Оплот

К темноте Геральт привык уже давно, поэтому мрачные каменные стены полуразрушенного особняка, который почти не пускал внутрь солнечный свет, не смущали его. И фигура Йеннифер, то в светлых, то в черных одеждах, которая часто молчаливо передвигалась по комнатам, словно бестелесный призрак, его не пугала, а действовала странно успокаивающе. С тех пор, когда он обнаружил ее посреди выжженного Содденского холма, куда его, непонятно как и по какой причине, привел зов сердца, и забрал с собой в пустующую каменную громаду, затерявшуюся в лесу возле небольшого озера, прошло около недели. За это время чародейка так и не произнесла ни слова, но и не особенно сторонилась охотника за нечистью. Поначалу Геральт почему-то испугался, что она сбежит. Он не сомкнул глаз ни на минуту в ту ночь, когда девушка наконец очнулась: лежал на жесткой кушетке, напряженно вслушиваясь в шаги, доносившиеся из комнат то первого этажа, то второго, готовый в любое мгновение ринуться следом за Йен и удержать рядом с собой. Но она не сбежала. После этого ведьмак почему-то стал засыпать с уверенностью в том, что она останется. Он часто вспоминал, как в тот самый день вдруг свернул именно на нужный путь, а потом нес ведьму на руках, шагая по обугленной траве, стелившейся по золотой земле безжизненным черным ковром. Как плутал среди остроконечных серых деревьев, часть из которых были укрыты зеленой подушкой игл, как шуршали под его ногами сухие бурые листья. Как зашел наконец в показавшийся тогда оплотом спасения особняк с ужасным беспорядком во всех комнатах и весь в осевшей пыли. Ради Йеннифер Геральт добросовестно вытряхнул все тяжелые покрывала, подушки, принес из лесу хворост, чтобы разжечь наполовину разобранный камин. Уже позже достал в соседних деревнях вещи поновее и одежду для чародейки. Когда понял, что она не собирается бежать от его общества. И просто стал терпеливо ждать, пока однажды, после своих беспрестанных путешествий по дому, она заглянет в его комнату, облюбованную им специально так, чтобы соблюдать почтительную дистанцию от покоя Йен в другой части их спонтанного жилища. Белый волк знал: она, наверное, еще таит обиду за его желание, опрометчиво загаданное джинну в пылу страсти, в тот момент мало ему самому понятной, и сострадания к странной колдунье, так сильно к чему-то стремившейся… Он усмехнулся, вспомнив, как девушка подсунула ему какое-то снотворное, после которого он, кажется, наворотил бед. А все — чтобы избавиться от его присутствия. Наверное, уже тогда Йеннифер почувствовала в нем сильного соперника. А потом вдруг их соперничество остановилось вместе с долгим взглядом ее лиловых глаз и пылким, быстрым поцелуем. «Я испугалась, что гора отнимет тебя у меня. Теперь я боюсь, что она забрала твой рассудок», — сказала она уже позже. Охотнику казалось, что он и вправду трогался умом, когда находился рядом с ней. Или просто ощущал нечто, что рушило его гордость и стены, которыми он старательно отгораживал себя от окружающих. Хотелось покоя. И пусть бы она не говорила неделями, только не исчезала среди каменных стен, не отказывалась от совместных трапез, не уходила подолгу гулять к прохладному озеру, задумчиво всматриваясь куда-то. Иногда ведьмак видел, как девушка то зажигала, то тушила пламя в камине. Да и день ото дня наблюдал, как менялись мелочи в каменном особняке: плотно закрепилась на потолке перекошенная балка, затянулись трещины в некоторых стенах и окнах, по стенам снаружи пополз свежий зеленый плющ, выпускающий наружу крошечные белые цветки. Все это Йен делала как-то незаметно, понемногу, будто боясь быть пойманной. А однажды Геральт, вернувшись после непродолжительного отлучения за пищей, обнаружил, что хромой трехногий стол в его комнате уверенно стоял на четырех ножках, а слезавшая с него позолота поблескивала на свету, рвавшемся в темноту покоя из небольшого окна. Он с удивлением взглянул на дверь комнаты чародейки и на секунду улыбнулся: дверь была прикрыта. Судя по тому, как редко Йеннифер вообще находилась в своих покоях, можно было только понять — она спала.

* * *

Непривычная вечерняя тишина вывела охотника за нечистью из раздумий. Он ощущал странное тепло и необъяснимое желание вдохнуть полной грудью свежего воздуха. Неспешно встав с застеленной овечьей шкурой и плотным, набитым перьями одеялом кушетки, он подошел к окну и собирался было распахнуть его, но замер на месте: мимо засыпающих деревьев со стороны озера шла в черном длинном одеянии Йен. Белый волк не спускал с нее глаз. Мокрые после купания волосы, вздрагивающие плечи, белеющие в траве босые ступни. Когда колдунья приблизилась к дому, Геральт предусмотрительно отошел от окна, чтобы та не заметила его присутствия и его прикованного к ней взгляда. Когда он наконец решился спуститься вниз, за окном стояла непроглядная тьма. Только огонь в уже целом камине освещал просторный зал, почти без мебели, кроме простых двух скамей, устланных тканью для удобства, небольшого стола и нескольких старинных ваз в углах. А пламя то занималось, то почти полностью гасло, и мужчина догадался — дело Йеннифер. Она обернулась сразу же, как услышала его спокойные, уверенные шаги позади. Показав красивый профиль, сцепила вместе ладони, минуту назад источавшие яркие искры, и посмотрела на охотника. Широкий вырез платья в районе плеч открывал смуглую кожу, оттенок которой Геральт различал как днем. Влажные волосы сбились в мелкие пряди и немного запутались, на лице еще не до конца зажили раны после эпизода в Соддене, но девушка по-прежнему была прекрасна. Величественная, стояла и молчала, перебирая пальцами ткань своего одеяния. Дыхание ровное. Даже не сбилось, когда ведьмак приблизился к ней и остановился на расстоянии вытянутой руки. Его взгляд будто набросился на нее, жадно изучая, после долгих дней дистанции. Глаза заново узнавали ее. Невысокий рост. Не закрытые рукавами изящные запястья. Выступающие ключицы. Очерченная, напряженная линия подбородка. Пухлые губы. Чуть длинноватый нос. Аметистовые глаза. Сколько времени они не смотрели на него прямо? Сколько времени прятались от его внимания, утаивая все мысли их обладательницы? Сколько времени с этих губ не срывалось ни слова? А сколько времени он не ощущал запах сирени и крыжовника? Тот самый, ее запах, который впечатывался в него всякий раз, когда он прижимал к себе ее стройный стан и прятал руки в ее густых волосах? Геральт вздрогнул, как только почувствовал его. Наваждение словно толкнуло его вниз, и он опустился на колени рядом с чародейкой и осторожно взял обеими руками ее ладонь. Пристальный взгляд изучил каждый тонкий палец, каждого затем коснулись сухие губы. Йеннифер не отстранилась, не отняла руки, продолжая безмолвно наблюдать, как Белый волк, гроза всех чудовищ, стоял перед ней на коленях, а его морщинистый лоб терся о ее запястья, и губы оставляли едва ощутимые поцелуи на подушечках ее пальцев. Когда охотник поднял глаза, он поймал на себе взгляд возлюбленной. Грустный и нежный. Не выпуская ее руку, он смотрел в аметистовые глаза, медленно наполнявшиеся слезами. И неожиданно девушка, всхлипнув, упала в объятия Геральту. Ее лицо оказалось вровень с его, чувственные губы приоткрылись, выпуская протяжный выдох, и Йен протянула руку к ведьмаку. Щетинистая щека несколько раз прошлась туда-обратно по нежной коже, будто прося о ласке, и колдунья с любовью дала ее: погладила затянувшиеся шрамы, провела вдоль проборов белых волос, поглаживая пряди. Охотник плотно закрыл глаза, не желая отпускать ощущение. Отпускать отклик своего тела на ее прикосновения. О, как она касалась… Геральт все еще не понял, почему не припал поцелуем к ее губам. Впервые за долгое время она была настолько близко, что становилось даже страшно — а может, сбежит, испарится, как греза, как видение? Он шумно вдыхал ее аромат, который оседал в нем целиком, что казалось, он весь состоит и цветов сирени, сквозь которые продираются тернии с сочными, кисловатыми ягодами крыжовника. Он ловил ладонями ткань ее длинного платья, сминая, на доли мгновений, почти невесомо, задерживался на открытых плечах, проводил носом от ее шеи до подбородка, достигая губ, но все медлил. Лишь бы остановить момент, лишь бы он не потерялся в водовороте страстной поспешности, не забылся среди беспорядочных, рваных прикосновений. Шероховатые от многочисленных холодных ночей пальцы плавно провели по губам Йеннифер. Ее трясло не то от прохлады, не то от волнения. Она закрывала глаза, чтобы сильнее чувствовать, как мужские губы неторопливо целуют изгибы шеи, а руки проводят вдоль спины, поднимаясь от бедер к плечам, чтобы затем собрать еще влажные волосы и рассеянно пропускать сквозь пальцы. И чтобы наконец раствориться в долгожданном поцелуе, медленном, но отчаянном, желанном, страстном. Тело девушки так быстро наполнилось теплом, когда она сама запустила ладони в белесые пряди Геральта, хаотично водя по его широким плечам и углубляя поцелуй, требуя больше его любви, и ближе — его тело. Опираясь одной рукой в его грудь, второй чародейка подобрала полы одеяния, перебросив их на одну сторону. Обнажившееся бедро было почти мгновенно накрыто теплой ладонью ведьмака, который сжал смуглую кожу, а затем потянулся к шнуровке на груди. Йен судорожно вздохнула, когда проворные руки справились с подобием корсета на груди. Она сама вдруг дернула плечами, из-за чего лиф ее платья, уже сидевший свободно, безжизненно сполз к животу. Взгляд Белого волка не сместился с ее лица. Он различал на нем каждую пылинку, упавшую к краю губ, каждый взмах ресниц, каждый вдох, превращающийся в стон, каждый изгиб кости, каждую напряженную линию тела. Он смотрел только в ее глаза, пока ладони не спеша передвигались по животу, выступавшим из-за частого дыхания ребрам, задерживаясь на обнаженной груди. А девушка, сдаваясь, с трудом отказывалась от долгого поцелуя, направляя голову охотника вниз и боясь вдохнуть во время прикосновений чутких губ к голой коже. И бесстыдно, нетерпеливо, сильно хотела, чтобы эти губы оставили свой след на всем ее теле. Геральт словно на уровне сознания считывал все ее мысли, поэтому крепко обнял и, подхватив на руки, уже более торопливо направился к комнате. К ее комнате, которую с заботой сделал хоть сколько-нибудь уютной. Йеннифер особенно оценила это в момент, когда оказалась лежащей на перине, покрытой бархатом и мягким шерстяным покрывалом. А ее платье в одну секунду оказалось у подножия кровати. Йен захотелось кричать, когда она почувствовала трепетные поцелуи на голенях, бедрах, в самом низу живота. Когда сильные руки уверенно взяли ее за пояс и приблизили вплотную к уже разгоряченным мужским губам. Его язык оставлял теплые влажные дорожки, которые заставляли ее всю дрожать. Темнота перед ее глазами сияла ярче солнечного света, а возлюбленный перестал казаться колдунье реальным. Она ощущала, что плывет по приятному сну, каждую секунду которого, однако, ощущает с абсолютной ясностью. Каждое плавное движение. Каждое касание грубоватой руки. Каждый отклик мышц собственного тела. Но ей хотелось перестать плыть. И дать почувствовать ему. Геральт не удивился быстрому маневру Йеннифер, которая перехватила его ритм, его волну. Он со страстью смотрел, как путаются под ее трясущимися пальцами пуговицы его рубахи, как девушка капризно дергает ткань, сбрасывая ее с плеч ведьмака. Как припадает губами к его шее, возвращается к губам, затем снова идет вниз, по груди, ненадолго останавливаясь. Опускает голову, чтобы согреть горячим дыханием участки кожи, обнажает зубы, на что он непроизвольно сильно сдавливает ее плечо. Хочется больше. Больше ее, больше ее смелости, больше ее нежности. Той самой, которую она умеет дарить. Но когда ласки Йен почти достигли цели, Белый волк не смог выжидать еще больше томительных минут. Он привлек чародейку к себе, вновь и вновь целуя, почти не замечая, как ее ловкие пальцы справляются с застежками брюк на поясе. Но прекрасно почувствовал ее всю, когда она начала уже медленно двигаться, прижимаясь своей грудью к его. Просто видеть ее. Обнаженную. В слабом лунном свете, струящемся сквозь окно. Смотреть на черные локоны, изящную талию, напряженные бедра, плотно прижатые к его. Направлять ее мягкими движениями рук, то приближая, то отдаляя от себя. Касаться губами о ее полураскрытые губы. Слушать негромкие стоны. Чтобы потом, отстранив стройную фигуру, аккуратно подтолкнуть ее на немного смятую постель, вынуждая лечь на живот. Сцепить ее запястья за ее спиной и провести ладонями вдоль позвоночника. Полюбоваться видом изогнутой спины. И войти. Быстрее и чуть резче, чем в прошлый раз, чтобы комната наполнилась звуками погромче. Выпустить ее руки и своими сжать округлые ягодицы, заставляя ее подаваться назад и закрывать глаза от наслаждения. Ускоряться и наблюдать, как ее пальцы судорожно цепляются за изголовье кровати, как она в истоме закусывает губы. Наклониться, чтобы осыпать поцелуями ее лопатки, плечи, шею. Но еще ему хочется видеть перед собой ее лицо, потому что ее аметистовые глаза — это его оплот, державший его в этом мире и создавший в нем море смысла. Ловким движением Геральт помог Йен перевернуться на спину. Она протянула к нему обе руки, прося его объятий и вновь принимая его в себя с томным вздохом и запрокидывая голову. Позволяя охотнику уже немного по-звериному прикусить кожу на ее шее. Сильнее надавить руками на его плечи и сразу же ослабить хватку, короткими движениями поглаживая его лицо и заглядывая в его глаза. — Люблю, — быстро и тихо произнесла она, перед тем как опять прикрыть глаза и сильнее прижаться к мощному телу. Он силился ответить ей то же самое, лишь одно слово. Но не смог. Едва не задохнулся от осознания нового для него чувства к Йеннифер и того, что она первой озвучила его. И все, чего он хотел в ту секунду, — напрячь все силы и подарить ей лавину поцелуев и касаний, в которых он сказал все вместо слов. И наконец оставить ее пребывать в волне наслаждения, которую он разделил немногим после. Оба провалились в сон почти сразу же. Но ведьмак еще долго просыпался, чтобы обвести взглядом застывшую на стенах полутьму, услышать под своей рукой размеренное дыхание и в спокойствии раствориться в облаке чарующего цветочно-свежего аромата.