Падающая звезда

Высокое тёмное небо щедро сыплет звёздочки снега на дремлющие сосны, одинокие домишки и отвернувшуюся от радости жизни землю, и ветер, злой и дикий, подхватывает их своими мощными крыльями и разбрасывает там, где захочет, словно капризный ребёнок. Он разгоняется по воздушным просторам, будто конькобежец, вырисовывает петли и резко пикирует вниз, в сугробы, разбивая гладкую поверхность ровных холмиков. Юлиан сидит у самого окна и наблюдает за бушующей стихией, находя в этом странное умиротворение. Он чувствует что-то новое, что-то, похожее на постоянство и определённость, когда за окном резвится непогода, а под боком горит камин. Ему здесь нравится, сильнее, чем следовало. Нравится жёсткое приветствие морозного ветра, кусающего щёки, когда он выходит расчищать дорожку, нравится заниматься неподатливыми дровами, нравится их маленький уютный домик, где, в отличии от улицы, невероятно тепло. И нравится наблюдать за буйной природой оттуда, куда она не может забраться, и думать о том, как там, должно быть, холодно. А здесь — лишь треск древесины и уют, настоящий и естественный. Не хватает только одного. Кай появляется на пороге почти неожиданно, если бы Юлиан не слышал его шаги на крыльце, и буквально вваливается в их зимний домик, разрушая своим появлением эту нежную тишину, запуская внутрь морозные крылья ветра. — Вот чёрт… Холод, достойный Исландии, — ворчливо выдыхает он, мгновенно закрывая дверь, чтоб не выпускать тепло, и стряхивает с себя снег. В зимней одежде в несколько слоев он похож на взъерошенного пингвинёнка, и улыбка сама растягивает губы. Юлиан подходит к нему, обнимает ладонями за ледяные щёки и осторожно целует. Холодный. А Юлиану тепло, почти жарко, и целовать холодные губы Кая так контрастно хорошо, что оторваться невозможно. Но Кай протестующе стонет и мягко отстраняет его от себя. — Чуть позже, солнце, дай мне отогреться. — Конечно, — отвечает Юлиан, не в силах стереть с лица лёгкую улыбку. Он помогает Каю справиться с пуговицами, снимает с него лишние слои одежды, убирает в уголок, служащий им гардеробом. — Бабушка, кажется, снова решила накормить всю деревню, вот и нам перепало, — рассказывает историю своего недолгого похода Кай, снимая сапоги, затем берёт оставленные возле двери торбы и проходит внутрь. — Так что на готовку можно не тратить время, разогреем и всё. — Хорошо. Юлиан идёт на кухню, ставит чайник и разворачивается, опираясь ладонями и поясницей в край тумбочки. Он смотрит, как появляются на столе самые разные блюда, — мясные, рыбные и овощные, — и тихо усмехается: — Все бабушки одинаковые, что ни говори. — Ой да, — устало отвечает Кай и опирается руками о стол, рассматривая все съестные богатства. Он поворачивает голову к Юлиану, мысленно вопрошая, с чего им начать, ловит его затуманенный тихим счастьем взгляд, и подходит, близко-близко, будто отгораживая от всего мира, пытаясь чувствовать его как можно ближе. — Ты ведь сказал подождать, пока не отогреешься, — улыбается Юлиан, чувствуя любимые руки на спине, бережно обнимающие, и заботливый поцелуй в висок, который всегда говорил больше любых слов. — Я передумал, — улыбается в ответ Кай и захватывает его губы в поцелуй; Юлиан закрывает глаза, отбрасывая все посторонние мысли. Ветер свистит в щелях, со злобой гоняет снег по крыше маленького домика, трещат в камине дрова, и от этого уюта плачущей девой дрожит сердце, влюблённое в одного человека, и в этом уединённом месте они наконец-то предоставлены лишь друг другу. — Чёрт, Юли… — шепчет Кай ему куда-то в волосы. — Надо поужинать сначала, что же ты делаешь?.. — Надо так надо, — задорно усмехается Юлиан и, поцеловав его в краешек губ, выскальзывает из мягких объятий, подходя к столу. Он не поворачивается, но чувствует выразительный взгляд Кая и его улыбку. Они берут всего понемногу, рассказывают друг другу последние новости поселка, обсуждают некоторые вопросы, услышанные из Германии, и заканчивают ужин, потушив свет, полулёжа в обнимку на диване напротив камина, наблюдая за метелью через окно. Пар плавными струйками поднимается над чашками с чаем, всё так же воет в щелях ветер, гоняет снег по крыше, в камине горят дрова, и снежинки косыми мазками ложатся на северную ночь в квадратной раме. Юлиан поправляет плед на ногах и жмётся ближе к Каю, чувствует его тепло под щекой, его мерное дыхание и осторожные пальцы, поглаживающие плечо. Он наблюдает из полуприкрытых век за яростной природой и не думает о том, как там, должно быть, холодно, потому что ему тепло, тепло как никогда. Он поворачивает голову и касается губами подбородка Кая, и Кай, повернувшись на призыв, оставляет на его губах мягкий поцелуй. Сердце замирает в груди падающей звездой, будто требуя загадать желание, и Юлиан загадывает: он хочет остаться здесь навсегда, в этом маленьком деревянном домике посреди снежной поляны, где ожесточённый ветер сражается с высокими соснами, кружит в танце вечный снег и пугает детей своим воем; где его холод не проникает в тёплую избушку, согреваемую изнутри небольшим камином, чей огонь неторопливо пожирает древесину; где всегда будет Кай, тёплый и родной, с мягкими поцелуями, заботливыми руками и неугомонной фантазией, не дающей им заскучать в непривычно отдаленном месте. «А ведь каждая снежинка, по сути, это падающая звезда», — думает Юлиан и закрывает глаза. Возможно, именно здесь их желаниям и суждено осуществиться. Кай ласково касается пальцами его волос, и все лишние мысли уносятся в неизвестность, вместе со своенравным северным ветром.