***
Завтрак прошел в тишине, разбавляемой только новостными сводками, в которых все равно не было ничего интересного. Быстрые сборы — и вот они уже едут по почти пустым улицам, еще не успевшим заполниться праздно гуляющими толпами людей. «Улицам тоже нужно отдыхать в выходные. Их слишком вытаптывают в будние дни…» — мысли Сокмина где-то блуждали, пока он смотрел в окно. Отец уверенно вел машину. Мирно стрекотало радио. Тишина между ними никогда не была гнетущей. Но она была почти всегда. Это только лишь маме под силу было разогнать ее своим звонким щебетом. А с маминым уходом тишина стала их постоянной спутницей и соседкой.***
Отец припарковал машину у тротуара и вылез первым, пока Сокмин возился с заедающим замком у ремня безопасности. Когда парень наконец вышел, поглубже прячась в свое черное полупальто от пронизывающего почти насквозь ветра, мужчина махнул брелком, ставя старенькое авто на сигнализацию. В руках у него был большой воздушный букет — большие белые цветы и бутоны белоснежных лилий, с легким голубым оттенком на кончиках. Любимые мамины цветы. Сокмин с поклоном взял в руки половину, и они направились вверх по тротуару, к красивым кованным воротам с черными змеями в узорах. За ними простирался целый город. Ровными, равными башенками высились над травой надгробия, изредка разбавленные соседством со статуями прекрасных грустных ангелов или уродливых горгулий. Город мертвых. Старое кладбище на подъездах к городу. Дань тем, кто ушел. Последнее пристанище для тех, кто остался. — Вот мы и пришли…***
Сначала на колени встал отец, возложил у надгробия цветы и провел рукой по камню, привычно скользнув пальцами по выгравированному имени. На безымянном пальце блеснуло кольцо, которое он за все эти годы так и не смог снять. Сокмин стоял позади, чуть в стороне, между могилами неких господина Пака и госпожи Ким. Он все еще не мог спокойно слушать, как отец говорит о том, как они скучают. Как скучает он, но как старается найти в себе силы стать лучше. Потом они поменяются местами, но слова сына будут почти такими же.***
Это была суббота, «родительский день», когда принято навещать дома или могилы отцов и матерей. Ближе к полудню сюда начнут приходить и другие люди, но пока кладбище было все таким же пустынным, лишь где-то вдалеке убирал территорию смотритель, да пара одиноких фигур застыли возле одной из статуй. Большая охапка цветов будто светилась изнутри, высвечивая имя на темном камне. Но, скорее всего, это просто Мин сегодня был слишком впечатлительным. Он слишком скучал по маме… Парень быстро смахнул набежавшие слезы, а отец сделал вид, что ничего не заметил. — Мне снова нужно на работу, — вдруг сказал мужчина, заставив сына удивленно на него оглянуться. — На завод? Но ведь сегодня суббота? — Сокмин закусил губу. — Я знаю. Но у меня сейчас слишком много бумажной волокиты. В последнее время мы просто с ног сбиваемся, — отец достал из кармана руку и взглянул на часы. — Постараюсь не задерживаться к ужину, но мне уже пора. Пошли, отвезу тебя домой. Мин не думал ни секунды. — Поезжай! Тебе отсюда до завода — рукой подать. Зачем делать крюк через дом? — прежде, чем отец успел возразить, он вскинул руку, показывая телефон и бумажник, всегда лежавшие в кармане. — Я прекрасно вернусь на автобусе, он как раз в полдень будет. — Уверен? Ну ладно, — дождавшись согласного кивка, мужчина порывисто обнял сына и сухо поцеловал в лоб. Привет из бесконечно далекого детства, когда маленький мальчик легко забирался к нему на плечи. А сейчас они уже почти сравнялись в росте. Еще немного — и Сокмин совсем его перерастет. Снова пообещав вернуться пораньше, отец ушел, махнув ему от ворот на прощание, а потом еще раз — уже из окна автомобиля, проезжавшего мимо ограды в этой части кладбища.***
Оставшись один, Сокмин посмотрел на небо и зажмурился. Солнце светило ярко, но ветер все еще был резкий и холодный. Он глубоко вздохнул, ощущая, как свежий воздух наполняет его, щекоча легкие прямо изнутри. Снова опустившись на колени, парень заговорил. Тихо и медленно, но потом все быстрее и громче, то и дело сбиваясь. О том, что его тревожило и грызло все это время. И больше он мог не сдерживать слезы, когда они вот так катились по щекам, и капали на воротник или прямо в траву, еще короткую, но уже очень жизнеутверждающе зеленеющую.***
Сокмин рассказал о том, что снова проиграл, и как был вне себя от ярости. — Наверняка даже друзей напугал… Даже точно напугал. Надеюсь, они не смеются надо мной. Но мне это, правда, важно… Он все говорил и говорил, поначалу сбивчиво, но постепенно выравнивая дыхание. Было важно поделиться. Рассказать маме все, как в детстве. Выговориться, ведь он был уверен, что и сейчас она — слышит его. — Я ведь знаю, что пишу лучше, но он все равно меня обходит, каждый раз. Что мне делать? Голова его была опущена, он стирал слезы с лица. Но внезапный шелест крыльев заставил парня поднять глаза: прямо на надгробие сел белый голубь. Курлыкнув пару раз, птица взмахнула крыльями и снова взлетела, затерявшись где-то в ярком солнечном свете. Сокмин улыбнулся сквозь слезы. Это и был ответ.