一
Неторопливые, обстоятельные сборы в Облачные Глубины ужасно раздражали — мечущиеся по Нечистой Юдоли слуги, кажется, вознамерились загрузить в телеги половину всего Цинхэ, чтобы наследник ни в чём не нуждался. Помилуйте, небожители (!), Не Минцзюэ страстно желал сплюнуть себе под ноги горькую слюну, можно подумать, что он уезжает навсегда! Влажный грустный взгляд дагэ и дрожащая узкая ладонь, комкающая шёлковый, насквозь промокший, платок добавлял сумятицы. Небольшая комната, утопающая в пастельных тонах и меблированная изящным деревянным гарнитуром, на который дыхнуть-то страшно, настолько тонкими казались ножки соф, кресел и столиков, стала сценой для позорного (трогательного) прощания. Так и не тронутый чайник остыл, укоризненно поблёскивая каплями передержанного чая на кончике носика, закуски безуспешно силились завлечь подсыхающим бочком и приятным ароматом, курильница хрипло шипела тлеющими внутри благовониями, выбрасывая в воздух крепкий аромат шафрана. Показательно беспомощная поза — тонкая фигура откинулась на мягкие подушечки, закрыв бледное от переживаний лицо широким рукавом верхнего халата, вторая рука, словно безжизненно, свесилась вниз… — Прекрати реветь! — ворчал юноша, бросив попытки достучаться до старшего брата, которому кровь из носу нужно было отыграть роль императрицы драмы до конца. Фигура на софе вздрогнула и тяжело вздохнула. — Баобэй, мой баобэй! — причитал Хуайсан, громко всхлипывая. — Как я могу не ронять слёз, когда моя надежда, опора и слабость покидает меня? Без тебя Цинхэ не Цинхэ! Не будет слышна победная песня Бася, от громкого топота моя коллекция нефритовых фигурок не пустится в пляс, не с кем будет разделить трапезу… — Ты будто хоронишь меня! — взвился Не Минцзюэ, громко хлопнув широкой ладонью по каменному бедру. — Это всего на год! — Го-о-од! Я учился там два года подря-ад! — взвыл глава Не, приподнявшись на подушках, а затем обессиленно упав обратно. — Хороню?! Хороню… Да как… да как! — красные пятна пошли по бледному лицу мужчины. — Как ты посмел высказаться подобным образом?! Невежда! Грубиян! Непочтительный! Вырастил… Моя бедная седая голова-а-а! — Тебе всего тридцать один, — скептически высказался наследник одного из пяти самых знатных орденов Поднебесной, чувствуя пульсацию в висках то ли от завываний дагэ, то ли от черезчур туго затянутых кос. Корона наследника и церемониальные причёски ужасно раздражали! После Совета Кланов и прочих крупных мероприятий, где требовалось присутствие наследника, он с тёмной радостью выдёргивал из шевелюры канзаши и прочие цацки, распускал сложные косы, заплетённые лично старшим братом, и с уставшим стоном запускал в растрёпанную шевелюры пальцы. Это хуже тренировочных боёв — после них приятно ныли мышцы, распространяя по телу дрожь и усталость, но какая польза от причёски? Все эти пучки, узлы по красоте сравнимы с девичьими! А последствия… Болела кожа головы, волосяные луковицы! До первой выходной причёски, навороченной в четырнадцать, он вообще не знал, что может болеть в этом месте! — Что скажут о манерах этого молодого господина в Гусу? Это ведь моя вина! Недоглядел, упустил, избаловал! — Минцзюэ закатил глаза — отлично, у старшего брата новая цель показушной истерики — проблемы в воспитании. — Ну, до наследника Ланьлина мне далеко, вот кого разбаловали, так разбаловали! В зад чуть ли не целуют! — фыркнул юный адепт Цинхэ, опустившись на колени перед софой со страдающим мужчиной. — Дагэ, в самом деле, прекрати истерить! Я не желаю ссориться с тобой в последние мяо перед отъездом! Мы давно могли бы выпить чаю и перекусить, но похоже, всё чем я набью живот — это твои слёзы и упрёки! Многоуважаемый старший брат сам говорил, что кухня Облачных Глубин — это отдельный вид издевательства, так дай мне перед долгой дорогой насладиться яствами с гостеприимного и богатого стола Цинхэ! Всхлипы и вздохи резко затихли, что стал слышен птичий пересвист из отдалённого участка сада, отведённого под птичню, к которой Хуайсан никого не подпускал. Изящный, всегда одетый с иголочки, где-то нерешительный и зависимый от мнений большинства, малость капризный и капельку трусоватый глава Не ни у кого не мог ассоциироваться с гладким пучком на макушке, в сером платье слуги, лично кормящий птичек и убирающий дерьмо за ними, которые для своих скромных размеров удивительно много гадили. А Минцзюэ видел брата таким. И с оружием в руках, и закопавшимся в документы, свидетельствующие о превышении полномочий главы вассального клана. Выведя на чистую воду обманщика и казнокрада, дагэ, как правило, передавал всю информацию верным людям и когда вора доставляли в столицу ордена, он прятался за очередным расписанным полукружьем со словами: «Ах, я не знал, что на севере провинции такие бесчинства! Спасибо главному счетоводу, нашёл несостыковку! Ай-ай-ай, ну как так?! Придётся искать нового управляющего!». — Во-от как ты заговорил! — абсолютно сухой рукав открыл ничуть не заплаканное лицо, заставляя Минцзюэ задохнуться от возмущения. Дагэ вновь его провёл! — А кто утверждал, что не способен связать два слова высоким стилем?! Маленький лжец! Всё-то ты умеешь! Сложенный веер легонько опустился пару раз на тёмную макушку. — Плохой диди, очень плохой! — приговаривал мужчина, перевернувшись на бок и подперев подбородок кулаком. — Надо приказать принести свежего чаю и закусок… Нет, не хочется. Пойдём, поедим на дорожку как следует! Ну, опоздаешь немного, не беда. Этот старший брат поедет с тобой и возьмёт всю вину на себя. Как раз настало время продления договора о поставках некоторых трав, произрастающих в Гусу. Минцзюэ воззрился на дагэ с восторженным ужасом — они проведут немного больше времени вместе! И… они проведут немного больше времени вместе…二
От Цинхэ до Гусу на мече, при должном количестве духовных сил, долететь можно было всего за полтора часа*. Но в компании старшего брата путь растянулся на полтора дня — официально Не Хуайсан не развил Золотое ядро должным образом, а потому, летать на духовном мече не мог. Это накладывало определённые трудности, к которым: — «Этот никчёмный заклинатель давно привык», — извиняющаяся улыбка сквозь веер и деликатное поглаживание несчастной поясницы. Минцзюэ знал, что на Совет Кланов, традиционно проводимый в Ланьлине, как наиболее богатом ордене, славящемся отличной кухней, красивыми девами, мягким климатом и радушным приёмом, дагэ высылали приглашение заблаговременно. Роскошная деревянная повозка, размером с небольшую комнату, несказанно бесила наследника Нечистой Юдоли. Неповоротливая, огромная — из-за неё встречным крестьянам приходилось отгонять тяжело гружённые телеги на обочину. Юноша представлял, сколько усилий несчастные тратили, чтобы поставить её обратно на дорогу. Наверняка, их проклинали — заставить и без того уставших людей трудиться сверх меры, чтобы не поймать на спины удары бичами. А пыль, которую им пришлось глотать, ожидая, пока богатая процессия проедет мимо них? — Я бы мог взять тебя на Бася, — расстроенный уже пятой телегой по счёту, бурчал едущий на обучение в Облачные Глубины. — А обратно как мне добираться прикажешь? — Хуайсан иронично вздёрнул тонкую бровь. — Я не люблю прикосновений посторонних, а наши вояки… Они хороши против нечисти, но как представлю их широкие грубые ладони на великолепном шёлке… Бр-р-р! Некрасивые заломы, затяжки, а вдруг что-нибудь порвётся? Ремонт столь искусно сшитого наряда едва ли будет возможен… — Дагэ, ты невозможен! — разозлившись, подросток тронул пятками бока коня, заставляя того перейти в галоп и вырваться вперёд, навстречу заходящему солнцу. Они должны были приехать в Гусу в районе полуночи. Темнело быстро. Казалось, солнце только что мягкой кистью из шерстинок — солнечных лучей раскрашивало кроны гинко золотым и оранжевым, а вот лесная дорога, оставившая позади Цайи, погрузилась в черничные сумерки. До первых звёзд ещё далеко и луны сегодня не предвидится — последний из десяти сыновей Ди-цзюня скрылся от взглядов смертных и небожителей, ушёл набираться сил. Минцзюэ бывал в Облачных Глубинах ранее, но он этого почти не помнил — всё сводилось к смешным рассказам Хуайсана за чашей вечернего чая и редким воспоминаниям о повозке, чей пол был засыпан разноцветными подушками и валиками. Трёхлетнему А-Цзюэ она казалась внутри такой огромной, что можно было устраивать догонялки. Дорога к ордену была одна, но юноша с неудовольствием понял, что в желании оказаться хоть ненадолго подальше от брата, свернул куда-то не туда. Под копытами жеребца шуршала высокая трава, макушку и щёки заклинателя щекотали тонкие ветви сосен с молодыми, иголками, нежно пахнущими не успевшей загустеть смолой. Живой зелёный лес… из всех растений, виденных дома в Цинхэ, на ум приходила лишь жухлая трава, да жёлтый мох, щедро покрывающий валуны. Говорят, из него выходит хорошее средство для снятия боли и за него остальные кланы готовы щедро платить, но взгляду веселее от этого не становилось. Сад дагэ? Он ненастоящий — без регулярного вливания ци, удобрений, маслянистого чернозёма и ещё кучи не пойми чего, ни розы, ни пионы, ни сирень не прижились бы. А здесь всё растёт по своей воле… Конь встревоженно заржал. — Ну что же ты? — нахмурился заклинатель, потрепав его по длинной гриве, однако, привычная ласка не помогла — животное продолжило волноваться, мотая головой из стороны в сторону. — Тише, Оубо. Остановив скакуна, Минцзюэ затаил дыхание и внутри у него всё сжалось. Вокруг царила страшная давящая тишина. Ни дуновения ветра, ни шелеста травы от мелких грызунов, ни птичьего стрёкота, лишь кровь внутри стучит, пробуждая тревогу, а ведь он не из пугливых. Чуждое этому месту безмолвие, когда слышно лишь собственное сердцебиение, вылилось в единственный крик: — Давай! — громко заржав, конь поднялся на дыбы, и в полутьме юноша разглядел, что ноги Оубо ниже колена проедены до кости. Вырванные с корнями пучки травы обвивали конечности подобно пиявкам — Не передёрнуло от вида сокращающихся листьев, облепивших живую плоть. В воздухе отчётливо запахло кровью. Конь загарцевал, но тяжело, как будто копыта увязали в густой грязи. Годы тренировок под руководством лучших воинов Цинхэ и наверное Поднебесной, заставили заклинателя обнажить Бася. В темноте свернуло лезвие, оно столкнулось с чем-то плотным и в это же время быстрым. Сабля издала низкий звук, словно гневное рычание — недовольство собой за то, что была зачарована некой силой, не ощутила демонической энергии и не дала об этом знать своему обладателю. Но зато сейчас металл вибрировал, выпуская в воздух энергетические волны. Плотоядная трава гневно шипела, подобно клубку мелких гадюк. Сквозь плотную кожу сапога Минцзюэ ощутил, как вокруг щиколотки обвилось нечто гибкое и гадкое. В этот момент ноги Оубо подломились и конь высоко, болезненно и обречённо заржал, глядя на хозяина тёмными испуганными глазами. Его было не спасти. Ощущая на ресницах солёные, смазывающие зрение, капли, юноша прижался лбом к конской шее и обнял, чтобы оставить напоследок узкую кровавую полосу. Пальцы, с крепко сжатой рукоятью кинжала, залило горячим, а сотрясающееся тело верного друга сотряслось, захрипело и забулькало. Бася взмыла в воздух, поднимая Минцзюэ над землёй. Узкие плети выстреливали из земли в сторону умирающего Оубо, напрочь забыв о подростке. Может и хорошо, что в эту ночь не было луны — не хотелось видеть смерть коня, верой и правдой служившего ему с раннего детства, когда старший брат сажал шестилетнего А-Цзюэ впереди себя, пуская молодого скакуна по пустошам Цинхэ. — «Вырастешь ещё на пару голов и будешь ездить сам», — шептал на покрасневшее от ветра ушко Хуайсан, накрывая ладонью судорожно сжавшиеся на узде детские пальчики. Убрав кинжал в ножны, заклинатель выпростал из цянькуня сигнальный огонь, на мгновение утопивший округу в сером зареве огромной бычьей головы — герба клана Не. Мальчишка всё-таки посмотрел вниз и зажмурился. Розовые позвонки и арки обглоданных рёбер, оплетённые кишащими тварями, были единственным светлым пятном посреди небольшой поляны, казалось, заполненной змеями. Бесшумные, длинные и короткие, но одинаково голодные и фонящие тёмной ци… Не верилось, что возле Гусу — оплота спокойствия и света могло существовать это… Самое мерзкое — оно Минцзюэ было не по зубам. Прекрасная чистая мелодия, прошлась по лесу, стряхивая свежую листву и пугая птиц. Мощь была столь большой, что можно было различить очертания энергии — приливная волна, смывающая в море мелкие камни и ракушки. Тонко запищав, плотоядная растительность начала скукоживаться, обращаясь на глазах изумлённого адепта Цинхэ в прах. Часть чужой ци коснулась носков сапог наследника Не, вызвав в теле сильную дрожь, какая бывает от погружения в ледяную воду. Аж дыхание перехватило! Бася едва не выскользнула из вспотевшей ладони, но младший Не не свалился на выжженный пятак земли, его подхватили поперёк талии сильные руки, а под подошвой появилась опора в виде духовного клинка. — Всё хорошо, я держу Вас, — мягкий, как любимые дагэ пуховые одела, голос шевельнул на затылке Минцзюэ встрёпанные волосы. После холодной ци он будто согрел по-прежнему трясущегося юношу. Он скосил глаза вниз и обнаружил, поверх собственных тёмных одежд светлую ткань. — Несчастный, — голос незнакомца зазвенел от горя. — Мне очень жаль Вашего коня… Наследник Не закусил нижнюю губу, чтобы подавить всхлип — его Оубо! — Лань Сичэнь, — над поляной, стоя на узком изящном клинке, завис молодой мужчина. За спиной у него обретался укутанный в белый шёлк гуцинь. Цзэу-цзюнь! Первый Нефрит Гусу! Тогда, его… обнимает?.. — Н… Наследник Не приветствует наследника Ланя и второго молодого господина Ланя! — срывающимся голосом Минцзюэ выкрикнул церемониальное приветствие и попытался сделать поклон, совершенно забыв, что по-прежнему в воздухе. Рука вокруг талии обвилась сильнее, не давая свалиться. «Сильный!» — юноша восхитился Вторым Нефритом Гусу и возмечтал об учебном бое. — Мгм, — веско бросил Лань Ванцзы и взмыл в воздух, растворившись в ночи белым призраком. — Так нас ещё никто не приветствовал! — мягкий смех бросился пожаром на щёки заклинателя. — Теперь здесь безопасно, — констатировал Лань Сичэнь. Молодые люди спустились на землю. Под сапогами при каждом шаге вздымались облачка праха и тьма, словно боясь коснуться ослепительно-белого заклинательского платья, была уже не столь густой, как кэ* назад, когда Минцзюэ оказался на демонической поляне. Вместе с приходом братьев Лань в лес вернулись звуки, в основном, испуганные крики дагэ, зовущего своего баобэй. Юноша покраснел и чертыхнулся — Хуайсан позорит его! Припорошенная серым земля расцвела жёлтыми пятнами фонарей. — А-Цзюэ! — глава Не, не дожидаясь, пока адепт спустится на безопасное расстояние, рванул вниз. Второй Нефрит Гусу, испуганно ахнул, но мужчина, на удивление, мягко спланировал и тут же кинулся младшему брату на шею. — Мой драгоценный, мой хороший! Ты не ранен? Скажи что-нибудь! — скрытая в тонких руках старшего брата сила сейчас душила мальчишку. — Ты меня задушишь! — хрипел он, бросив попытки оторвать от себя дагэ, зная, что это не поможет — Хуайсан как-то из-за этого оторвал ему наплечник. — Мой маленький братик! — всхлипнул повелитель Нечистой Юдоли. — Второй молодой господин Лань? Вы спасли моего брата! — и не успел Минцзюэ свободно вздохнуть, как подавился воздухом, вставшим попрёк горла — старший бросился с объятиями на Второго Нефрита! — Дагэ, прекрати! — запаниковал он. — Дагэ, ты нас позоришь! — Ничего страшного, — с блаженной улыбкой отозвался Лань Сичэнь, мягко похлопывая главу Не по спине.三
Предвкушая первое утро занятий, не забывая при этом широко зевать, рискуя вывернуть челюсть, Не Минцзюэ, как и десяток учеников из других орденов Поднебесной плелись в сторону ученической комнаты. Даже главный балагур (объявленный таковым с авансом) Вэй Усянь — первый ученик Юньмэн Цзян, сонно хлопал глазами и потирал неохотно сходящий след от подушки. — А вы слышали, слышали? — позади наследника Цинхэ раздавались шепотки, перемежаемые зевками. — Второй Нефрит Гусу присоединится к общим занятиям! — Ого! Но… ы-ыа-ах… заче-э-эм?! — Да кто его знает! Но это же Второй Нефрит! — Это да-а… Юноши тяжело опускались за низкие столики, давя желание улечься на них и продолжить оказавшийся недостаточным ночной отдых. Когда за своё ученическое место опустился Не, тушеница подпрыгнула. Сбоку раздался деликатный смех. Минцзюэ повернулся и собрался рыкнуть на весельчака, как все слова и угрозы пропали, оставив после себя гулкую пустоту. В медовом утреннем свете, фигура в белом ханьфу казалась выточенной из цельного куска нефрита сорта бараний жир. Солнечный луч скользнул по карим глазам, рассыпав внутри радужки золотистые искры. — Простите, наследник Не, но это так забавно! Никогда такого не видел! — Лань Сичэнь склонил голову на бок, рассматривая сонного ровесника. — Да… ничего, — кое-как выдавил из себя юноша. — В-всегда был несколько… тяжеловат… — Желаете после Церемонии Приветствия и вводного занятия потренироваться? С тренировочной площадки открывается великолепный вид на Облачные Глубины! — С радостью, второй молодой господин Лань, — поклонился Не. — О, зовите меня по имени! — Хорошо… Сичэнь.