеск эмоций будет. — Мне… Черт! Мне хотелось какой-то нежности, доброты, чего-то теплого. Меня с Айяно одногруппница познакомила, они когда-то в одной школе учились. Она показалась мне очень милой и доброй, тем более не может же человек, занимающийся благотворительностью и ведущий активную жизнь, быть злым? Заобщались, оказалось, нам интересно вместе. Да, вначале было здорово, мне казалось, что наконец-то я смогу… Блять, смогу… — Меня забыть? — Да. Прости, это слишком мерзко. Даже для меня. — Ну какой же… Какой же ты конченный! — взревела Хаято, схватившись за голову. — Сука, я места себе не находила, как узнала, что у тебя кто-то появился! Да, я начала думать о том, что она шпионка лишь из-за того, что, сука, не могла смериться с тем, что у тебя кто-то есть! Ты перестал приходить ко мне делать домашку, перестал просить помощи и бесить меня, перестал со мной поддерживать связь, перестал махать на матче… Блять, Ямамото, знаешь, как без тебя стало пусто?! Я… — девушка всхлипнула, почувствовав на щеках влагу, и поспешно отвернулась. Сзади послышались аккуратные шаги, а после девушку прижали к теплому телу и обвили руками со спины. Это было какое-то нежное, очень легкое, но просто необходимое и доселе неизвестное тепло. На макушке тоже повеяло теплотой — подошедший Ямамото, будучи головы на полторы выше Гокудеры, уткнулся носом в светлые волосы. — Я последний уебок, раз не понимал этого всего. Хаято, я так больше не могу, — раздался шепот, и девушка буквально физически ощутила его по пробежавшим по шее мурашкам. — Да, будь я тобой, я бы тоже себя не простил. И мне жаль этих месяцев, потраченных совершенно на другого, ненужного мне человека, и мне стыдно, что я, только разойдясь с ней, решился тебе это сказать. — Просто… зачем… — девушка попыталась преобразовать бессвязные слова в более-менее связную речь, но всхлипы не давали этого сделать. — Из-за тебя мне впервые стало больно от того… что я одна. Только не говори сейчас о Рехее, Десятом и остальных. Это не то. Я… я даже не представляла, что мне нравится на тебя орать, нравится делать с тобой ебаную математику! Нравится даже то, что ты меня бесишь. — Я знаю, что права не имею просить тебя о прощении. Заебалась ты со мной. — Без тебя заебалась еще больше, — тихо раздалось в ответ. — Ямамото, мне… мне одиноко без тебя. И мне страшно от этого. Тогда я нагнала на тебя, но… блять, просто я боялась сама так поступить. И поступила. — Хаято, почему ты боишься чувствовать? — прошептал Такеши, выдохнув девушке прям на макушку, отчего по ней разлилось тепло. — Почему ты боишься, что это тебе помешает? Ты ведь испытываешь светлые чувства к Тсуне, как к другу и боссу? И разве тебе это помешало хоть раз? Так ты за него готова убить даже больше, чем за нас всех! Пожалуйста, Хаято… Не бойся чувствовать. Не бойся привязываться. Любимые люди никогда не сделают тебя слабее. Они только укрепят веру в себя и сделают сильнее. Это я тебе обещаю. — Что, прямо на своем примере готов доказать? — сквозь слезы усмехнулась Гокудера. — А вот прямо на своем и готов, — и Ямамото развернул Хаято к себе. Омелы в доме не было, но обоим было совсем не до этого. Эфемерное желание спокойствия, непроизвольно все же загаданное обоими за столом, сбылось как-то слишком быстро. — Веришь? — аккуратно закончив поцелуй, произнес Ямамото прямо в губы любимой девушки. — Да пошел ты, — опустив глаза, прошептала та в ответ. — И я тебя тоже люблю. Очень. В общем-то, теперь в доме Тсуны можно было и задержаться. Праздник для этих двоих только начинался.